Далия Трускиновская - Баллада об индюке и фазане

– Когда неизвестно кто вламывается ночью в порядочный дом, будит хозяев… – начал Борис.

– Должно быть, вы не разглядели, что написано в моем служебном удостоверении. – На этот раз Званцев просто великолепно орудовал своими омерзительными бюрократическими формулировками! – В таких сложных случаях, как сегодняшний, я имею право опрашивать свидетелей в любое время суток. Более того – если бы вы сейчас понадобились в другом конце города для опознания тела или преступника, я имел бы полное право посадить вас в машину, отвезти туда, задать необходимые по ходу следствия вопросы и привезти обратно, независимо от времени суток.

– Это почему еще?

– Повторяю – потому что вы свидетель. Притом свидетель убийства. Всякий порядочный человек в таком случае делает все, от него зависящее, чтобы преступник был как можно скорее обезврежен.

– Я думал, что свидетельские показания даются добровольно, – не унимался Борис, – и не в третьем часу ночи.

– Ваши часы отстают, – заметил Званцев. – И вы правильно заметили: порядочность – дело добровольное. Нельзя заставить человека быть порядочным. Надеюсь, мы к этой теме больше возвращаться не будем.

Я подумала – а ведь свались Званцев в тину, он бы выглядел, как вставший на дыбы мишка в свалявшейся шерсти, не больше, а не как потрепанное огородное пугало.

– Итак, вопрос первый. Действительно ли вы провели часть ночи с 15 на 16 марта в гостях у вашей знакомой…

– Если вы имеете в виду ту ночь, когда,

– Вот именно.

– Провел. Что дальше?

– Напоминать всех событий я вам не стану, но факт подбирания вещей под окном имел место?

– Имел! Ну?

Я покатывалась со смеху, благословляя занудство Званцева.

– А разговор с вашей знакомой о подобранных вещах имея место? Я подчеркиваю – разговор о вещах, а не о ваших с ней отношениях?

– Нет, такого разговора не было. Быстрый, сообразительный, непоседливый Борис не выносил зануд. Но против этого коренастого зануды он ничего поделать не мог – зануда был при удостоверении.

– Все ли вещи вы подобрали?

– Решительно все! Ну?

– Среди них была импортная зажигалка, подаренная вам вашей знакомой. Вы и ее подобрали?

– Сунул в карман дубленки. Ну? Я чуть не пошла на дно. Это как же так – в карман дубленки? У него что – карманы дырявые?!

– Но сейчас у вас этой зажигалки, насколько мне известно, нет. Вы не можете сказать, куда она делась?

– Могу. Я только не могу понять, как можно вытаскивать человека ночью из постели ради зажигалки!

– А если зажигалка была найдена на трупе? – хладнокровно поинтересовался Званцев. Борис испугался.

– Моя зажигалка?

– Кому вы ее дали?

– Одному моряку, вернее, он раньше в моря ходил… Живет здесь, на острове. Она же одноразовая была и уже кончалась, а он сказал, что переделает ее на многоразовую!

– Значит, подаренную вам вашей знакомой зажигалку вы отдали бывшему моряку по имени…

– Виестур Янсон!

– Очень хорошо. Теперь кое-что проясняется, – загадочно сказал Званцев. – Но это еще не все. Когда вы, находясь во втором часу ночи в гостях у вашей знакомой, выбегали во двор, вы дважды прошли через подъезд. Так?

– Ну, прошел.

– Не заметили ли вы в подъезде чего-нибудь странного?

– Мне было не до того, чтобы по сторонам глазеть.

– Почему?

– На мне под дубленкой только брюки были, ну и сапоги на ногах. А ночь была холодная.

– Тем не менее вы могли столкнуться с человеком, пробегавшим сквозь подъезд в сторону улицы.

– С человеком столкнулся, это было, а ничего подозрительного не заметил. Это я скорее был подозрительным – с кучей вещей в охапке.

– Это был мужчина или женщина?

– Мужик. Я еще изумился – вылитый Боярский.

– Очень хорошо, – ровным голосом сказал на это Званцев, – Вот и недостающее звено появилось.

Меня так возмутило обращение Бориса с моим подарком, что слух у меня временно отключился. То, что говорили Борис и Званцев, записывалось на какой-то внутренний магнитофон, но не воспринималось совершенно. Я от сердца отрываю французский брасматик – а он сплавляет мою зажигалку Висстуру!

– Вы можете быть свободны, – продолжал Званцев. – Считайте, что сделали этой ночью полезное дело. И дайте, пожалуйста, свой рабочий телефон. Надо оформить ваши показания в письменном виде. Думаю, что лучше будет позвонить вам и договориться о встрече, чем слать повестку на дом.

– Да уж конечно! – согласился Борис. – Мне дома дня полного счастья только вашей повестки недоставало.

Я между тем взяла себя в руки. Ну не стала окаянная зажигалка вещественным доказательством – тем лучше! Отнесу ее Светке и потребую остатки брасматика. И плевать я хотела на Бориса! Ведь поставила же я на нем точку? Еще тогда поставила! Так что же я сейчас расстраиваюсь! Не до того сейчас, не до того! Ведь пока я мокну в тине на манер аллигатора, мой женишок, Виестур, лысый и вылитый Боярский…

И магнитофонная лента в моей голове стремительно прокрутилась задом наперед!

Боженьки я на небе не обнаружила, зато зацепилась взглядом за кое-что почище. Наверху лестницы молча стояло привидение. Обыкновенное белое и туманное привидение.

Рука сама опустилась. Я громко ахнула.

Мужчины уставились на реку.

Я сразу же с головой ушла в соду, но дыхания не хватило. Я вынырнула, цапнула побольше воздуха и опять нырнула, выгребая под водой прочь от берега.

Когда я вынырнула во второй раз и взглянула, что там делается на берегу, те увидела такую картину.

Борис стоял столбом. Привидение медленно и, надо думать, бесшумно спускалось по лестнице. Званцев торопливо стягивал брюки. Рубашку он уже содрал с себя.

– Если из-за тебя, мерзавца, с ней хоть что-то случится, я тебя на том свете достану! – пообещал он Борису и в два прыжка достиг глубины.

Я поплыла к музею. Он – за мной. А плавал он здорово, и против течения шел куда быстрее меня.

– Ложитесь на спину, – приказал он, догнав, – я отбуксирую вас к беряу!

Легко сказать – ложитесь на спину! Этого я сделать никак не могла!

– Не лягу! Мне нельзя! – отгребая подальше, ответила я.

– Тогда поплывем к берегу. Я вас подстрахую.

– Не поплыву!

– Я вас сейчас силой на берег вытащу!

– Не вытащите!

– Вытащу! Еще не хватало, чтобы вы из-за какого-то, черт бы его побрал, чтобы вы из-за него, чтобы вы такое задумали!

Наверно, Званцев забыл сгоряча слово «утопиться». Но подталкивать меня к берегу он не забывал.

Сориентировавшись по мосткам, я попробовала поискать ногой дно – и нашла его. Вода была мне как раз по шею, Встал и Званцев. Сейчас, когда на мне не было каблукастых босоножек, я поняла, что он высокий.

– Если вы решили, что я из-за этого врунишки и труса вздумала утопиться, то я могу только поздравить ваше начальство с таким проницательным и сообразительным работником! – съязвила я. – Вы когда-нибудь видели, чтобы утопленницы так плавали?

– Откуда я знал, что вы рванете против течения? Когда женщина в вашем положении ночью барахтается в воде…

– …это может значить только одно: что днем ей как-то неловко всенародно демонстрировать свое пузо на пляже.

Званцев не нашел, что ответить.

– Все равно это странно, – сказал он наконец, – и я не успокоюсь, пока не увижу вас на берегу.

– А раз так, – объявила я, – то на берег мне совершенно не хочется! Буду сидеть в воде и размышлять о бренности всего земного.

– Ну, и я буду сидеть вместе с вами. – решил Званцев.

– А музей?

– Точно!

И он так качнулся ко мне, что я поняла – сей секунд он подхватит меня на руки – и увидит во всей красе!

– Ай! Не смейте! – взвизгнула я. – Если вы ко мне притронетесь, я вас укушу!

– Думаете, меня ни разу не кусали?

– Мало кусали. Ай! Не подходите ко мне, говорю! А то я действительно утоплюсь!

– Да вы что, с ума сошли?

Я мотнулась на глубину, он – за мной. И он действительно схватил меня на руки – там, где вода уже доставала ему до ключиц.

– Ну? Добились? – зловеще спросила я. – Чувствуете?

– Чувствую,

Но отпускать меня он не собирался.

– Вот… – сказала я. – А теперь пустите.

– Простите меня, пожалуйста.

– Чего уж там! Между прочим, я вас об этом предупреждала.

– Когда?

– Еще тогда, на дороге.

– Ей-богу, не помню.

– Зато я помню. Я вас этим – ничего, не шокировала?

– Да нет, не шокировали, У вас, женщин, есть такое маленькое хобби.

Я лишилась дара речи – ничего себе маленькое хобби! Было такое хобби в тринадцатом веке, когда навешивали искусственное пузо под названием «вульстенрок», когда беременность считалась модной, но ведь на дворе-то двадцатый!

– И вы что же – действительно принимаете это как должное?

– Вполне. Я просто знаю, что девчонки любят ночью залезать в воду без купальников. А вам, наверно, на свою фигуру теперь купальник не подобрать.