Евгения Грановская - Сон с четверга на пятницу

– Круто, – сказала Маша.

– Угу. Дальше будет еще круче. Он убрал верхний лист и глянул на второй. – Майя Владимировна Славникова. Двадцать восемь лет. Полтора месяца назад легла в ванну с горячей водой и попыталась перерезать себе горло кухонным ножом. Девушку удалось спасти, но она осталась инвалидом. На вопрос врачей, зачем она это сделала, она сказала, что «хочет вернуться домой».

Маша приподняла темные брови:

– Домой?

– Да, – кивнул Глеб.

– И что их объединяет?

– Только одно. Оба они, и Трофимов, и Славникова, лишились родных людей. У Трофимова вся семья погибла в автомобильной аварии. Жена, сын, невестка, внук. У Майи Славниковой была сестра-близнец, с которой они никогда не расставались и даже квартиру снимали на двоих. До тех пор, пока сестра не умерла от крупозной пневмонии.

Маша сделала глоток вина, обдумала слова Глеба и произнесла:

– А кто третий?

Глеб достал из папки третий листок.

– Есть еще одна женщина, которая тоже потеряла родных и тоже пыталась покончить жизнь самоубийством. Правда, метод она выбрала еще экзотичнее.

– Какой?

– В первый раз она хотела прыгнуть под поезд метро, но ее успели поймать. Второй раз схватилась за оголенные контакты на электрическом звонке. Ее ударило током, но удар оказался не смертельным. Вот – посмотри.

Глеб пододвинул к Маше листок бумаги.

– Ее имя Галина Упорова, и в данный момент она проходит лечение в клинике доктора Макарского.

Маша глянула на лист и уточнила:

– В той самой, из которой ты сбежал?

– Ушел, – поправил Глеб. – Галина Упорова потеряла мужа и сына. Кстати, на двух попытках она не остановилась. В третий раз Упорова поступила еще экзотичнее. Она облила себя средством для розжига костров и попыталась поджечь. Но ей снова не повезло. Зажигалка оказалась бракованная, и ее снова спасли. Психиатру Упорова сказала, что хотела «превратиться в дым», чтобы улететь… угадай куда?

– Домой? – предположила Маша. – Так же, как Майя Славникова?

Глеб кивнул:

– Верно. Вижу, ты не потеряла своей знаменитой хватки – ловишь все на лету.

Маша поморщилась.

– Хватит издеваться.

– Я и не думал.

Маша отпила вина и заела кусочком хамона. Глеб подождал, пока она поставит бокал, и продолжил:

– Все трое были пациентами клиники доктора Макарского. И все трое поступили в клинику с тяжелейшей депрессией.

– Сразу после того, как потеряли близких?

– Да. Кроме того, их связывает кое-что еще.

Маша чуть прищурила свои золотисто-карие глаза.

– Ну, давай, удиви меня.

Глеб достал из папки еще один бумажный лист и положил его перед Машей.

– Прочитай это. Только внимательно.

Маша достала из сумки пачку «Richmond Cherry». Вставила в губы тонкую коричневую сигаретку с золотым ободком, прикурила от зажигалки Глеба и углубилась в чтение.

Чем дальше она читала, тем ярче блестели ее глаза. Наконец она подняла на Глеба взгляд и, заметно волнуясь, уточнила:

– Это правда?

– Истинная, – кивнул Глеб.

– С ума сойти! Если не возражаешь, я заберу эту папку себе.

– Затем и принес.

Он передал папку Маше. Она бегло просмотрела листки, подняла на Глеба взгляд и спросила:

– Как ты вообще влез в это дело?

Глеб отпил коктейль и облизнул влажные губы.

– Видишь ли, я познакомился с одной молодой женщиной…

– Это меня не удивляет, – с сухой усмешкой заметила Маша. – Наверняка она красивая?

– Да, вполне, – спокойно сказал Глеб. – Но познакомились мы с ней в месте, которое никак не назовешь романтическим.

– Она тоже пациентка клиники?

Глеб кивнул:

– Да. Ее зовут Настя Новицкая. Ты о ней наверняка слышала, потому что она пишет…

– Новицкая? – перебила Маша.

– Да. Она писатель и…

– Странное совпадение. – Блеск в глазах Маши усилился. – Несколько дней назад мы едва не задержали ее по подозрению в убийстве.

– Вот как? И кого она убила?

– Надеюсь, что никого. Хотя теперь я в этом не уверена. Ее бывшего любовника зарезали на улице, перед ее домом. Он позвонил ей, истекая кровью, и попросил беречься, потому что ей якобы угрожает смертельная опасность.

– И почему он так сказал?

Маша затянулась сигаретой, выпустила струйку бледно-голубого дыма и ответила:

– Кто-то следил за Новицкой. И Виктор Быстров, ее бывший любовник, понял это. Понял, когда сам решил за ней последить. И поплатился за это жизнью.

– Вот черт!

– Да уж. – Она затушила сигарету в пепельнице. – Я сейчас же позвоню ребятам и попрошу послать кого-нибудь в клинику.

– Разумное решение.

Маша убрала папку в сумку. Глеб подозвал официанта и сунул ему в руку пару купюр.

– Сдачи не надо.

– Спасибо, Глеб Олегович! – искренне поблагодарил официант.

Маша поднялась из-за стола. Глеб тоже встал со стула.

– Я тебя провожу.

Она покачала головой:

– Не надо. Я на машине.

– Тогда провожу до машины.

– Ладно.

…Туман на улице рассеялся, но поднялся ветер и стало еще холоднее. Проводив Машу до машины и подождав, пока она усядется за руль, Глеб вдруг предложил:

– Хочешь, я поеду с тобой?

Маша посмотрела на него удивленно.

– С какой стати?

– Ну… – Он пожал плечами. – Скажем, я соскучился по сыну.

– Он сейчас у дедушки.

– Вот как? Слушай, а тебе не кажется, что Митька слишком много времени проводит у дедушки и бабушки?

– Кажется, – сказала Маша. – И я была бы не против, если бы ты навещал его почаще.

– Я постараюсь.

Маша усмехнулась:

– Само собой. Пока, Глеб!

Она подняла стекло и завела мотор. Корсак отошел на шаг и остановился. Несколько секунд ничего не происходило, потом Маша заглушила мотор. Опустила стекло и негромко позвала.

– Глеб!

– Что? – спросил он.

– Подойди, пожалуйста.

Глеб подошел к машине.

– Наклонись ко мне, – попросила Маша.

Он наклонился.

– Ближе, – велела она.

Глеб снова подчинился. Секунду помедлив, Маша поцеловала его в губы.

– Что это было? – спросил Глеб.

– Не знаю, – ответила она с легким смущением. – Сама еще не поняла. Знаешь что… Позвони мне завтра.

Он улыбнулся:

– Хочешь обсудить дела?

– Хочу. – Маша посмотрела на него мягким взглядом. – Но не обсуждать и не дела.

Пару секунд оба молчали, потом она уточнила, понизив голос почти до шепота:

– Позвонишь?

– Да, – сказал Глеб. – А ты не передумаешь до завтра?

– Не передумаю.

– Тогда до встречи?

– До встречи!

И они опять поцеловались. Глеб отошел от машины. Мотор снова тихо заурчал, «Тойота» мягко тронулась с места и вскоре свернула за угол и исчезла из вида.

Глеб тронул пальцами губы и улыбнулся.

– Маша, – тихо проговорил он.

Глеб решил, что слишком пьян для того, чтобы садиться за руль. До дома отсюда было рукой подать, холода Корсак не боялся, а студеный ветер бодрил и освежал.

Он шел по темной улице и никак не мог согнать улыбку с лица. Время от времени его губы сами собой тихо произносили:

– Маша…

Погруженный в счастливые размышления, Корсак не заметил двух крепких парней, белобрысого и лысого, которые вывернули из переулка и двинулись за ним. И даже когда один из них обогнал Глеба, преградил ему путь и негромко сказал: «Постой, братан», Корсак не сразу сообразил, что происходит и где он находится. Будто внезапно вынырнул из прекрасного сна.

– Есть курить? – осведомился белобрысый верзила.

Глеб, все еще улыбаясь, потянулся в карман плаща за сигаретами. И в эту секунду второй крепыш подхватил с земли обломок бордюра, бесшумно подошел к Глебу и, размахнувшись, ударил его по голове.

Глеб рухнул на асфальт как подкошенный. Белобрысый присел возле Корсака и пощупал ему шею пальцами. Бритоголовый крепыш отбросил каменный осколок и небрежно спросил:

– Ну, что? Хватит или добавить?

Белобрысый верзила убрал руку от шеи Глеба.

– Ты его замочил, – с досадой проговорил он и сплюнул на землю.

Лицо бритоголового дрогнуло, в глазах появился испуг.

– Белый, я не хотел, – сказал он. – В натуре, я ж вполсилы ударил!

Белобрысый выпрямился. Мрачно посмотрел на бритоголового.

– Качан, ты идиот? Нам велели его припугнуть. Максимум – дать по морде или сломать пару ребер!

– Говорю тебе – я бил вполсилы!

– Вполсилы? – рявкнул верзила. – Вполсилы?!

Он двинулся на бритоголового крепыша. Тот стал пятиться.

– Белый, я не хотел! Серега, сукой буду, не хотел!

Белобрысый остановился. Посмотрел на подельника презрительным взглядом, снова сплюнул себе под ноги и процедил:

– Придурок лагерный. Меня здесь не было, понял? Я на мокрое дело не подписывался.

Глеб застонал.

– Он живой! – воскликнул бритоголовый крепыш. И облегченно вздохнул: – Видишь, Белый, а ты волновался. Живой твой журналист.

Он улыбнулся, обнажив щербатые зубы. Но лицо белобрысого верзилы осталось мрачным. Он разлепил губы и коротко произнес: