Сергей Рокотов - Час совы

- А я ничего не боюсь, - засмеялась Ника. - Я свое отбоялась, устала бояться...

- За себя не боишься, за близких бойся. Пропадешь - что они без тебя смогут?

- Во-первых, я не пропаду, а во-вторых, даже если и так, тут найдется кому о них побеспокоиться...

- Ника, дорогая... Меня так тревожат твои сомнительные друзья... Как ты можешь доверять подобным людям? Это же звери, лютые звери, они только о своей выгоде и беспокоятся...

- Знаешь что?! - разозлилась Ника. - Нечего мне лепить всякую ерунду! И не трогай моих друзей, они мне здорово помогали, если бы не они, вряд ли я вообще бы выжила. Да и вам с Родионом, между прочим, тоже помогли, извини за напоминание, Наташка... Не тебе бы про это говорить... А звери лютые это не они, это другие... Это режиссер Рыльцев, это его чудесный сыночек, это поганый Вадим Петрович... Вот уж кто зверье, так зверье, проб негде ставить... И они ответят за все, по полной программе... Так вот, Наташенька. Живи себе в своем доме и не тревожься ни о чем. Вас-то никто не тронет... Конечно, что-то они в моей хибарке нашли, возможно, кстати, твое письмо, в котором есть упоминание про Рыльцева. Никак я не могу его найти, наверное, там забыла впопыхах... Видимо, прочитав его, этот участковый и сопоставил старую Сову с владельцем кирпичного дома Рыльцевым... И фотографию свою на столе забыла, хотела в последний момент в рюкзак сунуть, но... Забыла, короче говоря... Ладно, Наташка, не паникуй, бояться нам с тобой нечего, а все равно тебе спасибо за информацию, буду осторожнее... Как у тебя-то? - спросила Наташа.

- У меня? - блаженно произнесла Ника. - Да замечательно, изумительно... Воистину, кто не ведал горя, не знает и настоящего счастья... Кто не сидел в тюрьме, никогда не поймет, что такое свобода... Недавно мы ездили на море... И я по-другому смотрю и на море, и на все вокруг. Я счастлива, Наташка, безумно счастлива... Пока... Целую. Родьке пламенный привет! Как он там, в глуши? Не засох ещё от скуки? - Что ты? Тоже наслаждаемся тишиной и покоем... После всей этой истории с квартирой, нам здесь так хорошо... - И дай-то Бог... Нравится - живите. А ваш квартирный вопрос мы тоже уладим, все будет по справедливости. Ты, коренная москвичка, лишилась своего города из-за этого мерзавца Рыльцева, этого не должно быть...

- Это уже не мой город, - с грустью возразила Наташа. - Это город, оккупированный всякой нечистью... И не хочу я туда возвращаться...

- Ладно, и это поимеем в виду... О, кто-то звонит в дверь, пойду открывать! Пока, подружка!

Ника открыла дверь дома. На пороге стоял пожилой почтальон. - Вам телеграмма, - сказал он. - Распишитесь, пожалуйста.

Она расписалась заковыристой росписью, поблагодарила почтальона и захлопнула дверь.

"Срочно нужно твое присутствие в Москве. Дело начинается. Роман."

- Начинается, так начинается, - произнесла Ника, положила телеграмму на стол, закурила папиросу и задумалась... Далекое прошлое частенько прокручивалось у неё в мозгу, как кинопленка, заставляя сердце биться чаще и в гневе сжимать кулаки...

"Звери, лютые звери", - прошептала Ника, глубоко затягиваясь крепким беломорным дымом...

... Шло лето восемьдесят первого года... И шел ей в ту пору тридцать второй год... Какой счастливой и безмятежной была она тогда... Полтора года назад она стала матерью, и только что была утверждена на главную роль в новом фильме кинорежиссера Рыльцева, всемогущего, известного, народного...

Казалось, что перед ней открыты все дороги... И в голову не могло ей прийти, какие страшные испытания уготовила ей жизнь... И не когда-нибудь, а немедленно, завтра, послезавтра...

- Поехали, Ника, подвезу, - произнес своим красивым бархатным голосом Игнат Рыльцев, элегантный, кудрявый мужчина, лет пятидесяти двух, в самом, что называется, расцвете сил, открывая перед ней дверцу темно-синей "Тойоты". Тогда, в начале восьмидесятых мало у кого были иномарки. Но Нику это мало интересовало, она была счастлива тому, что будет сниматься в главной роли в фильме такого известного режиссера, она, никому не известная театральная актриса... Ника села на заднее сидение "Тойоты", и режиссер плавно тронул её с места.

- Через мой дом едем, - сказал Рыльцев. - Давай, заглянем, кофейку попьем... Ненадолго...

- Если ненадолго, то можно, - согласилась Ника, ещё совершенно наивная в свои тридцать с небольшим. Она жила в Москве чуть более двух лет, до этого жила в Ленинграде, а все детство и юность прошли в самых различных местах - от Берлина до Кушки. Отец был военным, командиром десантных частей. Сама она закончила театральное училище в Саратове, играла в театрах разных городов, затем осела в Ленинграде. Там же, в городе Пушкине жили и её родители, отец, вышедший в отставку и мать.

Зайти в квартиру самого Рыльцева казалось для Ники чем-то сказочным. Известный актер и режиссер был кумиром того поколения. А тут... приглашает её домой...

Они зашли в прекрасную квартиру на улице Горького. Из окна был виден Кремль. Семья Рыльцева, состоящая из жены и девятилетнего сына была на даче.

Рыльцев заварил кофе, предложил и коньяка, но, вообще-то не откладывал в долгий ящик то, за чем он привез сюда Нику. Статная, красивая, с длинными белокурыми волосами и темно-синими глазами, провинциальная актриса должна была пополнить многочисленную коллекцию его побед... После чашки кофе с коньяком он стал лезть ей под юбку...

"Что вы делаете, Игнат Константинович?!" - крикнула она и отшатнулась от него.

"А ты как думала?" - игриво усмехнулся он. - "За просто так ничего не бывает..."

"Я думала, что все, что про вас говорят - это грязные сплетни..."

"Ну, нет дыма без огня", - откровенно признался Рыльцев. - "Только не читай мне мораль... Должен тебе сказать, что ты самая очаровательная женщина из всех, кого я знал. Тебе уже тридцать один год, но ты гораздо интереснее иных восемнадцатилетних... Чувствуется порода... Неужели я тебе не нравлюсь? Поверь мне, нам с тобой будет хорошо... Раздевайся, дорогая... Боже мой, как ты хороша, какие глаза, волосы, какие ноги, какое под твоей одеждой тело... Я сделаю тебя кинозвездой, ты будешь самой знаменитой советской актрисой... Ну же..."

С этими словами он задрал ей юбку и повалил на постель. Церемониться и ухаживать у него, видно не было ни времени, ни желания. Удовлетворить свою похоть, и заняться другими делами...

То, что проходило всегда, не прошло теперь. Ника вырвалась от него, обругала его крепким словечком, дала пощечину и выскочила из квартиры... Весь мир перевернулся для неё в эту минуту, только что вдохновленная и счастливая, она была облита помоями и чувствовала себя полным ничтожеством... Не суждено ей сниматься в главной роли, вряд ли после этого могут получиться какие-либо взаимоотношения с Рыльцевым. Еще бы - ударить такого известного человека... "Ответишь за это, тварь!" - звучал в ушах крик Рыльцева ей вдогонку.

Ника мчалась по улице Горького к метро... Она жалела, что никого не было дома, что некому было излить свое негодование, муж Вадик был на съемках в Сибири, полуторагодовалую дочку Леночку забрала свекровь.

... Взволнованная, с колотящимся сердцем, ворвалась она в свою маленькую квартирку на Соколе. Ей хотелось поделиться с кем-нибудь только что происшедшим, но она воздержалась от этого. Первым должен был узнать об этом Вадик... И он узнал... Только не от нее...

... - Ты пошла сниматься к этому мерзавцу?! - крикнул он, входя через две недели в квартиру и увидев там Нику. - Я знаю, что ты спала с ним... Паршивая шлюха!

Не успела Ника открыть рот, как Вадик ударил её кулаком в лицо. Она упала на пол. Муж схватил её за длинные волосы и стал таскать по полу, отчаянно матерясь. - Я..., - всхлипывала она. - Все не так... Тебя... Ты... Тебя дезинформировали... - Все так! - завопил Вадик. - Мне в Томск ещё две недели назад звонил Тынчеров, которому все рассказал сам Рыльцев. У него же никто не снимается без постели, никто, это известно всем... И всем известно, что он половой извращенец, известно, что он творит со своими любовницами, чтобы удовлетворить свою похоть... Знаю я некоторые подробности его похождений. Но от тебя я такого не ожидал... Шалава, паршивая шалава, я убью тебя!!!

Обезумевший Вадик стал бить её, валявшуюся на полу, ногами. Боясь, что он убьет её, Ника выскочила на улицу. Было поздно, и никто её не заметил. Она взяла такси и поехала к подруге Наташе. - Ты должна пойти в милицию, - твердо заявила Наташа, увидев подругу в таком истерзанном виде. - Никуда я не пойду, - покачала головой Ника. - Я люблю его. А он меня. Он поверил наговорам. И я дура, я должна была посоветоваться с ним, прежде чем давать согласие на съемки у Рыльцева. Моя вина, и я получила по заслугам. А он поверит и простит меня... Хотя меня и не за что прощать. Я боялась, что он меня убьет и его посадят, только поэтому и приехала к тебе... И все... Постели мне, я умоюсь и пойду спать... Хорошо, что Лени нет дома.

... Дальнейшее происходило настолько быстро, что теперь представляется каким-то кошмарным фарсом...