Лора роулэнд - Жена самурая

— Неправда, это была моя идея, — возразил Томохито, хотя его лицо выражало сомнение. — Он просто помогал мне исполнить то, что предназначено судьбой.

Принц Момодзоно покачал головой:

— Вы были слишком з-захвачены планами Левого министра и не обращали в-внимания на то, что он б-бор-мотал, покидая ваши покои. А я с-слышал. Он г-гово-рил: «Тогда она полюбит меня. Ей придется слушаться м-меня как мужа и г-господина». Ваше величество, он г-готовил мятеж, чтобы зап-получить ж-жену, которая у-ушла от него!

Томохито застучал пятками по полу, слезы текли по щекам.

— Он делал это ради меня!

Момодзоно опустился на колени.

— Я н-не мог позволить Л-левому министру н-навлечь на вас неприятности. Я у-убил его.

Сано охватил страх. Ему нужны были признательные показания, но не здесь, не сейчас, когда ничто не мешало Момодзоно убить чиновника бакуфу и спастись вместе с императором бегством.

— Левого министра убил ты? — изумился Томохито. — Ну конечно! В ночь убийства Коноэ ты был уже в Саду пруда, когда я выбежал из учебного зала. Ты спросил меня, был ли я там один, и когда я ответил «да», предложил говорить всем, что мы были вместе. А когда умер тот, другой человек, я молился в Павильоне для обрядов, и снова ты сказал, что нужно говорить, будто мы были вместе. Я думал, ты заботишься обо мне, устраивая алиби. А ты думал только о себе! — Он замолотил кулаками по принцу. — Ты решил за меня, как мне жить! Как ты посмел?!

— Я хотел спасти вас! Я не мог донести бакуфу на Левого министра. Ни мне самому, ни анонимке никто бы не поверил — он был слишком в-важной особой. У меня не было д-другого выбора, кроме как убить его. Я н-не предполагал, что мятеж поднимут без него!

Воздев непослушные руки, чтобы защититься от кулаков, Момодзоно случайно задел Томохито по лицу. Император обезумел от ярости.

— Я убью тебя!

— Прекратите! — Сано оттащил Томохито подальше, боясь, что Момодзоно обернет свою силу против неблагодарного родственника. Он даже подумал, не зарубить ли принца, чьи преступления тянули на смертный приговор. Лишь отвращение к внесудебным расправам удержало его от того, чтобы обнажить меч.

Момодзоно сильнее затряс головой:

— Если бы м-мятеж удался, Л-левый министр Коноэ снова отправил бы м-меня в изгнание.

— Да кому ты нужен! — прорычал Томохито, пытаясь из-за спины Сано дотянуться до принца.

Как и следовало ожидать, принцем руководили сложные мотивы. С одной стороны, он старался уберечь императора, с другой — защищал свое шаткое положение. Оставалось выяснить последнее обстоятельство.

— Зачем вам понадобилось второе убийство? — спросил Сано.

— Я хотел, чтобы освободили г-госпожу Асагао. Томохито очень переживал из-за ее ареста.

«Смерть Аису стала результатом случайной встречи, — понял Сано. — А ведь на его месте мог оказаться я». Он мысленно помолился, чтобы судьба оказалась милостивой и на сей раз.

— Я одобряю вашу преданность его величеству и понимаю, какие невзгоды выпали на вашу долю. Я сочувствую вам. Пойдемте во дворец, вы отдохнете и…

Взвизгнув от усилия, принц поднялся на ноги; на искаженном судорогой лице появилось несчастное выражение.

— В-вы обращались со мной на редкость уважительно. Примите мою глубочайшую благодарность за это. Но я н-не могу вам позволить з-забрать его величество, а п-потому должен вас убить.

— Подождите! — воскликнул Сано, поняв, что удача изменила ему, и повернулся к императору: — Ваш кузен опасен. Прошу вас, идемте со мной.

— Нет! — Томохито обогнул Сано и, изрыгая проклятия, кинулся на Момодзоно.

Принц забился в истерическом припадке; визг эхом раскатился по окрестным горам. Томохито и Сано в растерянности уставились на больного. Вдруг он откинул голову и сжал челюсти. Истерика отступила, Момодзоно выпрямился и застыл. Энергия безумия, взятая под контроль, окружила его бледным свечением.

Томохито отпрянул. Воздух вокруг Сано знакомо завибрировал. Вслед за этим запульсировали внутренности. Сано почувствовал усталость. Преодолевая ее, он потянулся к длинному мечу; рука двигалась медленно, словно под водой. Зато мысль проявила проворство. Сано понял, что рок компенсировал принцу неполноценность: отняв возможность защищаться обыкновенными способами, наградил абсолютным оружием. Момодзоно не нужно было с помощью упорных тренировок овладевать киаи, он умел поражать звуком с рождения и лишь оттачивал мастерство на птицах в Саду пруда.

— Что ты делаешь, Момо-тян? — спросил озадаченный император. — Мне страшно. Что это за звук? Откуда у тебя ореол? Прекрати немедленно! Я приказываю!

— Простите, ваше величество, — ответил принц; заикание исчезло, тик прекратился. — Я не могу выполнить ваш приказ. Сёсакан знает, что я убил двух человек. Ему известно, что вы по доброй воле приняли участие в мятеже. Он смертельно опасен для нас и должен умереть.

Сано негнущимися пальцами с неимоверным трудом достал меч — и выронил. Слабый звон ознаменовал его полнейшую немощь. Сано упал на колени; страх разбух до ужаса; стремление служить закону померкло перед жаждой жить.

— Убивать меня нет нужды, — выдавил он, еле ворочая языком. — Левый министр Коноэ был мятежником. Убрав его, вы доказали верность режиму. Скорее всего сёгун простит вас.

Момодзоно печально покачал головой:

— Человеку, владеющему киаи, не дадут жить. Да я и не боюсь смерти. Я уже умирал в изгнании. Я хочу защитить его величество.

— Но императору не грозит казнь, — возразил Сано, надеясь, что Момодзоно, слушая, не сумеет собраться для «крика души». — Бакуфу сочтет, что он в силу возраста находился под влиянием Левого министра. Сёгуну невыгодно ссориться со знатью. Если его величество раскается, то просто вернется во дворец.

— Да-да, я раскаиваюсь! — крикнул император. — Я больше не буду плохо себя вести!

Так и Сано обещал, когда отец наказывал его за детские проказы. Отец держал школу боевых искусств. Он много рассказывал ученикам, в том числе и Сано, об обычаях предков. Сано вспомнил ритуал, который самураи выполняли во время войны: куги госин-хо — уничтожение сил зла путем вызова в воображении девяти магических символов. Сано соединил на груди кончики указательных пальцев.

— Рин, рин, рин, — нараспев произнес он и почувствовал, что напряжение несколько спало, жар в теле поутих, сердце забилось ровнее.

— Я не настолько идиот, чтобы поверить в ваши байки, — с горечью сказал Момодзоно; ореол вокруг него стал ярче; воздух около Сано завибрировал с нарастающим ускорением.

Под напором невидимой силы Сано сел на пятки. Он и сам не понимал, каким чудом удерживает пальцы соединенными.

— Ша, ша, ша.

Наступило облегчение. Сано не преминул воспользоваться им:

— А вы подумали о том, что произойдет, если я буду убит? Кто убедит бакуфу в невиновности его величества? Его обязательно обвинят в измене. Мои детективы придут, как только услышат ваш крик. Они схватят вас. Вам не удастся ценой моей смерти добыть свободу себе или императору.

Принц мимикой выразил презрение к глупому сёсакану:

— Его величество расскажет бакуфу, что преступники похитили его и меня из дворца и привезли сюда. Вы напали на его величество, так как считали, что он изменник. Я защитил его единственным доступным мне способом. То, что все узнают, кто убийца, уже не имеет значения. — Момодзоно кивнул в сторону черного пространства за перилами. — Я умру прежде, чем прибегут ваши детективы.

Сано прошептал:

— Дзин, дзин…

Пальцы разошлись, руки упали на пол.

— Прошу вас, будьте милосердны!

Спина обмякла.

— Отойдите подальше, ваше величество, — приказал принц и склонился над распростертым Сано.

В черноте глаз змеились потоки энергии. Маленькая грудь ходила ходуном. Сначала Момодзоно издавал шипение, потом хрип, затем принялся кубометрами заглатывать воздух. Мысли Сано растворились в хаосе боли и ужаса. Момодзоно открыл рот. Его зубы показались Сано забором, обрамляющим зияющую бесконечность. Сано закрыл глаза и вверил себя неизбежному.

Но вместо того чтобы испустить «крик души», Момодзоно хрюкнул. Сано почувствовал, что давление стремительно сходит на нет, вибрация прекращается. Он разомкнул веки. Звериная жестокость в глазах Момодзоно сменилась смятением. Принц выпрямился, будто нехотя повернулся и рухнул на веранду. Наискось распоротое кимоно заалело кровью. Вскочивший на ноги Сано увидел Янагисаву.

Канцлер стоял, опираясь на меч и дыша так же тяжело, как мгновение назад Момодзоно; лицо было мокрым от пота. Сано предпочел решить, что тщеславный канцлер изнемог от нравственных терзаний: тяжело осмелиться на бой с тем, кто владеет киаи. В противном случае ему пришлось бы предположить, что канцлер ради его спасения без передышки преодолел длинную крутую лестницу, разделяющую площадку и храм.