Лев Портной - Акведук на миллион

— Это веджвуд, — ревнивым голосом обронил Новосильцев.

— Вижу. — Я поставил чашечку на столик, лакей подлил кофия, я взглянул на князя Чарторыйского и с воодушевлением продолжил: — Я не предлагаю сидеть на обочине. И, по-моему, представился подходящий случай проявить себя. Давайте произведем расследование, выясним, что это был за генерал! — Я повернулся к Новосильцеву. — Вы доложите государю. Царь накажет его за произвол…

— Что мы доложим? — Новосильцев перебил меня с нотками раздражения в голосе. — И не нужно никакого розыска! С генералом и так все понятно. Кстати, а он-то что делал на черной лестнице?!

— Вот и я его спросил об этом! — обрадовался я. — Собственно, из-за моего вопроса и случилась потасовка. Думаю, старый ретроград вздумал волочиться за княжной!

— Ох, уж эта Нарышкина, — вздохнул Николай Николаевич.

— Выгнала нас обоих, — сообщил я.

— И правильно сделала!

— В разгар потасовки вышла на лестницу. Незнакомец кричал, что я вор, и требовал позвать людей! А она велела убираться обоим!

— Княжна Нарышкина дошла до того, что встречает кавалеров на черной лестнице, — брезгливо хмыкнул князь Адам.

— Генерал этот негодяй! Я спас его от разбойника! — вставил я.

Чарторыйский хлопнул себя по коленям от удивления. Новосильцев поднял палец: мол, об этом-то и запамятовали.

— Да! Братец, ты говорил, что спас этого генерала! Честно говоря, с тобою выходит совершеннейшая путаница!

— Никакой путаницы, — проворчал я. — Генерал пошел первым, а я задержался из желания досадить ему. Пусть, решил я, уйдет и мучается ревностью, пусть думает, что княжна все же пустила меня!

— Господи! — всплеснул руками Николай Николаевич. — Порою мне кажется, что слушаю юнца из кадетского корпуса!

— Так вот, — продолжил я, не обращая внимания на обидные выпады Новосильцева. — Генерал спустился вниз, хлопнула дверь, я подумал, что он вышел. Но оказалось, это кто-то еще вошел и сразу же напал на генерала. Неизвестный с сильным акцентом потребовал отдать то, что генералу передала Коломбина…

— Коломбина? — переспросил князь Чарторыйский.

— «Коломбина», так он сказал, — подтвердил я и добавил, имитируя иностранный акцент: — «Отдайте! Отдайте то, что вам дала Коломбина! Или смерть!»

— Ух ты! — вскрикнул Новосильцев. — Какие страсти!

— Мне стало не до шуток, и я поспешил вниз. Незнакомец чем-то угрожал генералу! Наверно, у него был кинжал или шпага, — я не разглядел в темноте. Я бросился на помощь, и разбойник, увидев, что силы не на его стороне, ретировался. Генерал выскочил за ним, — оказалось, на улице его поджидала карета, — и погнался за тем неизвестным.

— А ты? — спросил Николай Николаевич.

— А я пошел в другую сторону. Но у Аничкова моста меня схватили…

Новосильцев замахал руками, чтобы я замолчал.

— Это мы уже слышали!

— И это называется благодарность! Я его спас, а он приказал пороть меня! — фыркнул я.

— Так он не волочиться за Нарышкиной приходил, она должна была что-то передать ему, — догадался князь Адам. — Правда, не слышал, чтобы кто-то называл ее Коломбиной. Дафной — да, Аспазией…

«А еще Минервой похоти», — добавил я мысленно.

Николай Николаевич поморщился и махнул рукой, показывая этим жестом, что этому эпизоду, да и всей истории не стоит придавать большого значения.

Я сделал глоток кофия, лакей немедленно поднес кофейник, но я остановил его:

— Благодарю, любезный. Больше не нужно.

— Савелий, не слушай графа! — велел Новосильцев и со смехом добавил: — Есть надежда, что полную чашечку Андрей Васильевич не спрячет в карман.

— Послушайте, мне не до шуток, — насупился я. — Вы говорили, что с генералом все понятно. Что же вам понятно?

— Треуголку ты сорвал или у военного губернатора, или у обер-полицеймейстера, или у военного коменданта, — с выражением превосходства ответил Новосильцев. — Четвертого не дано.

— То есть тебя мог проучить фельдмаршал граф Каменский Михаил Федотович, князь Долгорукий Сергей Николаевич или Эртель Федор Федорович, — подтвердил Николай Николаевич. — Но Эртель и Долгорукий еще не стары. Судя по описанию, это был генерал-губернатор.

Я вспомнил круглое лицо невысокого, широкого в плечах фельдмаршала, — я видел его много раз в «Новых Афинах». Ну конечно же! Именно с ним я и столкнулся на черной лестнице! И голос его был знаком, а кому принадлежал, я не распознал.

Я опустошил чашечку одним глотком. Савелий наклонил кофейник и вытряхнул несколько капель.

— Военный губернатор во главе заговора! — воскликнул я. — История повторяется!

— История повторяется в виде фарса, — промолвил князь Чарторыйский.

— Какой же тут фарс?! Они задумали нечто ужасное! — горячился я.

— А я говорю: фарс, — настойчиво повторил князь Адам. — Ты, может, думаешь, что граф Каменский взялся повторить опыт Палена? Так нет же. Нынешний генерал-губернатор настолько смешон, что повторяет самого себя.

— О чем это вы?

— Император назначил графа Каменского военным губернатором, когда тот раскрыл заговор по доносу поручика Шубина, — пояснил князь Адам. — Правда, потом выяснилось, что Шубин… пошутил. Но дело было сделано: император сместил Кутузова с должности военного губернатора и поставил Каменского.

Я вспомнил, что видел фамилию некого Шубина в числе счастливцев, стараниями Якова Ивановича Репы отпущенных из каземата. Не тот ли это поручик, что выдумал заговор против императора?

— Уверен, эти заговорщики настроены серьезно, — покачал я головой.

— Заговорщики — возможно, — согласился князь Чарторыйский. — А Каменский, будь уверен, в нужный ему момент предаст их. В последнее время император охладел к нему. Фельдмаршал рассчитывает вернуть прежнюю благосклонность.

— Савелий, у графа пустая чашка, — с укоризной промолвил Новосильцев.

— Кофий кончился, — со скорбью ответил лакей.

— Тогда просто следи, чтобы граф не положил чашечку в карман, — приказал Новосильцев.

Я возвел очи горе, намекнув Николаю Николаевичу, что его колкости считаю несвоевременными, а вслух сказал:

— Не понимаю, господа, почему вы с таким легкомыслием относитесь к моим словам?! Настоящий ли это заговор или козни генерал-губернатора, — в любом случае необходимо доложить императору! И прекратить произвол! Где это видано — схватить на улице человека и сечь! Хорошо еще не на конюшне!

Новосильцев расхохотался, затем подался вперед и похлопал меня по коленке.

— Ну-ка, братец, позволь немного пофантазировать… Именно пофантазировать, потому что невозможно и представить себе, чтобы докладывать императору всю эту чепуху.

Я вспыхнул, подпрыгнул в кресле, готовый вновь убеждать, доказывать, казалось, вот теперь красноречие вернулось, и прозвучат неотразимые доводы. Но Новосильцев скривился, поднял руку и с тяжелым вздохом опустил веки, показав, что выслушал меня достаточно и знает наперед все, что я еще могу сказать. Я с надеждой взглянул на князя Чарторыйского, но и он подал знак, чтобы я не спорил с хозяином дома. С трудом подавив возбуждение, я плюхнулся в кресло и чуть не взвыл. Переборов боль, я чинно сложил руки, приготовившись перетерпеть рассуждения Николая Николаевича, но заранее настроившись не согласиться с ними.

— Итак, братец, — продолжил Новосильцев, — как ты себе представляешь доклад Александру Павловичу? Вот я предстаю перед государем и говорю: ваше величество, наш друг зашел for a cup of lap-clap к Марье Антоновне, да-да, ваше величество, к той самой, с которой вы изволите состоять в известных отношениях, а попутно и заговор раскрыл…

Я не выдержал, снова приподнялся в кресле и закричал:

— Так для того-то и пришел я к вам, Николай Николаевич, чтобы вы посоветовали, как быть! И еще… Марья Антоновна, выходит, тоже в заговоре участвует…

— А это с чего ты взял? Не с того ли, что lap-clap не удался? — Новосильцев ясно дал понять, что мои слова уже не просто чепуха, а скорее бред сумасшедшего.

— Да что же вы сегодня так странно шутите?! Все какие-то недостойные вещи мне приписываете! — возмутился я. — Она передала графу Каменскому деньги для заговорщиков! Я это понял совершенно точно. Фельдмаршал сам сказал своему гостю, что деньги чуть было не отнял у него разбойник.

— От которого ты его спас, — уточнил князь Адам.

— Вот именно, — подтвердил я.

— Я же говорил, фельдмаршал не волочился за Нарышкиной, а приходил по какому-то делу, — продолжил Чарторыйский.

— Из чего вовсе не следует, что Нарышкины участвуют в заговоре, — добавил Новосильцев. — Вряд ли Каменский поделился с ними планами насчет этих денег. А главное, вообще сомнительно, чтобы Нарышкины снабжали кого-либо займами. Известное дело, Дмитрий Львович сам в долгах. Его бесконечные балы да приемы обходятся недешево.