Сергей Рокотов - Час совы

Через два дня Ника привела себя в порядок и поехала домой мириться с любимым мужем. Шел девятый час вечера. Она открыла ключом дверь. В квартире стояла тишина, и она показалась Нике зловещей. - Вадик, ты дома? - крикнула она и услышала в спальне некое шевеление.

Заподозрив худое, она ногой открыла дверь. Там, в постели, под одеялом замерли две фигуры... Ника подошла и сдернула одеяло. Голый Вадик, голая молодая девка... Оба вытаращив глаза, молча глядели на нее...

... Дальнейшее она помнит плохо. Словно в тумане, она бросилась на кухню, схватила острый нож, вернулась в спальню. В это время девица как раз вскочила с кровати.

- Ника, это тебе расплата за твою измену! - воскликнул фальцетом смертельно побледневший Вадик, робко поднимающийся с постели. А Ника, с налитыми кровью глазами молча всадила нож под сердце своей сопернице. Раздался душераздирающий крик, и та упала на пол. Фонтаном хлынула кровь. Вадик вскочил, издал какой-то непонятный звук и тут же грохнулся в обморок. А Ника так и стояла, опустив руки и так же молча глядела на двоих, лежащих на полу. А затем подошла к телефону и набрала "0-2". Милиция приехала быстро.

Коренастый белобрысый старший лейтенант мрачно поглядел на сидящую в оцепенении на полу Нику. - Ох, попала ты..., - только и сумел произнести он.

С бригадой был врач. Он констатировал смерть жертвы.

- Вы понимаете, что будете немедленно задержаны? - спросил старший лейтенант. - Да..., - пролепетала Ника, тупо глядя на свою окровавленную жертву. - А как же... А как же... Аленушка? - вдруг пришло ей в голову, до неё дошло, что она сделала, и она разразилась рыданиями. Старший лейтенант только пожал плечами. - Раньше надо было думать... Убийство... Статья сто третья Уголовного Кодекса. Пригласите понятых...

Вскоре привели двух понятых - соседа из квартиры напротив вежливого пожилого человека и соседку снизу Люсю, работающую продавщицей в гастрономе. Ника знала, что Люся безумная поклонница Навроцкого, что она влюблена в него, а, скорее всего, в прошлом его любовница. Когда Навроцкий женился на Нике, Люся возненавидела её лютой ненавистью, никогда не здоровалась, бросала на удачливую соперницу суровые взгляды. И вот... Когда Люся поняла, что тут произошло, глаза её озарились свирепой радостью. Доигралась, курва? - прошипела она. - Ничего, теперь тебе мало не покажется... - Что это вы так? - поинтересовался старший лейтенант. - А то, что эта провинциальная шлюха, дешевая актриска окрутила доверчивого Вадима Петровича, родила неизвестно от кого дочь, которую он считал своей, а недавно её пригласил сниматься в кино режиссер Рыльцев, который, как всем известно, никого так просто к себе не приглашает... Я читала в газете, что она будет сниматься у него в главной роли... Я слышала, какой был у них на днях скандал, я внизу живу, только глухой не услышит... Вадим Петрович, скорее всего, избил её и выгнал вон. И естественно, решил забыться с кем-то... - Она взглянула на окровавленный труп. - А эта копила злобу и решила отомстить... Так что, пишите, пишите, я буду свидетельницей, это не случайное убийство... Это все продумано, спланировано... - Она, однако, сама вызвала милицию, - возразил старший лейтенант. - А кишка оказалась тонка, думала, так просто человека зарезать, ан нет... Убила и испугалась, решила выдать все за всякое там состояние аффекта, тому подобное... Но есть свидетели, дорогая моя, я есть... Я покажу, я докажу... - Вы, я вижу, женщина в юриспруденции грамотная, - заметил старший лейтенант. - А мой отец работал в милиции. Капитан Салабаев, не слышали?

Как ни странно, но старший лейтенант слышал эту фамилию. Капитан Салабаев был арестован за избиения подследственных и впоследствии зарезан кем-то в зоне...

- Ладно, - вздохнул он, не отвечая на вопрос. - Разберемся... Пока распишитесь вот в этом протоколе... А нам пора ехать... Собирайтесь, приказал он Нике.

- Я готова, - одними губами прошептала она. - Только... Если можно, я позвоню... Свекрови... - Звоните, - разрешил старший лейтенант.

Ника набрала номер свекрови. Вадик продолжал лежать на полу с закрытыми глазами без движения. Врач сунул ему в нос нашатырь, и он дернулся, обезумевшими глазами обвел комнату, поглядел и на Нику. - Зинаида Андреевна! - крикнула в трубку Ника. - Как там Аленушка? - Ника? - басом проговорила свекровь. - Тебя ещё интересует и это? А я полагала, что ты теперь вся в других проблемах, высокого искусства, например, в виде фильмов господина Рыльцева, - с бесконечным презрением проговорила она. - А Аленушка в порядке, у меня всегда все в порядке... И мы побеспокоимся о том, чтобы такая шлюха, как ты никогда её больше не увидела...

Вдруг Навроцкий вскочил с места, бросился к Нике, вырвал у неё трубку и заорал в нее:

- Мама!!! Мама!!! Эта паскуда совершила убийство!!! Только что, здесь... У нас дома... Она ножом зарезала... ну... одну мою знакомую... - А черт бы побрал ваш развратный творческий мир! - ответила мать и швырнула трубку.

Нику вывели из квартиры и повели вниз по лестнице. Приоткрывались двери, и любопытные глаза глядели на нее... Сзади её обкладывала последними словами Люся, с ужасом, молча смотрел на происходящее пожилой сосед.

Впавшую в состояние прострации Нику сначала отвезли в местное отделение и заперли в камере.

Там, в маленьком бетонном мешке, на нарах уже лежала какая-то корявая баба и курила папиросу.

- За что тебя? - спросила она, когда за Никой захлопнулась тяжелая дверь.

Ника хотела ответить, но какой-то комок стоял в горле, и она не могла произнести ни слова.

- Чего молчишь? - встрепенулась корявая. - Когда я спрашиваю, твое дело отвечать, падла молодая...

Нике стало страшно. Она поняла, что попала в другой мир, из которого, возможно, и не выберется никогда... - Говори! - подскочила к ней корявая и схватила за длинные белокурые волосы. - Со мной молчать опасно... Я Сазониха, не слыхала, подлюка? - Отстаньте от меня, - жалобным голоском пролепетала Ника, что вызвало гомерический хохот корявой Сазонихи. Та подсела к ней и стала гладить её по белокурым волосам. - А красивая ты, однако... Голосок такой... Ладно, сойдемся... Вдвоем веселее будет... Кожа белая, гладкая, сытенькая ты, откормленная... А волосы какие, какие у тебя волосы, обалдеть...

Ее татуированная ладонь легла на колени Нике, потом поползла выше... Сазониха сладострастно зашипела... - Ночью, ночью поговорим, красоточка... Славно будет, деточка, сладко... Я любить умею... Кайфы поимеешь, сладкая, никто ещё не жаловался...

Отошла и легла на свои нары, снова закурила. А Ника на своем месте дрожала от ужаса, предчувствуя недоброе... Как же переменчива человеческая жизнь...

Вскоре Нику повели на первый допрос.

Ее допрашивал усталый мрачный следователь Полосухин. Допрос длился недолго, Полосухину все было ясно... - Вам, гражданка Лемберг Вероника Сергеевна, будет предъявлено обвинение по статье сто третьей Уголовного Кодекса РСФСР. Умышленное убийство. По этой статье предусматривается лишение свободы от трех до десяти лет... - Лучше бы меня расстреляли, прошептала Ника. - Я убила человека, и должна ответить за убийство своей жизнью...

- Законы не обсуждаются, а выполняются, гражданка Лемберг, - усталым голосом проговорил Полосухин. - По этой статье высшая мера не предусмотрена... И не говорите так, в вашем деле много нюансов. Возможно, вы получите и предельно малый срок...

- Три года - тоже не три дня, - тихо произнесла Ника. - Так ведь, сами понимаете, не за кражу яблок задержаны, - усмехнулся Полосухин.

Поняв, что предыдущая жизнь для неё закончена, и по-видимому, навсегда, вдруг сумела собраться и взять себя в руки... К тому же она вспомнила, что актриса. "Буду играть роль", - твердо решила для себя она. "Новую роль..."

Первым опытом новой роли для неё стало избиение в кровь ночью суровой Сазонихи. Когда та полезла к ней своими грязными пальцами, Ника вспомнила уроки китайской борьбы, которые ей преподал ещё отец, служивший в десантных войсках. Она, преодолевая чувство омерзения, ткнула пальцем в луженое горло Сазонихи, и та с хрипом загремела на бетонный пол. Надзирательница избила Нику и перевела её в другую, свободную камеру. Через два дня ей было предъявлено обвинение по сто третьей статье Уголовного Кодекса, и её перевели в переполненную камеру женской тюрьмы...

Испытания продолжались. Почему-то никому не пришлась по душе эта стройная красивая белокурая тридцатилетняя женщина. Над ней пытались издеваться и в СИЗО. В первый же день произошла драка, при которой Ника выбила зубы одной уголовнице. Ее отправили в холодный сырой карцер, где продержали на хлебе и воде трое суток. Однако, когда её вернули в камеру, издевательства и домогательства прекратились. С ней никто не разговаривал, её оставили в покое...

Поскольку дело было совершенно очевидное, следствие велось недолго. И хоть следователь Полосухин в принципе симпатизировал незадачливой убийце, свидетельница Люся постаралась представить дело именно умышленным убийством, и Вероника Лемберг была в ноябре 1981 года по статье сто третьей приговорена к восьми годам заключения в колонии усиленного режима.