Антон Чиж - Из тьмы

– Я не про то… – Ирэна не знала, как сказать. – Значит, вы дважды спасли мне жизнь… Недавно я вас ненавидела, но теперь не знаю, как благодарить.

Ванзаров ощутил странный зуд, который бывает, когда надо выплеснуть усталость и отчаяние, но силы остались лишь на беседу.

– Я видел вас, но был так слеп, – начал он, не сдержавшись. – В театре вы были в меховом полушубке, блестящем от сырости. То есть не смотрели спектакль, а пришли к антракту. Я помнил вашу любовь к венецианским карнавалам, но отметал очевидное… У вас правый каблучок всегда был стерт, в снегу след ясный оставлен… Я это видел и не верил. И только когда нашел чинкуэду, появилась тонкая ниточка, связавшая вас с Некрасовой. Ее было не разорвать. Некрасовой нужен был помощник, чтобы загнать несчастных фабричных на шпагу и напугать дворника. Но главное: ей нужен был второй персонаж для картины, ожившей под луной… Вы ей помогали во всем. Что она вам сказала: борьба за свободу и прочие высокие идеи?

Ирэна шмыгнула носом.

– Это ужасно… – проговорила она. – Казалось так весело – играть призрака.

– Благодарю, что спасли мне жизнь на «Балу тишины»…

– Как узнали, что это была я? – спросила она невольно кокетливым тоном.

– Ваши духи трудно забыть…

– И папин меч не забыли?

– Нельзя забыть меч, которым профессор Заварский посвящал меня в рыцари науки. Это было так давно и так весело. У вас дома под Рождество…

– Чудесное время, – сказала она и прижалась к нему. – Его можно вернуть. Я ничего не забыла. И фото, которое подарила вам… Я была бы самой счастливой женщиной в мире, если бы все года, сколько мне суждено, провела с любимым человеком…

Ванзаров глубоко и медленно вздохнул.

– Вы полагаете, у нас могла быть счастливая семья?

– Самая счастливая… – Голос Ирэны дрогнул.

– Чудесная мечта.

– Мечта в любой миг может стать явью. Стоит вам захотеть…

– К сожалению, это невозможно, – сказал он.

– Почему же? Вас же не может сдерживать разница в возрасте? Это глупость, главное – любовь.

– Не смогу забыть, что спас соучастника преступления, – ответил он.

– Никогда?

– Никогда.

Ирэна посмотрела на него с таким отчаянием, что Ванзаров был в секунде от того, чтобы назвать все шуткой. Но он промолчал. Ирэна отвернулась. До ее дома они не проронили ни слова. У парадной она отказалась от поданной руки и сама спрыгнула с подножки.

– На прощание хочу, чтобы вы запомнили вот это… – Ирэна порывисто бросилась ему на шею, крепко поцеловала в самые усы и резко отстранилась. – Чтобы вы мучились всю жизнь. Отныне я ненавижу вас и проклинаю до конца дней ваших: чтобы у вас никогда не было такой любви, какой любила вас я…

Она убежала так быстро, что Ванзаров не успел ей ничего сказать. И теперь было уже поздно. Окончательно поздно. Он сел в пролетку и приказал ехать на Садовую.

Ванзаров поднялся по лестнице и отрыл дверь своей квартиры. Было не темно, но шедшего от заходящей луны света не хватало. Не раздеваясь, он прошел к книжному шкафу, залез в его глубины и достал фотографию на картонной подкладке. На снимке юная Заварская. Головка ее чуть повернута от объектива, а во взгляде столько веры и любви, сколько бывает только у шестнадцатилетних барышень.

Он перевернул снимок. На обороте виднелась дарственная надпись, которую он отчетливо помнил. Даже света не нужно было, чтобы ее прочитать: «Мое сердце навсегда принадлежит Вам. Придите и возьмите его. Ваша И.». Почерк был торопливым, но правильным. Как у девушки с хорошим воспитанием. Ванзаров подумал, что сейчас ему бы пригодилось умение плакать. Только этому искусству психологика не учила. Он засунул снимок обратно, в самый глухой угол шкафа, и дал себе слово забыть про него.

Найдя в кармане спички, Ванзаров зажег оплывший огарок свечи и достал из ящика стола чистый лист. Обмакнув перо в чернила, он не торопясь начал писать прошение об отставке на имя начальника сыскной полиции статского советника Чулицкого. Причиной отставки он указал личные обстоятельства. Закончив, поставил росчерк с полным чином и дату наступившего дня. Более служить в полиции Ванзаров не считал для себя возможным. Слишком дорогую цену ему пришлось заплатить за любопытство и любовь к закону. Честно говоря, они не стоили тех жертв, что пришлось принести. Боль в груди от двух выстрелов была меньшим злом из того, что ему пришлось пережить. На сим в карьере чиновника сыскной полиции пора было ставить точку. В этом Ванзаров не сомневался.

В ночь на первое мая того же года доктор Мазуркевич своим ключом открыл зарешеченную дверь отделения для беспокойных больных и зашел в палату. При нем был дорожный чемодан. Из него он достал пальто с воротником, шляпу с широкими полями и ботинки. Пилсудский переоделся быстро. Из палаты они вышли вдвоем. Дежурный надзиратель мирно спал на посту. Мазуркевич еще раз тихо отпер замок отделения и закрыл его окончательно. Не торопясь, они спустились по мраморной лестнице на первый этаж. Дверь парадного входа никто не закрывал. Никем не замеченные, они пересекли дорожку до главных ворот и вышли на набережную реки Мойки.

Весна вошла в полную силу, небо белых ночей светлело. Двое неприметных мужчин затерялись среди пустынных улиц. Ни один городовой не обратил внимания на скромных прохожих. В ту же ночь Юзеф Пилсудский бежал с доктором Мазуркевичем из столицы Российской империи. Поймать его не смогли ни Особый отдел, ни жандармы, ни весь Департамент полиции. Дорога Пилсудского к будущим успехам только начиналась. Во время Первой мировой войны он возглавит польские легионы, которые будут сражаться с русскими, затем станет маршалом возрожденной Польши и разгромит наступающие на Варшаву войска Красной армии Тухачевского. Но это будет потом. А в эту ночь мрачный Зюк еще только сбежал в Историю.

…Беглецов хватились на следующий день. Поиски их ни к чему не привели. Доктор Чечотт принял вину на себя и подал в отставку с поста главного врача больницы Св. Николая Чудотворца. Его решение было принято безоговорочно.

М о с к о в к а – полотняная фуражка с козырьком.

С а т р а п – человек, представляющий власть и действующий деспотически, не считаясь с интересами других.

Картина Каспара Давида Фридриха – немецкого художника, одного из крупнейших представителей романтического направления в живописи Германии.

Меланхолия, или мрачное помешательство.

Т р и к о р н о – распространенная в Венеции треугольная шляпа черного цвета.

Б у ш – обширные, не освоенные человеком пространства, обычно поросшие кустарником или низкорослыми деревьями.

Гражданский чин IX класса, соответствует армейскому штабс-капитану.

Ф и л ё р – агент службы наружного наблюдения при Департаменте полиции в России конца XIX – начала XX века, в обязанности которого входили проведение слежки и негласный сбор информации.

Городовым в зимнее время выдавалось две рюмки водки из буфета участка.

Bravi – шайки авантюристов, по найму совершавших всякого рода преступления в Италии XVI–XVIII веков.

Hostis publicus – буквально «враг общества». Термин римского права, предполагавший объявление лица вне закона и подлежащим безусловному уничтожению.

Black Fox, Red Fox – черный лис и рыжий лис (англ.).

П л а с т у н – разведчик, организующий вылазки в тыл противника.

Граф Сергей Юльевич Витте – русский государственный деятель и министр финансов России (1892–1903).

Сергей Эрастович Зволянский – российский государственный деятель, сенатор и тайный советник, директор Департамента полиции в 1897–1902 годах.

Комедия дель арте, или комедия масок – вид итальянского народного театра, спектакли которого создавались с участием актеров, одетых в маски.

З у х е р – сыщик на воровском жаргоне.

Традиционно в первом томе «Всего Петербурга» помещались фамилии с адресами всех зарегистрированных жителей столицы, во втором – адреса магазинов и общественных учреждений.

Войдите, пожалуйста (англ.).

К а в у н – арбуз по-украински.

П с и х о и с т е р и я – расстройство личности, характеризующееся неиссякаемой потребностью в получении внимания, неустойчивой самооценкой, наигранным поведением и др.

Болезненное состояние, при котором люди совершают какие-либо действия, находясь в состоянии сна.