Лора роулэнд - Жена самурая

— Ты просто пытаешься манипулировать мной. Хосина поник, на лице обозначилась страшная усталость.

— Если вы действительно так думаете… — Он двинулся на Янагисаву.

Канцлер попятился и уперся спиной в массивную деревянную колонну. Хосина коснулся шеей кончика его меча.

— …так убейте меня. Я умру с чувством глубокого удовлетворения, я буду знать, что сделал все для человека, который мне дороже жизни.

Вид шеи, чуть не проколотой клинком, привел Янагисаву в благоговейный трепет. Ни один лжец не станет подобным образом доказывать свою правоту. Янагисава наконец поверил Хосине. И еще он понял, что может искупить собственный грех. Сатисабуро умер из-за любви к нему. Вместо того чтобы поступить правильно и честно, Янагисава фактически послал актера на казнь. Канцлер глубоко вдохнул. «Ах, где бы взять милосердие, чтобы простить, смелость, чтобы отбросить гордыню…».

Взгляд Хосины, исполненный веры пополам со страхом, придал Янагисаве решимости. Он шумно выдохнул и опустил меч. Лицо ёрики озарилось счастьем. Под победные клики с поля боя они обменялись взглядами, в которых были прощение и благодарность, любовь и страсть.

Они убрали оружие за пояса, встали рядом, наблюдая за битвой и не зная, о чем говорить. Хосина нарушил молчание:

— Можно я все-таки расскажу про монеты?

— Да, если хочешь. — Янагисава от радости совсем забыл про улику.

— Монеты отлил могущественный разбойничий клан Дазай, — сказал Хосина.

— Интересно, — отозвался Янагисава, хотя это ему было уже известно со слов Сано.

— Мой осведомитель, слуга одного из Дазай, сказал, что банда занимается сбытом краденых вещей. Обычно главарь берет товар у вора и сразу расплачивается. Но если вещь очень дорогая или редкая, он платит только после того, как находит покупателя. В этом случае он сначала дает вору вот такую монету. Дазай — бывшие самураи. У них есть чувство чести. Монета означает обещание заплатить или вернуть вещь.

— Получается, Левый министр Коноэ что-то продавал Дазай?

— Но деньги сразу не получал! Я спросил у осведомителя, по-прежнему ли вещи Коноэ у Дазай. Он ответил утвердительно. Я уговорил его пустить меня на склад, где хранятся ворованные вещи. Я видел, что они получили от Коноэ: старинные кимоно с золотыми хризантемами. Я их узнал, мне приходилось инспектировать императорские кладовые. Осведомитель сказал, что Коноэ приносил и другие вещи.

— Коноэ воровал из дворца? Но зачем? Разве ему не хватало жалованья?

— Дело не в жалованье! — взволнованно воскликнул Хосина. — Коноэ приносил Дазай дорогие предметы в течение многих лет, каждый раз понемногу. Но вот что самое главное: продав вещи богатым коллекционерам, барыги не расплачивались с Коноэ. Толику золота они оставляли себе, а на остальное покупали оружие, боеприпасы и переправляли в дом даймё Ибэ в районе красильщиков. Понимаете, что это означает?

— За попыткой реставрации императорской власти стоял Коноэ, — произнес пораженный Янагисава. — Войско было набрано и вооружено на деньги от реализации украденных дворцовых ценностей. Милостивые боги…

— Осведомитель мецукэ был предателем! — воскликнул Хосина.

— Тогда за что же его убили?

— Во всяком случае, не за то, что он собирался донести на заговорщиков.

Янагисава зашагал взад-вперед. Признавать ошибку, даже мысленно, было неприятно. Он попробовал выстроить новую версию:

— Раньше вопрос стоял так: «Кто тот мятежник, которого раскрыл Коноэ?» А что, если мы развернем вопрос и спросим: «Кто знал, что Коноэ — мятежник?».

— Я не понимаю, куда это может привести, — с сомнением отозвался Хосина.

Однако чутье подсказывало Янагисаве, что истина где-то рядом.

— В списке подозреваемых у нас числилось пять человек: госпожа Дзёкио, госпожа Асагао, правый министр Исидзё, император Томохито и его идиот-кузен. Добавим туда Кодзэри. Из них точно знал о заговоре Томохито, ему смерть Левого министра была ни к чему. Прочие…

— Прочие, узнай о заговоре, могли покончить с Левым министром, просто заявив в бакуфу.

Янагисава замер на полушаге. «Вот! Единственный, кто не имел надежды чего-то добиться, доложив о преступлении Левого министра бакуфу…».

— Принц Момодзоно! — прошептал он.

Хосина засмеялся:

— Вы шутите! — Но, увидев, что канцлер серьезен, запнулся. — Почему вы так решили?

Янагисава, не отвечая, побежал к воротам храма. Там среди трупов продолжали отчаянно сражаться около сотни мятежников. Янагисава окинул взглядом их воинов и не обнаружил Сано, который по его приказу отправился искать императора Томохито. «Значит, пока не нашел, — понял канцлер. — Или нашел и сгинул навсегда». Перед ним замаячило светлое будущее: раскрытие дела об убийстве и победа над мятежниками обеспечивали пожизненную благосклонность сёгуна. При этом абсолютно ничего не нужно делать! Янагисава с удовольствием втянул запах крови и пороха и разочарованно выдохнул. Он с изумлением осознал, что в нем что-то изменилось.

В течение двух лет Сано был для него постоянным раздражителем. А между тем сёсакан всегда действовал из чувства долга перед сёгуном — не из желания доставить неприятности канцлеру. «Сано спас мне жизнь, избавил от наказания, — подумал Янагисава, — я обещал не причинять ему зла. Допускает ли Бусидо платить за удачу и счастье подлостью?».

Янагисава посмотрел на Киёмицу. Если Сано до сих пор жив, то, найдя императора, непременно столкнется с принцем Момодзоно. Канцлер неуверенно шагнул вперед. «Что делать — оставить все на произвол судьбы или броситься на помощь Сано? Что важнее — личное благополучие или братство по оружию? Чему отдать предпочтение — кривым дорожкам власти или пути воина?».

— Все б-будет х-хорошо, ваше величество.

Тряся головой, нелепо дергая руками, волоча сбоку искривленную пляшущую тень, Момодзоно хромал через веранду к поникшему, плачущему Томохито. На щиколотках и на запястьях принца болтались обрывки веревки, на шее висела тряпка: похоже, мятежники где-то держали его связанного, но он вырвался.

У Сано пробежали мурашки по коже; мозг лихорадочно заработал.

— Рад видеть вас живым и здоровым, досточтимый принц, — начал импровизировать сёсакан, стараясь не выказать, что знает, кто убийца. Доставить императора во дворец, а Момодзоно в тюрьму бакуфу казалось ему лучшим вариантом. — Я пришел, чтобы отвезти вас и его величество в Мияко.

Император сменил бурные рыдания на жалобные всхлипы:

— Нет! Я не могу выставлять напоказ мой позор! Я не хочу возвращаться домой никогда!

Момодзоно припал к Томохито:

— М-мы никуда с вами не п-поедем.

Парочка походила на испуганных детей. У Сано сжалось сердце.

— Вам нечего бояться, — сказал он Томохито. — Принц Момодзоно не был замешан в заговоре, а вас, ваше величество, учтя раскаяние, простят за мятеж.

Томохито робко взглянул на Сано, и он решил, что император готов сдаться на милость бакуфу. Но тут вмешался Момодзоно:

— Н-не слушайте его, ваше величество. Вы уже узнали, как полагаться на людей. Они все х-хотят использовать вас в своих целях. Вон что получилось из-за того, что вы поверили Л-левому министру!

Сано с трудом удержался от возгласа удивления: «Момодзоно оговорился? Или действительно не Исидзё стоит за заговором?».

— Левый министр был моим другом, — запротестовал Томохито. — Я хотел единолично править Японией, и он помогал мне осуществить мечту.

Больше Сано не мог молчать.

— Вы хотите сказать, что Левый министр ответственен за мятеж?

Не успев закрыть рот, он понял: да, Коноэ как никто подходит на роль организатора заговора. Левый министр имел влияние на императора. Явный статус главного придворного и тайного осведомителя мецукэ давал ему свободу действий. В случае успеха мятежа он автоматически превращался в теневого правителя Японии. Личностные качества Коноэ также укладывались в образ зачинщика переворота. Человек, способный убить мужа понравившейся женщины и в течение пятнадцати лет, невзирая ни на что, домогаться ее любви, был достаточно безумен, чтобы напасть на клан Токугава. Сано припомнил слова Исидзё: «Коноэ… я должен был догадаться», — высокомерную фразу Томохито: «Я больше в нем не нуждаюсь», — и мысленно обругал себя за то, что не узрел очевидных фактов и не внял кричащим.

Принц Момодзоно склонился над императором; левая рука повисла, словно сломанное крыло, а правая неуклюже обняла за плечи.

— В-время расставить все по своим местам, ваше величество. День за д-днем я слушал, как Левый м-ми-нистр превозносил ваших предков, властвовавших над Я-Японией. Я н-наблюдал, как нанятые им учителя обучали вас боевым искусствам и называли великим в-вои-телем. Он думал, что я н-не п-понимаю его затею. Я слышал, как он забивал вам г-голову мечтами о с-славе. Под его давлением вы с-согласились возглавить восстание против б-бакуфу.