Софи Ханна - Идея фикс

– Конни Боускилл, – поправил Степфорд.

Крис уловил напряженную сдержанность в его голосе. Пруст, несомненно, тоже.

– У меня хорошая память на имена, но ее фамилия мне ни о чем не напомнила. Кто она такая? – поинтересовался начальник.

– Конни Боускилл? – Селлерс оживился, перестав разворачивать батончик «Марс». – Никогда о ней не слышал.

Хотя готов трахнуть ее, не так ли? Не глядя.

Переминаясь с ноги на ногу, Степфорд избегал взгляда Пруста.

– Кто же она, сержант? Ясновидящая? – настаивал тот. – Или ваша учительница игре на флейте? Мне, что, стоять здесь, допрашивая вас целый день, или вы облегчите жизнь нам обоим, ответив на простой вопрос?

– Она… нуждается в моей помощи, – выдавил Сэм. – Сэр, это долгая история, и она может стать еще дольше. Она связана с возможным убийством.

– В общем, такие штатные тренировочные инициативы я обдумываю каждый вечер на сон грядущий. Если у нас есть убийство, то почему я о нем ничего не знаю?

– Оно не относится к нашему участку.

– Тогда чего ради она заявилась к нам? Почему не отправилась в курортный городок Сент-Энн в Ланкашире? Или в тихое местечко Нетер-Стоуи в Сомерсетшире?

– Если она уже в приемной, то у меня просто нет времени объяснять, – ответил Комботекра. – Сэр, разрешите мне поговорить с ней, а потом я сразу посвящу вас в суть дела.

Возможное убийство… Означает ли это, что Гиббс обязан сообщить Степфорду, где отдыхает Уотерхаус? Возможно. Вероятно.

– Мне уже не нравится ваша суть! – рявкнул Пруст. – В будущем постарайтесь быть менее услужливы… со всеми, кроме меня. Принимались бы лучше за дела, которые вы способны коротко и внятно обрисовать.

Шагнув обратно в свой кабинет, он закрыл двери, но не сел за стол, как обычно, а продолжал стоять, держа портфель в руке и глядя в стеклянную стену с непроницаемым видом – точно своеобразный старый мизантроп в музейной витрине. Да, Снеговик – тот еще субчик, с причудами, по нему явно дурдом плачет. Крис решил попытаться смутить его пристальным взглядом, но через пару мгновений потерял интерес к этому и занялся своими делами.

Полицейский констебль Робби Микин появился на пороге отдела уголовных расследований.

– Сержант, мистер и миссис Боускилл ждут вас в нашей столовой.

– В столовой? – огорченно повторил Степфорд. Он почувствовал, что впервые, как никогда, близок к ярости.

– Лучшее, что я смог придумать, простите. Все следственные помещения заняты.

– Ты в любой момент можешь забронировать номер поблизости. Можно поболтать и в «Блантайре», – предложил Гиббс. – Уж если говорить об отелях…

Надо ли было назвать гостиницу именно «Блантайр»? Нет, вывеска ведь гласит «Отель Блантайр». Он вдруг прикинул, сколько ночей они с Оливией могли позволить себе провести в «Голубом горизонте», прежде чем иссякли бы все их финансы. Совсем немного, если б она, разумеется, выручила две тысячи фунтов, продав свое шикарное платье.

Ему следует позвонить ей до разговора со Степфордом о месте пребывания Уотерхауса – просто по справедливости надо предупредить ее. У него в мобильнике остался ее номер: должно быть, Чарли дала сестре его номер, и на прошлой неделе Оливия прислала ему эсэмэску, сообщив, что с нетерпением ждет «свидетельствования» в его компании. Ретроспективно, когда свадьба Уотерхауса осталась в прошлом, Гиббс осознал, что тоже с нетерпением ждал этого. Какой вообще смысл в жизни, если не ждешь чего-то с нетерпением?

Он решил не торопиться со звонком Оливии. Можно и повременить часок.

И куда же он опять подевался? Бронируя виллу «Дельфины», Чарли прикидывала, какими возбуждающими и расточительными будут две недели в этом огромном и шикарном доме, но она не ожидала столь сильного разочарования. Дома, когда Саймон исчезал и она искала его, ей обычно удавалось его найти через пару секунд. Здесь же поиски резко затягивались: меньше всего Чарли хотелось в одуряющей жаре пробежаться по тридцати комнатам.

– Саймон? – позвала она, стоя у подножия беломраморной лестницы.

Может, он в туалете? Нет, слишком долго его нет… разумеется, если он не захватил с собой почитать «Моби Дика», но его любимый роман она только что видела возле бассейна. В спальне мужа тоже не может быть – меньше всего он рискнул бы позволить ей застать его в спальне. Неужели он готовит ланч на кухне? Вчера Чарли пожаловалась, что слишком долго придется сдирать панцири с креветок, которых они купили в ближайшем супермаркете. Может, Саймон решил заранее очистить их сегодня, чтобы избавить ее от этого унылого занятия? Она мысленно посмеялась над собой. Размечталась…

Направившись в кухню, Чарли поправила верх купальника, и тогда что-то вдруг бросилось ей в глаза: листок бумаги на серванте с каким-то текстом, написанным большими буквами. Неужели он ушел, оставив ей записку? Нет, загорая на лежаке, она заметила бы его уход – ему пришлось бы пройти прямо мимо нее. И нет, это не просто листок, а самолетный билет Саймона. И на нем написано: «CB2 9AW, Кембридж, Бентли-гроув, дом 11». Чарли задумчиво нахмурилась. Чей это адрес? Хотел ли он, чтобы она нашла его, или просто записал для себя, чтобы не забыть? Есть ли у него знакомые в Кембридже? Насколько ей известно, нет…

С лестницы донесся звук чьих-то шагов.

– Ты звала меня? – спросил Саймон. – Я поднялся на террасу, чтобы лучше разглядеть ту физиономию на горе. Тебе стоит подняться… увидишь ее сразу.

Неужели он до сих пор никак не угомонится?

– Я не расстроюсь, если не увижу этой физиономии.

– Мне хочется, чтобы ты посмотрела, – упорствовал ее муж.

Он начал снова подниматься по лестнице.

– А что там за дом одиннадцать в Кембридже на Бентли-гроув? – спросила жена Уотерхауса.

– Гм?

– Индекс CB-два девять-AW.

Саймон смутился.

– О чем ты говоришь?

– Об этом. – Чарли помахала перед ним билетом на самолет.

– Дай-ка взглянуть. – Мужчина подошел ближе и взглянул на адрес, а потом на жену. – Понятия не имею, – сказал он. – Разве это не твой самолетный билет?

– Нет. Твой, – сообщила она. – Мой около бассейна… я использую его в качестве закладки. А ты сунул свой в карман, когда мы сели в самолет… я сама видела. В какой-то момент, начиная с вечера пятницы и до сегодняшнего утра, ты, должно быть, вытащил его, записал на нем этот адрес и оставил его на серванте.

Как же он мог этого не помнить?

Саймон недоуменно покачал головой.

– Нет. Я ничего не писал. А ты?

– Я? – Чарли рассмеялась. – Очевидно же, что я не писала, иначе не спрашивала бы тебя, почему ты записал какой-то адрес!

Ее слова, казалось, не убедили полицейского. Женщина с тревогой осознала, что он устремил на нее тот взгляд, каким смотрел на подозреваемых во время допроса: отстраненно-настороженный.

– Кто живет в доме одиннадцать по Бентли-гроув? – спросил он.

– Саймон, это самый безумный разговор с начала нашего знакомства… и давай посмотрим правде в глаза: мы столкнулись с жестким соперничеством. Я ничего не знаю об этом адресе. А ты должен, потому что сам записал его, так почему же ты не желаешь сказать мне, кто живет там?

– Кембридж. Ты ведь училась в Кембридже.

– Не смей изображать недоверчивость! Говори, что происходит, или я…

– Чарли, я не писал этого. Я никого не знаю в Кембридже. – Мужчина больше не выглядел настороженным, теперь он был рассержен. – Что, черт возьми, происходит?! Ты услышала, что я спускаюсь, и поняла, что у тебя не остается времени спрятать адрес, поэтому придумала какой-то дурацкий, замысловатый двойной блеф – решила обвинить меня в написании этого адреса. Хитро. Только, понимаешь ли, этот номер у тебя не пройдет. Я лично уверен, что не записывал его, запомни! Таким образом, остаешься только ты. Если, конечно, тебе не захочется приплести сюда Доминго… может, он написал это.

– Эй, эй, не кипятись! – Чарли подняла руки. – Саймон, это какое-то безумие. Успокойся, ладно? Я не писала этого. Доминго тоже не писал, он ведь едва лопочет по-английски. Значит, именно ты сделал это. Остаешься только ты.

– За исключением того, что я тоже не писал. – Выражение лица мужа испугало ее. – Если происходит что-то, о чем мне неизвестно, тебе лучше сразу признаться. Каким бы скверным ни оказалось дело.

Из глаз Чарли брызнули слезы. Волна жуткого смятения, зародившись в глубинах ее существа, выплеснулась наружу, отчего все ее тело мгновенно покрылось гусиной кожей. Если ты говоришь правду, а тебе не верит человек, который так много для тебя значит, то что же еще можно сделать?

– Я не писала этого! – выкрикнула она, глядя прямо на Саймона. – Ладно, если ты говоришь, что тоже не писал этого, я верю тебе… и тебе тоже следовало бы верить мне.

– Ты хочешь, чтобы я обыскал эту виллу и нашел незваных гостей с синими чернильными ручками? – сухо поинтересовался Уотерхаус. – Или для начала лучше проверить, нет ли такой ручки в твоей сумочке?