Александр Горохов - Кровавое шоу

— А ты его повязал, арестовал?

— Нет. Даю фрукту созреть.

— Правильно! — одобрил Седов.

Оба ушли — старый и начинающий эксперты, а Сорин принялся прикидывать, во имя чего Светлана Дворецкая, по мужу Локтева, написала письмо, попыталась бросить тень на членов ансамбля «Мятежники», посетивших якобы Княжина в ночь или вечер его смерти. Зачем было бросать на них тень подозрения? Чтобы спасти кого-то другого?

Сорин собрался спуститься в столовую, но зазвонил телефон.

— Следователь прокуратуры Сорин.

— Здравствуйте, — нервно ответил женский голос. — А я та самая, вы меня помните, которая звонила на квартиру Княжина, он уже был мертвый, а вы там, наверное, обыск делали?

Сорин сел, пытаясь вспомнить минувшие события и смысл разговора с этой девчонкой.

— Да… Помню.

Он едва удержался, чтобы не назвать ее по имени. Конечно, это Надежда Казанская. Она исчезла, появилась, потом ее взяли в заложницы, затем она утонула и теперь, воскресшая, говорит по телефону. Так, все-таки надо дать понять девчонке, что она не одинока и существовать в качестве фантома ей никак не удастся при всей своей буйно-пестрой жизни.

— Вы не потонули? — легко спросил Сорин. — Поздравляю. А то мы всю реку обшарили, разыскивая ваш труп.

— Ой! Вы и про это знаете?

— Да, дорогая, мы многое про тебя знаем. Еще не все до конца, но знаем. — Ах, чем бы ее зацепить? И тут же вспомнил: — И кассету твою ищем, думаю, скоро найдем.

— Вот здорово! Но я…

— Но тебе надо заскочить к нам и поговорить. А если боишься, можем где-нибудь встретиться.

Он чувствовал, что девчонка колеблется. С первых звуков ее голоса он уже уловил, что она чего-то боится, чем-то напугана.

— Нет. Я боюсь встречаться с вами, — ответила она.

— Правильно делаешь, — одобрил Сорин. — Тогда что хочешь сказать?

— Я хочу сказать… Я должна сказать, что Княжина убил телохранитель Корецкой Крикун.

— Певицы Корецкой? — напрягся Сорин.

— Да! Да! Он же говорит, что сбросил меня с теплохода! Он сам мне сказал, что убил Княжина, и я его там, у Княжина, видела, только на другой день! Он и меня сегодня хотел угробить.

— Не получилось?

— Да нет, нет, не потому! Он, кажется, испугался, что я из мафии какого-то Арончика!

— Арончика?

— Да! Они там все из мафии! Убили Княжина, и все такое! Сам этот Крикун и убил.

Нет, дорогая, хотел сказать Сорин. Крикун был тогда со своей хозяйкой на гастролях, в Самаре, это проверено. Могли убить, если принимать эту версию, только по приказу Крикуна.

— Спасибо… Это хорошо. Подожди, как тебя зовут? Надя или Илия?

Ошибка! Испугается и бросит трубку.

— Ну вот, вы сразу меня поймать хотите! А я, честное слово, ничего такого не сделала!

— Я знаю, что ничего не сделала. А как тебе удалось убежать из заложниц? Тебя ведь из больницы в заложницы взяли, так?

— Удалось, да и все! Там были хорошие ребята! Они совсем не мафиози, не бандиты, ей-Богу! У них все случайно получилось! До свидания, я боюсь больше разговаривать! Вы меня сейчас вычислите и поймаете.

— Подожди! Мы тебя все равно рано или поздно найдем. Даю тебе честное слово мильтона, что сейчас тебя никто не вычисляет. Только несколько вопросов.

— Ну?

Она говорила из автомата — это Сорин слышал по фону улицы. Сейчас все умные, чуть разговор посерьезней, из дому не говорят.

— Илия, когда ты пришла к Княжину, он лежал на кровати с простреленной головой, так?

— Да.

— В квартире был порядок, ты решила отдохнуть, поесть торта, так?

— Так. Сливочный торт с чаем.

— Торт до тебя кто-нибудь ел?

— Нет, он был только разрезан. На тарелке.

Это были вообще-то ненужные вопросы, так, для создания спокойной и доверительной атмосферы. Теперь пришел черед серьезных.

— Послушай, а как ты вошла в квартиру Княжина? Тебе кто-нибудь открыл? Или дверь была нараспашку?

— Да зачем? У меня ключ был! Мне его Аким Петрович еще зимой дал!

— Ясно. Торт стоял на столе, а сколько вокруг него чашек?

— Только одна. С остатками чая на донышке. Я ее вымыла и пила из нее сама.

— Парик взяла из стола Княжина?

— Да. Он мне понравился… Так вышло, голова была мокрая, простыть боялась после душа. Я не воровала! Я сначала шляпу эту мушкетерскую взять хотела, но потом ее не нашла нигде.

— Какую шляпу?

— Да у зеркала висела! Белая, с широкими полями и большое перо на ней из хвоста павлина! Я ее примерила, а потом искала-искала, а шляпы нет! Я парик надела и ушла. Ой, мне очень страшно, меня правда сейчас не схватят? Вон, мильтон идет!

— Да нет же, нет! Говори спокойно, он пройдет мимо! Так ты еще и ванну у Княжина принимала?

— В душе сполоснулась. Правда, прошел мильтон мимо…

— И куда же эта шляпа делась?

— Да я ее сама где-то в квартире сняла, а потом испугалась, парик надела и удрала! А вы знаете, мою кассету, может быть, в фирме «Граммофон XXI век» надо поискать! Там такой Агафонский есть.

— Поищем. Я записал.

— Мне кажется, ребята из «Мятежников» эту кассету видели и слышали.

— Заказ принят, — сказал Сорин. — Лучше бы ты все-таки пришла к нам сама. В прокуратуру или на Петровку, тридцать восемь, спросишь у дежурного майора Володина.

— Да знаю я уже такого! И папу Штрауса знаю! Всех я знаю, кого не надо, а вот кого надо, с теми никак не познакомлюсь!

— Не понял. Кого тебе надо?

— Ай, людей, кто на эстраде работает надо, неужто не понятно? Ну, до свидания.

— Хорошо. Но будь осторожней, очень тебя прошу.

— А чего осторожней-то! Ведь вы Крикуна сейчас арестуете? Он жуткий убийца!

— Да, — подавил улыбку Сорин. — Арестуем.

Она бросила трубку не попрощавшись.

Девчонка ходила около беды, это было совершенно очевидно. Вопрос состоял лишь в том, насколько близко она к ней подошла. Страх перед милицией удерживал ее на далеком расстоянии от спасения, но приближал к опасности, чего она не понимала, как не понимала и многого другого.

Бандит и организатор многих лихих шаек в Москве Арончик был застрелен два года назад — оказывал вооруженное сопротивление при аресте. Банда Арончика распалась, три четверти ее сидит в лагерях, а остальные залегли на дно, приутихли настолько, что имени своего бывшего главаря боятся вспоминать. Откуда к ней приплыл этот Арончик?

Но телохранитель Корецкой Крикун — это уже реальная фигура. Сама Корецкая со своим ансамблем весной начинала было работать с Княжиным, это уже было известно.

Арестовать или нет — неясно. Но с гражданином Крикуном следовало потолковать, спросить его, почему он так глупо признавался в убийстве Княжина и попытке утопить безвинную и безобидную девчонку?

За Крикуном майор Володин поехал сам, потому что ему не понравилась та безразличная легкость, с которой Сорин попросил его найти и доставить телохранителя певицы Корецкой для небольшого разговора.

В Теплом Стане без труда нашли подвал, где репетировал оркестр, равнодушный саксофонист, еле отрываясь от своего инструмента, с трудом сосредоточился на мелочных земных делах и объяснил, что тупой мордоворот-телохранитель Крикун уехал еще перед обедом и более не появлялся, перепуганная Корецкая с малым составом оркестра поехала на концерт для толстосумов в ночном клубе одна, без охраны. А ему, саксофонисту, непонятно, за что этот кусок примитивной мышцы получает деньги из общих трудовых заработков ансамбля.

— Не любишь Леню Крикуна? — спросил Володин.

— Животное, — коротко выразился саксофонист, сунул в рот мундштук инструмента и воспарил к музыкальным высям.

На квартире, которую занимал Крикун вместе с родителями, старенькая мама сказала, что сыночек не появлялся уже с месяц, наверное, его убили, потому что он служит в охране президента, скоро его посмертно представят к званию Героя Советского Союза.

— Не представят, бабуля, — разочаровал ее жестокий Володин. — И Советского Союза нет, и сыночек ваш в охране президента не служит, а существует он за счет того, что чистит туфли неприличным девкам. Пока живой.

Пустой оказалась и маленькая, но уютная дачка в Переделкине, ранее принадлежавшая военно-историческому писателю и перекупленная Крикуном по причине полного обнищания писателя: талант его иссяк, а многотомных романов его больше не переиздавали. Однако соседи сказали, что видели, как раздобревший на ворованных деньгах, «новый русский» банкир Крикун часа полтора назад куда-то собрался. Вышел к машине «аудио» с большой спортивной сумкой в руках. Вряд ли в свой банк поехал, скорее на стадион — качать мышцы. Соседи держали Крикуна за жуликоватого банкира и откровенно радовались, что им заинтересовалась милиция. Чтобы успокоить их, Володин пообещал, что Крикуна обязательно посадят и ближайшие годы он проведет на лесоповале, где ему, бандиту-банкиру, и место.