Алексей Пронин - Территория войны

– Что потом?

– Что потом, вам скажет господин яхтсмен, а не я. У нас с вами никаких дел, надеюсь, больше не будет.

– Ладно, я попытаюсь, – и черное стекло поползло вверх.

Я побежал обратно и вскочил на ступени:

– Господа журналисты! Пресс-конференция начинается. – Я огляделся. Кучка заинтересовавшихся подросла, подошли и зеваки. – Друзья! Только что, при мне, вынесли из кабинета тело законно избранного генерального директора этого завода. Живое тело, слава Богу. Но привязанное веревками к креслу. Они называют это вполне законным – рядом была даже наша полиция и судебные приставы. Это типичный рейдерский захват предприятия, который расцвел в нашей стране на отечественной коррупции, на шатких и бестолковых законах, и при продажных судах: вы сами только что слышали запись телефонных переговоров этих деятелей. У меня нет времени вдаваться в детали. Но кому это интересно, передайте мне свои визитки или номера телефонов, я с вами свяжусь.

Через плечи и головы начали стекаться ко мне визитки и клочки бумаги.

– Копию диска этих разговоров можете передать? – крикнули сзади.

– Теперь о телефонных разговорах продажных чиновников. Дело в том, что записи таких разговоров – это вмешательство в частную жизнь, преследуемое нашими удивительными законами. А их источник, или назовем его – инициатор записей, может быть легко по ним вычислен и привлечен по уголовному делу. Поэтому без его личного согласия, как вы понимаете, мне затруднительно сейчас передать...

Я заметил боковым зрением, как от «Lexus’а» с достоинством, но бегом, приближался ко мне водитель в галстуке.

– ... Но теперь у меня есть ваши телефоны и визитки, и, в зависимости от того, как будут складываться обстоятельства, я с вами обязательно свяжусь...

– Господин Соколов, вас просят в машину, – шепнул мне на ухо водитель и затрусил обратно. Но я продолжал:

– Спасибо за внимание. Но не расходитесь, я сейчас вернусь. Возможно, появится новая информация, и все станет через минуту еще интереснее.

Я побежал к машине. Водитель придерживал для меня заднюю дверь, а Портной, не оборачиваясь, протянул мне назад через спинку свой мобильный телефон.

– Говорите с ним. Он на проводе.

– Алло! Господин яхтсмен? Это Соколов. Я недавно вам представлялся на Москве-реке, вы меня вспомнили?

– Что вам еще нужно?

– Вам Портной не рассказал, в чем загвоздка? Тогда я поясню. Журналисты наслушались, пока тут наблюдали ваш рейдерский захват, телефонных разговоров вашего дружка Портного с разными высокопоставленными чиновниками. Там, знаете, такое можно услышать!.. Потянет годков тюрьмы каждому этак по пять. А всего разговорчиков на диске часов на десять, я их даже не все еще прослушал. Представляете, какой сюрприз! Вы меня слушаете? Что-то вы молчите...

– Слушаю, слушаю!

– Так вот, разговоры эти все о деньгах, о нехороших делах, и даже анекдоты они травят друг другу... Очень интересно. Но только очень незаконно. Преступно. Я уж не говорю о правоохранительных органах, а наши журналисты сразу просекут...

– Конкретнее, Соколов!

– Кстати, как там погодка в Атлантике? Ничего? А здесь вчера весь день дождичек шел. Но сегодня солнышко вроде... Так вот, выбирайте. Или я сейчас, пока они еще не разошлись, раздам по компакт-диску с этими разговорчиками каждому желающему. Повторяю, прямо сейчас, через минуту, пока горячо, – и каждому. Или... – Я замолчал.

– Что «или»?

– Или вы разворачиваете свою армию на сто восемьдесят градусов. Назад. За ворота. И генерального директора Глотова – обратно, в том же кресле, в свой кабинет. Печати и ключи – по местам. И извинения за изуродованные ворота. – Теперь молчал тот, а я слушал в трубке волны Атлантики. Но потом я не выдержал и добавил: – Уважаемый яхтсмен, журналисты ждать не будут, они на работе, – где я их буду потом ловить? Мне сейчас нужно отдать им эти диски, пока не разошлись. Решайте скорей! Только уж тогда обратно не торопитесь, плавайте себе по Атлантике на здоровье, можете еще в Тихий океан сходить. Потому что выборы в гордуму для вас состоятся сегодня. И результат я вам скажу по телефону: вас не выбрали. И никогда и никуда больше не выберут. Напрасные только хлопоты с агитацией населения. Об этом я тоже позабочусь.

– Передайте трубку Портному.

– Нет, вы сначала ответьте мне, а потом своему Портному. Повторяю: меня устраивает только возврат на состояние пятницы, на конец рабочего дня. Чтобы никаких решений липовых собраний акционеров и ничего подобного. Снова пятница, и снова Глотов в кабинете. Так?

– Хорошо. Так.

– Слово моряка? Я могу вам верить?

– Можете. А я – вам?

– И вы тоже.

Я сунул мобильник в руки Портного, выскочил из машины и побежал обратно на ступени проходной. Половина толпы уже разбрелась, но несколько, кого я приметил, дождались меня.

– Господа! Сенсация! Ворота сломали по ошибке! Завод этот оказался вовсе не тот, который был им нужен! Представляете! Это не шутка, это – истинная правда. Тело директора сейчас понесут обратно, в его законный кабинет и, возможно, опять в том же кресле. Вы все теперь узнаете от него самого: он очень любит публичные выступления. Я с вами прощаюсь, спасибо всем. Но телефоны ваши у меня тут, – я хлопнул себя по карману, – и я всегда смогу с вами связаться на предмет передачи дисков.

Больше мне тут делать было нечего. Моя работа на этом заводе успешно завершилась. Я честно заработал свой гонорар. Взглянул на часы: пора что-нибудь пожевать, и не спеша направился к своему мотоциклу. Стоящий с ним рядом «Lexus» зловеще чернел стеклами. Как я мог представить, внутри этой штабной машины сейчас разворачивалась операция по отступлению. Их командирам приходилось тяжко: всех назад, с приставами и судьями в придачу, и год тяжелой опасной работы под хвост...

Я уже снял цепь с замком, когда коротко и тревожно укнула полицейская сирена, раздвигая толпу у проходной. Я бросил цепь на седло и подошел ближе. Из полицейской машины озабоченно вышли четверо, но только один из них был в форме. Одного в штатском я узнал сразу – следователь Шаров.

«Его-то какой черт сюда принес!» – успел еще подумать я, как толпа расступилась перед подъехавшей вслед за полицией санитарной «Газелью», именуемой в народе «труповозкой». Я пошел в толпу, там что-то уже знали, это видно было по новому возбуждению на лицах.

– Убили! Убили, весь в крови! – кричала какая-то женщина в рабочей спецовке. – Сказали, лежит на полу, и никто его не трогает, полицейских дожидаются. Наш, наш он, завод-ской! Убили, гады...

«Господи, – подумал я, – только бы не мой паренек в черной бандане! За что мне такой грех на душу!..»

Следователь Шаров шагал по заводскому двору впереди, он бывал на этом заводе не раз. Навстречу шли разрозненные группки в ярких зеленых жилетах. Завидев полицейские чины и штатских с открытыми кобурами, те уважительно обходили их стороной. На лестнице следователям встретились трое судебных приставов. Их старший одновременно отдал честь и поклонился. На третьем этаже, в начале коридора, за столом сидели лейтенант полиции и сержант. Завидев следственную бригаду, они без спешки встали и отдали честь. В ответ Шаров только кивнул, за ним кивнули остальные.

– Что тут у вас за карнавал? – спросил Шаров, хмуро оглядывая пустой замусоренный коридор.

– С утра проводилось принудительное исполнение решения суда... – ответил лейтенант. Он старался держаться уверенно и независимо, но проступала заметная робость.

– Директор у себя?

– К нему «Скорую» вызвали. Сердце. Лежит в кабинете.

– Пусть лежит. И второго директора доконали... Рейдеры? – Шаров остро взглянул на лейтенанта, и тот в ответ пожал плечами. – Как будто вы ничего об этом не знаете, лейтенант! А я ведь следствие здесь, между прочим, провожу! И не первое. Вторая смерть за неделю. Участок не ваш?

– Мой.

– Куда идти?

Лейтенант повел всех по коридору, остановился и толкнул одну из дверей. Шаров шагнул первым.

– Э-э, как тут тесно... Лейтенант, вы со мной, остальные ждите в коридоре.

Убитый лежал на животе, из горла коричневым ручьем вытекла и засохла на линолеуме кровь. Лужица с одной стороны была размазана, и в метре от нее краснело еще одно темное полужидкое пятно. Утопая лезвием в засохшей крови, там лежал нож.

– Опознали тело?

– Да. Сослуживцы.

– Кто он?

– Киселев. Юрист завода.

– Кто нашел?

– Приставы. Открывали кабинеты, а этот заперт. Ключей не было, взломали дверь при понятых и нашли.

– Что-нибудь пропало?

– Не заявляли.

Шаров присел на корточки над ножом.

– Орудие убийства кто-нибудь трогал?

– При мне – нет...

– Подозреваемые?

– Не опрашивал, не успел...

– Подозрительные?