Оксана Обухова - Смерть – плохая примета

А в остальном все было почти как ей представлялось: вычищенное от растительности озеро без кувшинок и лебедей – присутствовало, беседка, отдаленно напоминающая приснопамятную ротонду, – имела место быть, и даже две колонны поддерживали черепичный свод над ступеньками плавно изогнутого крыльца.

И даже дворецкий – или мажордом? – имелся в наличии. Мария отрекомендовала его Николаем Николаевичем, чуть-чуть электриком, чуть-чуть сантехником (кран если капает, подправит), немного шофером и совсем большим начальником над остальной прислугой. Суровый дядька-домоправитель с выправкой старорежимного фельдфебеля и внешностью опереточного героя-любовника: седой пышный чуб-над гладким лбом, прямые плечи, взгляд зоркого орла.

Николай Николаевич встретил пропущенное на территорию такси с новой гувернанткой, и по тому, как с неуловимой брезгливостью изменился рисунок его губ, после слов:

– Я Софья Тихоновна Савельева, новая гувернантка Валерии Игоревны, – жена профессора мгновенно уяснила: поведение новой пассии хозяина на род не одобряет.

Фельдфебель свысока кивнул:

– Вас ждут, – и в дальнейшем чистейше выбритое лицо мажордома не позволило ни малейшего намека на недовольство.

Он просто оставил Софью Тихоновну одну дожидаться сумасбродную невесту хозяина. Оставил в холле, разноцветном от световых пятен огромной витражной двери, вышел в боковую дверь и явно отказался от присутствия на встрече новой гувернантки – кому она нужна? – и глупой выскочки-невесты.

Это о многом говорило.

На пару минут Софья Тихоновна осталась в тишине. Стояла, незаметно озираясь, в центре большого холла перед плавно извивающейся лестницей с коваными перилами и начинала чувствовать себя прислугой.

Для человека ее формации, жены ученого – черт побери! – ощущение сие нелепое, досадное и, что тут говорить, постыдное: холопка ожидает появления барыни. Софья Тихоновна гордо вздернула подбородок и, изгоняя из себя робость, придала лицу выражение каменной гостьи.

Луиза изображала хромоту. Единственное ее колечко (с нехилым бриллиантом) таки позвякивало о деревянный поручень, насаженный на железное кружево перил; длинное, скрывающее обмотанную бинтом ногу платье с натяжкой принималось за кринолин. За десять секунд, что потенциальная хозяйка дома потратила на притворное «ковыляние» по лестнице, две женщины успели рассмотреть друг друга и вынести суждение.

Вид седовласой дамы с поджатыми губами произвел на невесту впечатление благотворное: строгое серое платье с кружевом у ворота, сколотого камеей, приличные удобные туфли и весь прочий облик вполне дворянский. Небольшой кожаный ридикюльчик – подарок мужа на Восьмое марта – Софья Тихоновна поставила на кресло возле двери и стояла, невозмутимо сцепив пальцы чуть ниже талии.

Парад был принят. И одобрен. Луиза улыбнулась, и Софья Тихоновна поняла, что с новой гувернанткой намерены дружить.

– Добрый день! – прожурчала мисс Шефилова. Девушка не столько миловидная, сколько умеющая себя подать. Хороший цвет лица, отличный макияж, блестящие смоляные волосы, постриженные в хорошо продуманном беспорядке, лежали на плечах, но убери все хорошо продуманное, взгляд это личико не остановит. Простенькие черты, нос-пуговка, капризные губки – наверняка вскоре надует их какой-нибудь химией, но пока, до свадьбы, умненько остережется, – и только глаза безусловно хороши. В них ум, приветливость, отсутствие малейшего намека на стервозность. Луиза Шефилова умела себя преподать. И вероятно, умела быть совершенно обворожительной. – Как я рада, Софья Тихоновна, что вы согласились приехать! Меня зовут Луиза. Прошу.

В просторной, обставленной под старину гостиной они проговорили не более пяти минут. Софья Тихоновна, не преувеличивая, но и не скромничая, описала свои заслуги – воспитывала двоих детей итальянского диплома, учила их русской разговорной речи и немного грамматике, но как долго, не обмолвилась, – наличие хорошо оплачиваемого мужа-профессора и вовсе обошла молчанием. Луиза слушала внимательно, но было видно, что на тот момент она готова принять в этот дома хоть Мери Поппинс, хоть фрекен Бок в придачу с Карлсоном, лишь бы дите не плакало.

– Меня все устраивает, Софья Тихоновна, – сказала в итоге невеста и назвала свои условия, в иные времена и при других обстоятельствах заставившие бы жену профессора задуматься: а не пожить ли в самом деле на природе пару месяцев под такую зарплату?

Но времена действительно другие. Теперь у Сони Мальцевой (Савельевой) были средства и муж.

– Пойдемте, я познакомлю вас с Валерией.

Как по рассказам Марии знала Софья Тихоновна, на первом этаже дома были, так сказать, представительские помещения: гостиные, обеденный парадный зал, библиотека, кухня. Спальни, будуары, детская располагались выше. Третий этаж был отдан под гостевые апартаменты и жилье прислуги, в число которой временно попала профессорская жена.

…Крошечная белокурая девочка – кудряшки-туфельки-оборочки – сидела на ковре перед домиком Барби и пыталась надеть на кукольную лошадку чепчик какого-то пупса.

Невдалеке подремывала в кресле рыжеволосая девушка в форменном платье горничной, делавшая вид, что за ребенком всесторонне приглядывает.

– Лерочка, – мелодично пропела Луиза, – по смотри, кого я тебе привела…

Девочка развернулась на голос всем корпусом, посмотрела на вошедших серыми неулыбчивыми глазами и снова отвернулась к лошадке и чепчику.

А Софье Тихоновне немедленно захотелось дать невесте хороший подзатыльник. Какая страшная жестокость! Лишить ребенка, и так оставшегося без мамы, близкой женщины!

– Ну, Лерочка, – выводила Луиза, – это Софья Тихоновна. Она побудет с тобой, пока не вернется Вера.

– А когда вернется Верочка?

Этот вопрос, скорее всего, набил оскомину.

Луиза присела рядом с девочкой и, ласково сюсюкая, залепетала:

– Ну мы же говорили с тобой, малышка. Ты уже большая девочка и должна понимать – у взрослых тоже есть дела…

– А когда она вернется?! – В голосе бедняжки послышались слезы, и Луиза беспомощно оглянулась на Софью Тихоновну.

– Скоро, Лерочка, скоро, – ответила госпожа профессорша, Валерия строго исподлобья глянула на противную говорливую тетку и упрямо надула губы.

Но Софья Тихоновна не собиралась ничего доказывать и набиваться в друзья к разобиженной девочке. Она села на маленький диванчик в углу рядом с кукольным «поместьем», включающим в себя гараж, конюшню и, кажется, жилище друга-Кена. Поставила на колени ридикюль и достала из него вязальный крючок и клубочек тонких ниток.

– Принеси мне, пожалуйста, свою лошадку, – сказала Лере.

Девочка ершисто спрятала скакуна за спину и наклонила лобастую голову, посверкивая на прилипалу-тетю упрямыми глазенками.

Не обращая внимания на капризы ребенка, Софья Тихоновна начала вывязывать крючком первый ряд петелек.

Расспрашивая Марью о Валерии, она узнала, что няня девочки большая рукодельница и выдумщица. Развивая у ребенка не только трудолюбие и вкус, но и мелкую моторику пальцев, Вера постоянно придумывала какие-то занятия: они вязали, шили куклам платья, составляли мозаики и пазлы, рисовали, лепили из пластилина. И потому, уезжая в этот дом, Софья Тихоновна прежде всего захватила с собой любимое рукоделие: крючок и нитки. (Все кружевные воротнички и манжеты для своих нарядов, салфетки и накидки Софья Тихоновна вывязывала только сама.)

Она удобно сидела на мягком диванчике, пальцы ловко набирали ряд за рядом, все остальные – рыжеволосая горничная, Луиза и Валерия, – вытягивая шеи, смотрели, как из-под пальцев возникает крохотная круглая шапочка.

– Лерочка, принеси, пожалуйста, лошадку. Мне нужно мерку снять. – Потом, когда девочка бегом принесла игрушку, появились волны кружев. – Ну вот. Теперь коню голову не напечет. Ты ведь шапочку от солнца задумала, Лерочка?

Луиза, пятясь к двери, показала новой няне большой палец.

– А может быть, свяжем и попонку? У меня ниток много, все разноцветные…

Вязать крючком, судя по заинтересованности ребенка, няня Вера не умела. Предпочитала спицы. Валерия быстро забралась на диванчик рядом с Софьей Тихоновной и, наклонив голову, наморщив лоб, смотрела на чудное рукоделие, наблюдала, как из-под легких, чуть сморщенных пальцев появляются зеленая полоска, затем оранжевая…

Маленьких девочек стоит отвлекать от глупостей взрослого мира.

Первые два часа знакомства с домом вместе с Софьей Тихоновной и Валерией всегда была горничная Инна, неразговорчивая конопатая девица с глазами снулой рыбы. Она – Лерочка уже вовсю участвовала в обустройстве новой приятельницы-гувернантки – показала ей дом, уютную комнатку на третьем этаже (Лера сама открыла и показала дверцу каждого шкафчика), немного ознакомила с поместьем, сводила к детской игровой площадке, сама, вероятно, с удовольствием прогулялась по парку и лужайкам.