Чингиз Абдуллаев - Жребий Рубикона

– Я много чего знаю, – сказал он, – у меня работа такая. Все знать. И про Далвиду, с которой вы так тесно подружились, мне тоже известно. Я ей сочувствую, но ангелом не считаю. Если у вас больше нет вопросов, я пойду. Много работы, – добавил он и, повернувшись, пошел обратно, так и не протянув собеседникам руки.

Позвонил следователь.

– У нас появилось новое сообщение, – сказал он. – Машину одного из сотрудников института случайно засняли в двух кварталах от дома погибшего вчера Окрошидзе.

– Я даже могу вам сказать, чью именно машину, – проговорил Дронго и назвал имя владельца автомобиля. У следователя опять испортилось настроение.

– Давайте сделаем так, – предложил Дронго. – Завтра вы пригласите всех сюда в институт. А я расскажу вам, что именно здесь происходило и как все это было задумано. Договорились?

– Вы считаете, что записка Окрошидзе ничего не стоит? – нервно спросил Бурнатов.

– Наоборот. Именно она и помогла распутать этот клубок. Не забудьте пригласить всех на завтра, – попросил Дронго, – а мне еще нужно будет переговорить с господином Шрейдером.

– Такого сотрудника нет в институте, – ответил следователь.

– Зато именно от него зависит, как быстро мы завтра разоблачим настоящего убийцу, – загадочно произнес Дронго.

Следователь Бурнатов сдержал слово. Он собрал в небольшом зале для заседаний всех, кого попросил пригласить Дронго. Здесь были профессор Соколовский и начальник отдела кадров Кошкин, приехала Людмила Дичарова, на которую с любопытством и неприязнью смотрела Офелия, также усевшаяся неподалеку. Пришедшая с Вейдеманисом Далвида, испуганно оглядываясь по сторонам, уселась в углу. Эдгар сел рядом с ней. Вошел подполковник Никифоров, который почему-то устроился у дверей, словно кто-то мог выбежать из комнаты, хотя у дверей дежурили два офицера. И наконец, явился сам Балакин, мрачный и осунувшийся. Было понятно, что он переживает события, происходившие в институте. На него словно свалились все беды, происшедшие в их коллективе за последнее время. Последней вошла, громко стуча каблуками, Раиса Тихоновна Долгоносова, которая, оглядев собрание, направилась к профессору Соколовскому и села рядом с ним. Профессор вежливо поздоровался с женщиной, но на всякий случай немного отодвинулся.

– Может, теперь вы наконец расскажете нам, что именно происходит? – нетерпеливо спросил Бурнатов. – Не думайте, что мы сидели без дела и ничего не узнали. Вы провели ночь в квартире госпожи Долгоносовой. И потом тоже ее навещали.

При этих словах Раиса Тихоновна вспыхнула. Брезгливо и не скрывая своего презрения, взглянула на Дронго. Покачала головой.

– И вы тоже не устояли, – громко сказала она, – я была о вас лучшего мнения.

– Почему вы меня так ненавидите? – подняла голову Далвида.

– А почему я должна любить женщину, из-за которой убили моего брата? – поинтересовалась Раиса Тихоновна. – И вообще я не понимаю, зачем нас здесь собрали. Уже и так ясно, что этот подлый грузин всех обманул. Сначала отравил моего брата, а потом покончил и с мужем Далвиды, чтобы получить сразу все. И должность, и красивую женщину. Он оказался таким непорядочным человеком. И мы еще собрались, чтобы обсуждать его действия, в которых он сам признался. Я приехала сюда только потому, что мне позвонил следователь, иначе я бы ни за что здесь не появилась.

– Подождите, – попросил Бурнатов, – господин эксперт обещал нам обо всем подробно рассказать. Давайте лучше его послушаем.

– Последние несколько дней я только и делала, что слушала этого господина, – с нарастающим гневом произнесла Раиса Тихоновна. – Гонорар я ему, конечно, выплачу, но только половину, ведь убийцу моего брата он так и не сумел разоблачить.

– Помолчите, – неожиданно вмешался Вейдеманис, – иначе потом вам будет стыдно.

– Господин помощник эксперта, – нравоучительно произнесла Долгоносова, – запомните на всю оставшуюся жизнь, что мне никогда не бывает стыдно. И не может быть стыдно ни за мои дела, ни за мои слова. Я привыкла отвечать и за первое, и за второе.

– Давайте закончим этот бесполезный спор и наконец выслушаем эксперта, – снова предложил следователь.

– Спасибо. – Дронго поднялся и подошел к Раисе Тихоновне. – Итак, от сердечного приступа скончался директор института. Человек, который с детства занимался спортом, вел активный образ жизни, ходил в горы. Понятно, что его смерть вызвала недоверие близких и людей, хорошо знающих его. Поэтому Раиса Тихоновна обратилась ко мне с просьбой расследовать это дело.

– Которое вы успешно провалили, позволив убийце совершить еще одно преступление, – громко перебила эксперта Раиса Тихоновна.

– Я его не проваливал, – возразил Дронго. – Затем произошло второе убийство, и стало понятно, что события развиваются стремительно и непредсказуемо. И после второго, столь очевидного убийства стало понятно, что преступник действует по какой-то ему одному известной схеме. И тогда многие ошибочно решили, в том числе и я, что эти убийства связаны какой-то неведомой нитью с Далвидой Марковной, ведь были убиты ее и первый, и второй муж. Ну а затем был найден мертвым Ростом Нугзарович, который оставил эту странную записку.

– Ничего странного в ней нет, – вмешался уже Соколовский, – человека замучила совесть, и он написал эту записку. Он ведь был доктором наук, а не обычным бандитом. Хотя и сделал непростительные вещи – отравил Николая Тихоновича и убил Моркунаса.

– Нет, – возразил Дронго, – он этого не делал. Более того, никакого самоубийства не было. Это была очередная инсценировка самоубийства преступником, на которую все попались, после того как обнаружили странную записку погибшего. Дело можно было закрывать, и господин следователь вместе с подполковником Никифоровым, очевидно, так бы и поступили. Однако некоторые детали, о которых я узнал в процессе расследований, не позволили мне согласиться с этой версией. И тогда я начал проверять и пришел к выводу, что Ростом Нугзарович является такой же жертвой убийцы, как и остальные двое.

– Какого убийцы? – не выдержав, снова прервала эксперта Раиса Тихоновна. – Объяснитесь наконец.

– Это я и пытаюсь сделать, – сказал Дронго, – но вы все время меня перебиваете. Итак, с самого начала. Кому и зачем понадобилась эта нелепая череда смертей? Гибель двух мужей Далвиды Марковны как будто ясно указывает на ее возможную причастность к этим преступлениям.

Далвида хотела что-то возразить, но сидевший рядом Вейдеманис сжал ее руку, попросив таким образом, чтобы она молчала.

– В этих убийствах все было почти идеально продумано, – продолжал Дронго, – хотя некоторые небольшие ошибки были допущены, и сейчас я о них расскажу. А самое главное – что убийца оказался исключительно корыстным человеком, готовым пойти на все ради денег.

– Скажите наконец, кто все это сделал и для чего? – снова не выдержала Раиса Тихоновна.

– Уже в тот день, когда мы пытались пробиться в институт, мне не понравилось поведение Ростома Нугзаровича, который категорически отказался нас принимать, заявив, что не позволит беспокоить сотрудников института…

– Это был он, – снова вмешалась Раиса Тихоновна.

– Мне показалось странным подобное поведение, – продолжал Дронго, – однако еще более странным почудилось поведение другого заместителя директора, господина Балакина, который, даже зная, что меня не пустит Окрошидзе, тем не менее выписал нам пропуск в институт. А ведь он знал о запрете на появление в здании института посторонних.

– Я хотел вам помочь, – сказал Вилен Захарович.

– Но поразительно, что, приняв нас в своем кабинете, он все время говорил о неуемной похотливости своего бывшего благодетеля, намекая на неразборчивость его связей. И конечно, вспомнил, что у Долгоносова были интимные встречи с присутствующей здесь Людмилой Дичаровой и с другими женщинами. – Дронго не стал называть имени Офелии, которая работала последние полтора года, уже после женитьбы Долгоносова. Подобное сообщение могло больно ранить Далвиду, и без того пережившую целую гамму разных чувств.

– Но как умный человек, он понимал, что просто так подставлять нам Людмилу невозможно. И поэтому он, рассказав про Дичарову, сделал вид, что забыл ее номера телефонов и даже не мог вспомнить адреса. Так сказать, чтобы не выдавать себя своей заинтересованностью. Но именно этой предосторожностью он себя выдал, так как выяснилось, что, будучи помощником Долгоносова, он даже иногда отвозил Людмилу домой.

Дичарова в знак согласия кивнула.

– Ну и что? – спросил Балакин. – Я мог забыть, куда ее возил. Что в этом такого?

– Ничего, – согласился Дронго, – иногда такое случается. Но вы еще намекнули, что Николай Тихонович и Далвида Марковна очень плохо жили друг с другом в последнее время. Вы несколько раз вспомнили, что, приезжая на дачу, видели его одного. А Раиса Тихоновна обратила внимание на то, как вдова ее брата уехала через семь дней в Германию. И вы все время словно невзначай говорили нам о плохих отношениях Долгоносова с его молодой супругой. Хотя прекрасно знали, что это ложь. Она ночевала в городе из-за болезни своего сына, которого нужно было показывать врачам. А уехала в Германию на уже назначенные консультации для сына. Это и к вашему сведению, уважаемая Раиса Тихоновна.