Чингиз Абдуллаев - Жребий Рубикона

Он немного помолчал и добавил:

– И судя по всем признакам, дело, которое мы сейчас пытаемся расследовать, не просто эпизод среди наших остальных дел. Здесь степень цинизма возведена в такой ранг бессовестности, что об этом даже страшно подумать. Хотя не будем забегать вперед.

Все получилось так, как они и планировали. Едва они появились у ворот запасного входа и объявили, что являются оптовыми покупателями, как сразу возникла миловидная девушка, которая отвела их в большой светлый кабинет вице-президента компании, с кем они могли пообщаться на предмет своей новой сделки. Вице-президент был молод. Ему было не больше тридцати. Судя по его заваленному бумагами столу и частым звонкам, он был деловым, трудолюбивым вице-президентом и именно поэтому получил назначение в столь молодом возрасте.

Дронго пытался говорить с ним о поставках детского питания, но уже через несколько минут стало понятно, что они с Эдгаром «плавают» в этих вопросах, и вице-президент сразу понял, что имеет дело с дилетантами.

– Если это ваша первая сделка и попытка заработать легкие деньги, то вы пришли не по адресу, – сказал он. У этого молодого человека был американский стиль работы. Напор, энергичность, откровенность на грани цинизма – эти качества прививались ему в Соединенных Штатах, где он учился больше четырех лет.

– Согласен, – кивнул Дронго, – мы только начинаем в этом бизнесе. Хотя нам говорили, что среди ваших руководителей есть человек, уже встречавшийся с покойным директором института. Мы связаны с ними договорными отношениями.

– Конечно, встречался, – подтвердил вице-президент, – господин Долгоносов сам попросил об этой встрече, на которой мы подтвердили нашу заинтересованность в покупке здания. Не в аренде, а именно в покупке. У нас этим вопросом занимается господин Шрейдер, и, насколько я знаю, пакет документов уже готов к подписанию и все будет решено именно сегодня.

Дронго, соглашаясь, кивнул и неожиданно спросил:

– Кажется, я его видел. Это такой мужчина с крупной седой головой и усами?

– Да. Это Ян Исаакович. Вы с ним уже встречались? Он мне ничего не говорил. Шрейдер один из основных наших акционеров и член совета директоров компании.

– Это был он, – ответил Дронго, – тогда все понятно. Я думаю, будет правильно, если наше руководство поговорит с господином Шрейдером. Кажется, у них есть общие интересы.

– Хорошо, – согласился вице-президент. – Будете пить чай или кофе?

– Нет, спасибо, мы пойдем, – ответил Дронго. – Кстати, а в какую сумму вы оценили стоимость второго здания?

– Коммерческая тайна, – улыбнулся вице-президент, – но сумма очень внушительная. Во всяком случае, этот институт может существовать на эти деньги еще лет десять без государственного финансирования.

– А разве его собираются отменить?

– Сейчас нельзя быть ни в чем уверенными, – улыбнулся на прощание вице-президент широкой голливудской улыбкой и протянул им руку. Этот парень понравился Дронго. Когда они вышли на улицу, он негромко сказал, обращаясь к Вейдеманису:

– А это уже новые современные менеджеры, которые не воруют бюджетные деньги, а зарабатывают их своим трудом, умением, талантом.

– Я не совсем понимаю, о каком Шрейдере вы говорили? – спросил Эдгар.

– О том госте, который обедал с Долгоносовым в день его смерти и которого вспомнил официант в «Марио».

– Как это ты его вспомнил, – удивился Вейдеманис, – честное слово, у тебя голова, как компьютер. При необходимости сразу выдает нужную информацию.

– Какой компьютер, если я сразу не разобрался, что именно здесь происходит, – посетовал Дронго, – а сейчас мы наконец позвоним господину Кошкину, тому самому бывшему полицейскому начальнику, который возглавляет здесь отдел кадров. Я еще вчера взял его телефон в приемной у Офелии.

Он набрал номер и услышал скрипучий голос Кошкина:

– Кто говорит? Отвечайте.

– Меня обычно называют Дронго, – представился эксперт. – Если вы работали в полиции, то должны были бы слышать это имя.

– Что вам нужно?

– Срочно увидеться с вами.

– Это невозможно. У нас в институте работает целая группа сотрудников следственного управления, прокуратуры и полиции. Сейчас это просто нереально. Вас сюда не пустят.

– А мы и не хотим заходить, – сказал Дронго, – мы просим вас выйти минут на десять-пятнадцать к проходной, чтобы мы могли познакомиться и побеседовать. Вы меня понимаете?

– Ладно, – согласился Кошкин, – я выйду к вам через пять минут. Но только на десять минут и не больше. Иначе меня будут искать. Ждите на проходной.

Ровно через пять минут, словно у него в руках был идеальный будильник, Кошкин вышел к проходной. Он был одет в старый, потертый темный костюм. Темная рубашка без галстука, на ногах тяжелые ботинки. Волосы были пострижены ежиком, во рту виднелись золотые зубы. У него было жесткое лицо, изрезанное глубокими морщинами.

– Что вам нужно? – спросил Кошкин, не протягивая незнакомцам руки.

– Кто сейчас исполняет обязанности директора? – уточнил Дронго.

– Вилен Захарович, – сообщил Кошкин, – вы же наверняка знаете, что у нас вчера случилось. Ростом Нугзарович выпал из окна.

– Вчера вы сидели у него в кабинете, когда пришел Балакин и перезвонил мне, – напомнил Дронго.

– Правильно. Я как раз был в кабинете директора.

– Я могу узнать, что именно вы обсуждали? – спросил Дронго.

– Можете. Штатное расписание. Окрошидзе хотел провести сокращение штатов.

– А вы возражали?

– Это не мое дело – возражать или соглашаться. Руководству виднее.

– В день смерти Долгоносова вы заходили и к нему тоже? Я могу уточнить, какие вопросы вы обсуждали с Николаем Тихоновичем?

– Те же самые, что и вчера. Он тоже хотел изменить штатное расписание. Говорил, что у нас раздутые штаты, хотя сам их ежегодно утверждал. Насколько я понял, он желал сократить число единиц управленческого аппарата и увеличить их число в лабораториях. Соколовский уже давно просил дать ему еще двух человек.

– Сейчас одна штатная единица уже освободилась за счет покойного Калестинаса Моркунаса, – напомнил Дронго.

– Да, – помрачнел Кошкин, – там получилась нехорошая история. Долгоносов отказался от своего научного руководства, и вместо него появился профессор Соколовский. А в книге, которую уже подготовили, стояла фамилия Долгоносова. И тогда поменяли фамилию Моркунаса на Соколовского. А Долгоносова оставили, потому что не посмели убрать фамилию директора института, члена-корреспондента.

– Может, поэтому Моркунас и повесился? – спросил Дронго.

Кошкин подозрительно взглянул на собеседника.

– Вы издеваетесь? – спросил он. – Все в институте знают, что это было убийство.

– И вы можете сказать, кому это было нужно?

– Не знаю, – пожал плечами Кошкин, – я уже давно не сотрудник полиции. Пусть думают сотрудники правоохранительных органов. Мое дело заниматься кадрами в институте.

– Вы знали, что компания «Феникс» собирается купить у вас второе здание?

– Разговоры ходили, – уклонился от ответа Кошкин, – но подробностей никто не знал.

– Судя по вашим словам, самую большую выгоду от неожиданной кончины Моркунаса получил профессор Соколовский, который стал фактически единственным наследником изобретения Моркунаса.

– Вы еще скажите, что это Григорий Антонович убил и задушил Моркунаса, – хмыкнул Кошкин. – Только он ничего подобного сделать не смог. Сразу бы стал задыхаться. У него проблемы с легкими.

– Я не говорил, что он убил, – возразил Дронго. – А Долгоносов знал, что соседнее здание хотят продать?

– Он знал в общих чертах, но не уточнял деталей, – пояснил Кошкин. – Он вообще никогда не влезал в подобные детали. Для этого был его заместитель Ростом Нугзарович или на худой конец Вилен Захарович. Но сам Долгоносов обычно не влезал в подобные дела. Его интересовала прежде всего научная карьера. Он ведь давно и всерьез готовился стать академиком. И такая нелепая смерть! Хотя сейчас ходят упорные слухи, что и в его случае не все чисто. Но я никогда не комментирую слухи.

– В тот день, когда неожиданно умер Долгоносов, вы были в его кабинете. Он нервничал?

– Да. И очень сильно. Он покраснел, возмущался, переживал.

– И не объяснял вам, почему он так нервничает?

– Нет. Я уже сказал, что это было не мое дело. Я уходил как раз тогда, когда в кабинет входили Соколовский с Моркунасом. Я еще удивился появлению Моркунаса. После того как Долгоносов женился на его супруге, он даже хотел уйти из института, но Соколовский уговорил его остаться. У него ведь была уникальная тема.

– Интересно, – добродушно произнес Дронго, – другие вопросы вас не интересуют, а вот о теме научных разработок Моркунаса вы знаете.

Кошкин сверкнул глазами.

– Я много чего знаю, – сказал он, – у меня работа такая. Все знать. И про Далвиду, с которой вы так тесно подружились, мне тоже известно. Я ей сочувствую, но ангелом не считаю. Если у вас больше нет вопросов, я пойду. Много работы, – добавил он и, повернувшись, пошел обратно, так и не протянув собеседникам руки.