Энн Перри - Скелет в шкафу

— Да. — Септимус поднялся на ноги, и Эстер вынуждена была поддержать его обеими руками. — Да, — повторил он. — Самое меньшее, что я могу сделать, это присутствовать при разговоре… Бедная Беатрис!

Он все еще не до конца понимал, что им предстоит.

— Но вы сможете подтвердить под присягой ее ответы, если этого потребует судья? Сможете ли вы поддержать леди Мюидор, когда она поймет, чем это все грозит?

Он выпрямился во весь рост, расправил плечи, чуть выпятил грудь.

— Да, смогу.

Леди Беатрис вздрогнула, когда вслед за Эстер в ее комнату вошел Септимус. Она сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. Обычно это делала камеристка, но, поскольку леди Беатрис целыми днями не выходила из спальни и необходимость одеваться к обеду отпала, она теперь предпочитала расчесываться сама.

— Что? — тихо спросила леди Беатрис. — Что случилось? Септимус, тебе стало хуже?

— Нет, моя дорогая. — Он приблизился к ней. Я почти здоров. Но случилось нечто очень серьезное, и тебе придется принять решение. Я пришел, чтобы поддержать тебя.

— Решение? Что ты имеешь в виду? — Леди Беатрис была испугана. Она перевела взгляд с брата на Эстер. — Эстер! Что это значит? Вы что-нибудь узнали, да?

Немой вопрос застыл в ее глазах.

— Леди Мюидор, — мягко начала Эстер. Затягивать разговор было бы жестоко. — Вы говорили, что перед смертью Октавия зашла к вам в комнату пожелать доброй ночи.

— Да… — произнесла она почти шепотом.

— И что кружево на плече ее пеньюара было порвано?

— Да…

— Вы абсолютно в этом уверены?

Леди Беатрис была настолько озадачена, что даже на время забыла о своем страхе.

— Конечно. Я предложила ей починить его… — Ее глаза невольно наполнились слезами. — Я починила… — Она судорожно сглотнула и попыталась успокоиться. — Я починила кружево той ночью — до того, как легла спать. Я очень хорошо справилась с этим.

Эстер захотелось нежно взять ее руки в свои, но она понимала, что, учитывая предстоящий удар, это будет равносильно поцелую Иуды.

— Вы можете поклясться в этом — своей честью?

— Да, конечно… Но кому это нужно… теперь?..

— Ты уверена в этом, Беатрис? — Септимус неуклюже опустился перед ней на колени и взял ее за руки. — Ты не откажешься от своих слов, когда узнаешь, что они означают?

Она воззрилась на него.

— Но это правда! Что они могут означать, Септимус?

— Что Октавия покончила жизнь самоубийством, моя дорогая, и что Араминта с кем-то нам еще не известным скрыли это, чтобы уберечь честь семьи.

Странно, но суть случившегося Септимус изложил одной-единственной фразой.

— Самоубийство? Но почему? Гарри погиб еще… два года назад!

— Потому что только в тот день она узнала всю правду о его смерти. — Щадя чувства сестры, Септимус не стал вдаваться в подробности. — Она не смогла этого вынести.

— Но, Септимус! — У Беатрис перехватило горло, она едва выговорила: — Ведь Персиваль был повешен за убийство!

— Я знаю, моя дорогая. Потому-то мы и не должны молчать.

— Кто-то в моем доме… в моей семье… сознательно убил Персиваля?

— Да.

— Септимус, я этого не вынесу!

— Придется вынести, Беатрис, ничего не поделаешь. — Голос его был мягок, но дрожи в нем не слышалось. — Мы не можем оставить все как есть. Будет только хуже, если мы попытаемся так сделать.

Беатрис вцепилась в руку брата и взглянула на Эстер.

— Кто это был?

Голос ее стал жестче.

— Араминта, — ответила Эстер.

— И кто-то еще?

— Да. Но я не знаю, кто помогал ей.

Беатрис закрыла лицо руками, и Эстер поняла: леди Мюидор знает, кто второй. Однако спросить она не посмела. Вместо этого она мельком взглянула на Септимуса, повернулась и медленно направилась к двери. Спустившись по главной лестнице, Эстер открыла парадную дверь и вышла на улицу, где стоял под дождем Монк.

Не обращая внимания на холод и на то, что волосы и одежда промокли насквозь, она рассказала ему обо всем.

Монк передал новости Ивэну, Ивэн — Ранкорну.

— Чепуха! — в бешенстве рявкнул Ранкорн. — Абсолютная чепуха! Как такой вздор вообще мог прийти вам в голову? Дело об убийстве на Куин-Энн-стрит закрыто. Занимайтесь своим новым расследованием, и чтобы я больше ничего подобного не слышал, иначе у нас будут крупные неприятности! Я достаточно ясно выражаюсь, сержант Ивэн? — Вытянутое лицо его налилось кровью. — По-моему, вы слишком долго проработали с Монком. Чем быстрее вы забудете эти его штучки, тем успешнее пойдет ваша служба в полиции.

— Вы даже не собираетесь поговорить с леди Мюидор? — настаивал Ивэн.

— Черт побери, Ивэн! Да что это с вами? Конечно, нет. А теперь идите и займитесь делом.

Ивэн выпрямился, в груди его кипел гнев, но он все же сдержался и, резко повернувшись, вышел. Однако вместо того, чтобы пойти к своему новому инспектору или заняться распутыванием порученного дела, Ивэн взял кеб и направился прямиком в адвокатскую контору Оливера Рэтбоуна.

Рэтбоун принял его сразу же, как только закончил беседу с неким весьма словоохотливым клиентом.

— Да? — обратился он к сержанту с нескрываемым интересом. — Что случилось?

Коротко и ясно Ивэн изложил ему все, что удалось узнать Эстер. Рэтбоун внимательно выслушал его. Сначала лицо адвоката выразило изумление, затем — испуг и гнев. Каким бы юным и неопытным ни был Ивэн, он ясно видел, что Рэтбоуном владеет не только профессиональное любопытство.

Затем сержант передал мнение Монка и в заключение поведал о реакции Ранкорна.

— В самом деле, — задумчиво молвил Рэтбоун. — Что ж… Очень тонко, но кое для кого может обернуться достаточно толстой веревкой. И достаточно крепкой.

— Что вы предпримете? — спросил Ивэн. — Ранкорн не допустит нового расследования по этому делу.

Адвокат одарил его обаятельной улыбкой.

— Вы полагаете, он настолько всесилен?

— Нет, но…

Ивэн пожал плечами.

— Я обращусь сразу в министерство. — Ранкорн закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. — Расскажите мне все с самого начала — и как можно подробнее.

Ивэн послушно исполнил его просьбу.

— Благодарю вас. — Рэтбоун встал. — А теперь — не согласитесь ли вы сопровождать меня? Я сделаю что могу, и, если все сложится удачно, вы прихватите с собой констебля, и мы с вами произведем арест. Чем раньше — тем лучше. — Лицо его потемнело. — Насколько я понял из ваших слов, леди Мюидор уже в курсе, какая гроза надвигается на ее семейство.

Рассказав обо всем Монку, Эстер с неохотой вернулась в дом — мокрая, продрогшая, не знающая, как объяснить свою отлучку. На лестнице ее встретила Араминта.

— Господи! — сказала Араминта изумленно и недоверчиво. — Вы что, принимали ванну не раздеваясь? Как вам пришло в голову выскочить под дождь без накидки и капора?

Эстер попыталась что-нибудь придумать — и не смогла.

— Ужасная глупость с моей стороны, — сказала она, словно это могло быть оправданием.

— Действительно! — согласилась Араминта. — О чем вы думали?

— Я… э…

Глаза Араминты сузились.

— У вас есть поклонник, мисс Лэттерли?

Вот и объяснение. А почему бы и нет? Эстер мысленно возблагодарила Бога и потупилась. Щеки ее пылали, что было очень кстати.

— Да, мэм.

— Вам повезло, — язвительно сказала Араминта. — Внешность у вас простоватая, да и выглядите вы старше двадцати пяти. Я бы на вашем месте не раздумывала.

И она прошла мимо, шурша юбками.

Эстер, пробормотав проклятие, ринулась вверх по лестнице. Молча проскочив мимо изумленного Киприана, она влетела в свою комнату, сорвала с себя мокрую одежду и принялась напяливать сухую.

Мысли ее лихорадочно работали. Что предпримет Монк? Расскажет Ивэну, а тот — Ранкорну. Можно себе представить, в какое бешенство придет Ранкорн. Но он ни за что не начнет доследование!

Переодевшись и приведя себя в порядок, Эстер вновь приступила к своим обязанностям. После того что она натворила, ей очень не хотелось встречаться с леди Беатрис, но выбора не было. Кроме того, Эстер преклонялась перед этой женщиной, понимая всю ее боль — нынешнюю и грядущую.

С колотящимся сердцем и влажными ладонями она подошла к двери и постучала.

Обе сделали вид, будто утреннего разговора не было вовсе. Леди Беатрис затеяла легкую беседу — все больше о прошлом: о том, как она впервые встретилась с Бэзилом, какой была при этом обворожительной, хотя слегка и побаивалась своего будущего мужа. Она вспоминала о своем детстве, проведенном с сестрами в Бакингемшире: о рассказах ее дяди про Ватерлоо, про великолепный бал в Брюсселе накануне сражения, про поражение императора Наполеона и освобождение Европы, про танцы, фейерверки, огромные пушки, про прекрасных коней. Однажды, еще ребенком, леди Беатрис была представлена самому Железному Герцогу. Теперь она вспоминала обо всем этом с мягкой печальной улыбкой.