Сергей Алексеев - Удар Молнии

- Это довольно легко установить, - хмыкнул дед Мазай, играя удочкой. Проверьте, кто уехал в Чечню и не вернулся к определенному сроку.

- Перебрал я и проверил всех, кто за последнее время был убит, похищен или пропал при невыясненных обстоятельствах. Таких набралось достаточное количество - бизнесмены, журналисты, даже священники...

- Да, народ там воруют, - вставил генерал. - Раньше лошадей крали, теперь их нет, так на людей перекинулись.

- Точно определить, кто из пропавших был этим наместником, невозможно. Туда каждый едет не с двойной, так с тройной миссией. Разматывать этот змеиный клубок - гиблое дело.

- Считаете, гром над вашей головой грянул после якобы совершенного теракта?

- Не считаю - знаю! Убежден. На этом человеке замыкались важнейшие связи. Вся эта свора - особенно те, кто имел нефтяные интересы - находились в шоке. И обрушились на меня! Будто я его должен был охранять в Чечне.

- Не охранять, но устанавливать мир, чтобы спокойно работалось.

- Вот! Правильно! И вы знаете имя этого наместника.

- Не знаю, - откровенно признался дед Мазай. - Могу только догадываться, как и вы. В Чечне мы выполняли совершенно иные задачи.

- Хорошо, открою вам еще один секрет, - попытался зайти с другой стороны Миротворец. - Крайним оказался не только я, но и вы со своей командой. "Молнию" передали в МВД только по этой причине.

- Ее уничтожили по этой причине, хотите сказать?

- По сути, да.

- Головеров не докладывал мне ничего об этом человеке.

- Этого не может быть!

- Почему не может? Может. Мои офицеры были воспитаны в лучших традициях рыцарской чести. И у каждого мог быть свой личный противник, приговоренный им к возмездию. Допустим, если даже мой подполковник действительно кого-то уничтожил по своему усмотрению, вы считаете, в боевой обстановке он не имел на это права?

- Я так не считаю. Напротив, уверен, что убитый наместник - сволочь и мразь, каких поискать. Но мне нужно его имя, чтобы вывести на чистую воду здешнюю сволочь и мразь.

- Попробуйте спросить об этом самого Головерова. Тем более, вы знакомы. Только предупреждаю, вряд ли скажет. Потому что мои офицеры не претендуют на роль национальных героев и о своих подвигах молчат. И мемуары пишут только в голове.

Миротворец встал, походил вокруг лунки - в ботинках у него чавкало начерпал воды и теперь, похоже, грел ноги.

- Жаль... мы не поняли друг друга, - проговорил он сокрушенно, однако с достоинством. - Слышу только слова - русские офицеры! Честь! Отечество!.. А когда нужно сделать конкретное дело, начинаются ужимки, вокруг да около... Мы перестали доверять друг другу даже в простых вещах. И враги этим умело пользуются, разрывая последние связи. Мы облегчаем им задачу... Да, а я надеялся на вас, князь Барклай-де-Толли, считал вас человеком силы и совести. Но чувствую, и вы нуждаетесь в катарсисе.

- Об этой вашей идее я тоже знаю. - Дед Мазай поправил кивок на удочке, положил ее на лед и с удовольствием выпрямил затекшие ноги. - Очищение - вещь нужная... Только мы уж свое отжили. Чисть, не чисть.

- Все вы знаете, только не хотите назвать имени! - не скрывая раздражения, заметил Миротворец. - И валяете дурака... Если Гловеров доложил вам даже о моих замыслах, не поверю, чтобы умолчал о своих. Ну, скажите, генерал, что я должен сделать, чтобы получить ваше доверие?

- Что сделать? Много чего... Вернуться в Приднестровье и начать все сначала. Но ведь это невозможно?.. Все ушло. Или, например, вернуться в Чечню и установить там действительный мир, без позора для России и без обиды для чеченцев. И тогда вам не пришлось бы искать со мной встреч - сам бы пришел... Как иначе вам верить, если вы уже дважды меня обманули?

Миротворец снял очки - взгляд его был тяжелым и гневным: наверное, за такие глаза царей когда-то называли Грозными...

И скорее всего, он потому и носил очки с затемненными стеклами - чтобы прятать свой взор.

Он уходил к берегу твердым, военным шагом, с высоко поднятой головой, зная, что дед Мазай смотрит ему вслед. И если бы не промоины во льду, заполненные снежной кашей, и не чавкающие ботинки, выглядел бы так же, как когда-то в Приднестровье, в пору своего звездного часа...

Строительный вагончик с выбитым стеклом стоял на попутной полосе, а оранжевый раскатчик утюжил встречную, норовя перекрыть движение на дороге. На переднем плане торчал потушенный асфальтовый котел, возле которого суетился человек в оранжевой безрукавке - то ли пытался растопить его, то ли что-то чистил, но все время посматривал вдоль дорожного полотна.

Сквозь узкую горловину, почти по обочине, проскочил последний грузовик, и раскатчик плотно затворил путь.

- Кажется, приехали, - прокомментировал Головеров. - Нам предлагается свернуть на проселок.

- Серьезные ребята, - отозвался Саня. - И конкретные.

Поворот на гравийную узкую дорогу находился впереди, метрах в двустах, не больше. Глеб сбросил скорость, поехал медленно, чтобы успеть обдумать ситуацию.

- Какие будут варианты, господа военные? Сдается мне, брать нас живьем не хотят.

- Я бы тоже не брал, - подтвердил Грязев. - Хлопотно. Загонят в ловушку подальше от трассы и порубят в капусту.

- И спишут на чеченских террористов. - Глеб докатился до поворота. - Ну что, поиграем у них на нервах?

- Придется... На этой развалине нам не оторваться. Даже если проскочим через тот заслон.

Головеров свернул на проселок и повел машину рывками, работая то педалью газа, то тормозом. Пассажиры задергались, закачались, стукаясь плечами. С трудом выползли на бугор в полукилометре от трассы и остановились.

- Пожалуй, здесь не посмеют рубить. На горизонте две станицы - любую стрельбу услышат.

Анатолий Иванович поерзал, спросил неуверенно:

- Рубить - это как по-твоему?

- Рубить - это рубить. Наповал, значит.

- Расстреляют, что ли?

- А запросто! - "Ковбой", сидевший рядом с Глебом, потянул из-под ног свой рюкзак, дернул завязку.

- Погоди, - остановил его Головеров. - Не дергайся, рано. Поглядим, чего они хотят.

- Мне интересно, где они зацепили? - наблюдая за трассой, проговорил Грязев. - До границы или после?

- Скорее всего, до. А потом передали, - подумав, решил Глеб. - Подставили нам... этого паренька на "Москвиче", нашпигованном аппаратурой. Больно уж грамотно ведут. И спокойно для РУОПа.

Владелец машины завертел головой - не понял, но догадался, что его подозревают. Саня снял напряжение:

- Вряд ли... Воняет от него здорово. На дезодорант не похоже...

- Пожалуй, да... Значит, это не РУОП, а наша контора.

- Это с антеннами-то на крышах? - усмехнулся Грязев. - Или я отстал от жизни за два года?

- Отстал. - Глеб тихо тронул машину, выводя ее на открытое место и тем самым облегчая задачу наружному наблюдению. - Наша контора в полном загоне, такое старье со складов тянут - прошлый век. А МВД на подъеме, вся современная техника там.

- Резонно. И жалко контору.

- Мать вашу, мужики? Вы охренели?! - возмутился "ковбой". - Нас рубить хотят! Чего мы сидим?

- Ладно, не суетись, - оборвал Головеров. - Мы же на своей родной земле, а дома и стены помогают.

- Н-н-ну, блин!.. Под вашу ответственность! - сверкнул глазами "ковбой".

В полукилометре от трассы простояли минут двадцать. Видимого интереса к одинокой машине в степи никто из проезжающих не проявлял.

И вертолет больше не появлялся в небе.

- Все, это определенно наши, - заключил Глеб. - Техника драная, но тактика знакомая. И порубят нас на этой дорожке, Саня.

У "ковбоя" сдавали нервы - бессмысленные, бездарные штурмы одного и того же города не прошли бесследно. Он резко обернулся к "таксисту", корявой, судорожной рукой схватил за грудки, притянул к себе, дыхнул в лицо:

- Ну, падла... если ты сдал - зарежу!

- Не сдавал я! - прохрипел владелец машины. - Выехал утром побомбить...

- Предлагаю вариант, - сказал Глеб. - Такси отпускаем. Ты, Саня, берешь обоих парней и уходишь в степь. Я останусь тут. Они же меня пасут... Оружие спрячете. А встретимся потом, допустим, на заправке у въезда в Невинномысск. Годится?

- Не годится, - сразу же возразил Грязев. - Так долго искал тебя, не хочу расставаться. Мы даже не поговорили...

- Расставаться - не расставаться, это все из области чувственности, жестко заметил Головеров. - Поговорить мы успеем и в Москве, за бутылочкой хорошего коньяка.

- Коньяка я напился на всю жизнь. Даже "Двин" пробовал. А он - царь вин.

- Хорошо, "Смирновскую" возьмем. Или "Абсолюта".

- Обыкновенной водяры из коммерческой палатки. По четыре пятьсот.

- Отстал... Водяру в палатках уже не продают. И она уже по двадцатке.

- Во, цены растут! - удивился Саня. - Есть другой вариант, самый мирный. Поехали, спросим мужиков, чего им от нас надо? Кто послал?.. Если это не РУОП, то сдается мне, "жигуль" с антеннами специально нам выставили. Из того расчета, что начнем...

- Понял, - прервал Глеб. - Кажется, один такой котел мы проезжали.

- Проезжали, километров шесть отсюда. И вагончик. На асфальте же - три заплатки всего. Это на две бригады?