Рита Тальвердиева - Найти меломана!

Нет, даже дома вслух не скажу. Или убьют, или… тчш-ш-ш, сглазить боюсь удачу. Звоню, короче, везде – нет Кривошеева. А то, что он купит этот диск – дураку ясно. Нахожу по мобиле Синкина:

– Виктор Иванович! Дорогой, знаю – не до меня тебе сейчас, но Кривошеева найди – он тебе спасибо скажет. – Убеждал его минуту, две – ни в какую.

Не выдержал я, рассердился. Хотел поначалу сотню штук запросить, потом стыдно стало: что я – побирушка?! А тут и Синкин голову морочит… Короче, еще сотню со злости надбавил и кричу:

– Кривошееву передай – хочу диск ему продать.

– Ты что, пьяный?! – жестко встрял Синкин.

И тут я по настоящему озверел:

– Ты передай, за 400 тысяч евриков – продам…

Тут даже Синкин проникся: онемел, закашлял, отключился. Через минуту задрожала мобила, мне весело… Думал, хоть полчаса меня помурыжат. Нет, Синкин даже играть не стал: голос трепетный, заикается.

– С-с-согла-сен он. Завтра к комбанку подходи. В десять.

Подмосковье, дача в Жуковке, 19 марта 2007 г.

– Тот самый?! – выхватив из рук вошедшего диск, пальнул риторическим вопросом Кривошеев.

Дрожащие пальцы не сразу нащупали кнопку дисковода. Привычная складка меж бровей разрезала его лоб пополам.

…От разъяренного звериного рыка Синкин вздрогнул. Кривошеев опустил расслабленно плечи, его лицо разгладилось: тот самый . Уже уверенными крепкими пальцами он разломил диск и в минуту докрошил его в ладони.

– Теперь можно и поздороваться, – легко поднялся Кривошеев и приобнял продолжавшего стоять Синкина.

– Присаживайся! – самолично усадил он Синкина и, миновав свое антикварное кресло с львиной головой на подголовнике, расслабленно упал на стул – лицом к гостю.

– Проблемы были? – для порядка поинтересовался Кривошеев.

– Н-нет, – с легкой заминкой отреагировал Синкин.

Кривошеев метнул пристальный взгляд – будто дулом в переносицу двинул:

– Не тяни-и, – угрожающе процедил он.

– Гамлет-то, того… – затрещал пальцем в ухе Синкин. – В то самое утро копыта и откинул.

– Эт-то что за самодеятельность?! – зарычал Кривошеев. Его светлые глаза побелели.

– Я не… Я не… – заело на одной ноте Синкина. Палец намертво застрял в ухе.

– Рассказывай, – обреченно вздохнул Кривошеев. – По порядку.

– Бабло передал я полностью, – наконец-то судорога отпустила палец и он потряс кистью. – В фойе банка, – зачем-то уточнил он. – Гамлет цвел и пах. Все «money-money» насвистывал. Притащил какой-то навороченный металлический кейс с кодовым замком, сложил туда бабки, приковал себя наручником к кейсу. Все, предусмотрел, вроде, но… – перевел дыхание Синкин. – Свой мерс он оставил у чебуречной, что наискосок от банка – через дорогу. Ну, Гамлет и побежал туда вприпрыжку.

Короткопалая ладонь Кривошеева нетерпеливо хлопнула по столу:

– Наезд, короче… Явный подтекст расплескался в его недоверчивом взгляде.

Синкин раскрыл бежевую папку и обиженно зашуршал бумагами. На стол легла «Семигорская правда».

– Вот тут, – начал было открывать он нужную страницу…

– Убери, – зло зашептал Кривошеев. – Завтра же в этом вонючем листке может появиться и твоя физиономия. В черной рамке. И с нужным мне комментарием: Синкин споткнулся, упал и – не очнулся… Проверить хочешь? – заскрипел смехом Кривошеев.

Синкин лишь поджал губы.

– Валяй дальше. Что там случилось, – дал отмашку Кривошеев. – Нашего железного Гамлета грузовичок расплющил? Или братва сдуру наехала?

– Сама судьба, – глубокомысленно вздохнул Синкин. – Злой рок!

– Ну-ну.

– Там, вдоль трассы, вы знаете, тополиная аллея.

– Ну…

– В то утро к высоченным тополям автовышку подкатили, обрезку делали. Одна из подпиленных веток рухнула, повредив грузоподъемник. Автовышка сложилась как карточный домик…

– И! – подстегнул Кривошеев.

– И – расплющила нашего Гамлета, пусть земля ему будет пухом…

– Бабки где? – забарабанил пальцами Кривошеев.

– У вдовы, вестимо, – доложил Синкин. – Тот пристегнутый кейс раздавил грудную клетку всмятку, еле отскребли…

– Кейс?

– Гамлета…

– Да, так накрутить только судьба и может… Ладно, хорош о грустном, теперь о приятном, – выжидательно взглянул Кривошеев.

Синкин вытащил из портфеля еще одну кожаную папку, объемистей первой и пододвинул к визави.

– Здесь все? – кивнул в сторону папки Кривошеев.

– Как договаривались. Ровно 50 процентов. Я свою работу сделал.

Кривошеев бросил взгляд в окно. Ветка сирени ласково терлась о стекло. Весна, черт побери! – распрямился Кривошеев в кресле. Давно ему не было так легко на сердце: компромат уничтожен, обязанный ему всем человечек подпущен к рулевому колесу нехилого курортного городка. Свой шесток знает. Своевременно вот отчитался – перевел взгляд он на нужную папку…

Ежемесячный взнос в партийный общак он на этот раз скостил Синкину до половины – за улаженные вопросы с диском. На радостях и вторую половину простил бы… Но… Нельзя! Избалуется человечек, с поводка вдруг сорвется…

– Ладно, дружище, – поднялся, подытожив встречу, Кривошеев. – До скорого. На твоей инаугурации.

Тут же ожили и два истукана у входа и распахнули двухстворчатые стеклянные двери. Гость не без тщеславия отметил, что шеф не распрощался с ним у стола, а лично соизволил проводить.

– Слышал я, для гостей будет играть наш доморощенный гений?

– Только для своих, – уточнил Синкин. – На ночном банкете.

– Как там его имя? – щелкнул пальцами хозяин. – А то все меломан-меломан…

– Александр Вальс.

– Сашка, значит.

– Теперь он наша семигорская знаменитость – восьмое чудо света.

– Ага, – иронично кивнул хозяин.

– С легкой руки журналистов. Особенно этого… Данилова…

– Достал тебя этот Данилов? А? – пихнул он шутливо Синкина в бок. – И от следствия невинного человека отгороди… И оттяпанный Суховым участок на законного владельца переоформи…

– По сути – все верно, – заметил Синкин. – Не по своей воле парень в беглецах парился, – украдкой метнул он взгляд на холеное лицо хозяина.

– Не по своей, – невозмутимо согласился Кривошеев. – Но ты тоже не прохлопай момент, – повысил он голос. – Разок помог восстановить справедливость – засветись в СМИ раз десять. Да не жмись на региональные и центральные СМИ. А то знаю я некоторых: со страниц карманной газетенки на себя глядят – умиляются и вокруг ничего не видят. А политические оппоненты в то время не дремлют, популярные газеты на корню скупают. – Кривошеев вошел в раж. – И не плетись ты в хвосте событий! Всегда иди на опережение. Меломан твой вот-вот засветится на международном уровне. А ты ему – великое дело! – его собственный участок вернул. Герой! – презрительно фыркнул Кривошеев. – Ты сумей толковых юристов напрячь и пансионат суховский на парня переоформь. Наш бомж обретет наконец дом, который отобрали у него плохие парни. А ты – отточишь себе имидж хорошего и справедливого .

Синкин захлопал глазами:

– А наследники?

– Знаю я его наследников. На Лазурном берегу уже лет 5 кантуются. Пансионат, все знают, обманом выстроен, в нарушении так сказать. Короче, не наша это забота – напряги адвокатов, говорю. А как дело окажется в шляпе – стань на время звездой российских вестей, известий и правд. И вещай-вещай без устали от лица «Сынов Отечества». На носу то выборы!

Синкин непроизвольно содрогнулся.

– Декабрьские, балда, – засмеялся Кривошеев. – Декабрьские… Кстати! В начале апреля меломану вашему международный грант вручать будут. Здесь, в столице. Слыхал?

Синкин кивнул.

– Информашка, слышал, мелькнет по ОРТ. Не сплохуй – подключи своих журналюг, или лучше того Данилова. Заряди на получасовой фильм, как партия наша на деле заботится о талантливой, там, молодежи, о восстановлении справедливости и все в таком духе. Главное, не зевай и подключайся к событиям, подключайся! А в нужный момент – тяни вверх свое знамя. Ох, учить вас еще и учить, – уже ворчливо закончил он.

Поистине сама судьба взялась ему ворожить – долгожданный развлекательный аттракцион в честь инаугурации Виктора Синкина открыл… Димочка Пан.

Что ж, это сэкономит время, – согласился Меломан с решением провидения.

Перед началом новой жизни отдавать долги – не прихоть… Императив. А новая жизнь – уже за поворотом: Москва, вручение Гранта и возможность без помех познавать себя и мир.

Диму принимали на ура. И Меломан, с прилипшей к губам улыбкой, не жалел для своего заклятого друга аплодисментов.

Круг приглашенных на постофициальный междусобойчик был крайне узок. За редким исключением, все, так или иначе, знали друг друга. В разряд «исключений» попала лишь Леся (с ближайшим окружением Синкина он знакомился и весьма тесно общался последнюю неделю, благо повод был добрый). Так что лица он не уронил, лишь основательней подсушил в жаре скрытых эмоций топку для своего феерического соло. Легче вспыхнет!