Анна Ольховская - Танцующая саламандра

— Тем, что ты пропустил обед и ужин, телефон твой отключен, на стук в дверь ты не реагируешь, на крики — тоже! — Ламин был заметно на взводе. — Что мы еще могли подумать? Только то, что тебе стало плохо, что тебе нужна помощь. Мы перенервничали, а он стоит тут, зевает, возмущается!

— И обед, и ужин? Ничего себе прилег вздремнуть после тренировки! Ну извините, я действительно спал, ничего не слышал.

— Спасибо всем, — обернулся Аскольд Викторович к остальным, — можете идти.

А сам, не спрашивая разрешения, вошел в комнату Павла и, закинув ногу за ногу, уселся на единственный стул.

Когда он так вот делал, Павел всегда ждал, что ноги завяжутся узлом. Но пока такого не случалось, не случилось, увы, и на этот раз.

Павел захлопнул дверь и, повернувшись к Ламину, расстроенно произнес:

— И что теперь делать? И обед, и ужин проспал, а у меня даже холодильника со своими запасами нет! Вот давно ведь просил установить мне хоть маленький рефрижераторчик! Сейчас бы бутерброд какой-нибудь сообразил!

— Во-первых, даже маленький холодильник сюда не поместится, а во-вторых — ты не особо и настаивал, тебя вполне устраивало питание в общей столовой. Насчет ужина не переживай — что-нибудь придумаем. Ты мне лучше скажи, — Ламин пристально вгляделся в заспанное лицо Павла, — что это за странный сон такой? На обморок больше похожий?

— Понятия не имею, — пожал плечами Павел. — Но чувствую себя превосходно, никакой слабости, наоборот — энергии внутри столько, что не знаю, что ночью делать буду. Я бы снова в тренажерку сходил, но на голодный желудок толку не будет.

— Завтра с утра покажись своему врачу, я тоже постараюсь подойти. Пусть все анализы сделает, обследует…

— Да не надо ничего, надоели мне бесконечные обследования! Говорю же — чувствую себя отлично!

— Надо, надо! Твое здоровье сейчас — одна из главных наших забот. Но это завтра, а сегодня… погоди минутку, — Ламин вытащил мобильный телефон, набрал номер и коротко произнес: — Я сегодня с гостем буду, имей в виду. — Нажал кнопку отбоя и повернулся к Павлу: — Собирайся.

— В смысле — собирайся?

— Ну, душ прими, чтобы проснуться, переоденься. Я тебя приглашаю отужинать вместе с моей семьей. С женой тебя познакомлю, с дочерью.

Этого еще не хватало!

— Ну что вы, зачем? Неудобно как-то…

— Удобно, удобно. Не могу же я тебя голодным оставить!

— Да ничего страшного, я в кухню схожу, там повара до ночи остаются. Попрошу у них что-нибудь из остатков.

— Еще чего не хватало — объедками питаться! Все-все, вопрос решенный. Я пойду, водителя предупрежу, а ты пока собирайся.

— Водителя? А разве вы живете не здесь?

— Я живу и здесь, и там. Но там — чаще. Я ведь не обычный член нашего общества, верно? И имею право жить лучше остальных. Ладно, все вопросы — по пути. На сборы тебе десять минут.

Ламин как-то странно, испытующе, посмотрел на Павла и вышел. Взгляд был мимолетным, недолгим, но очень… острым, что ли? Словно узкий щуп попытался ввинтиться через глаза внутрь черепной коробки, дотянуться до самых дальних, потаенных уголков сознания, отыскать там все, что спрятано.

Но щуп опять наткнулся на прозрачную, но абсолютно непроницаемую броню блока. Однако царапнул ощутимо — Аскольд Викторович явно был озабочен.

И не столько странным сном своего любимчика, сколько будущим визитом. Похоже, приглашение прозвучало экспромтом, и только потом господин депутат сообразил, что собирается вывезти Павла из подземелья не на боевую операцию, когда рядом с подопечным находилось достаточное количество соплеменников, а просто так, в гости.

А вдруг сбежит? Хотя не должен, конечно, парень вроде до конца ощутил себя рептилоидом, открестившись от людишек. Отца вон без тени сомнения помог выкрасть. И мать обожает, ждет с ней встречи, а встречу можем организовать только мы…

Павел с удивлением обнаружил, что эти мысли словно бы стали на мгновение его собственными, но по мере удаления Ламина размывались, делаясь нечеткими и обрывочными. Раньше такого не было, для проникновения в чужой разум Павлу требовалось настроиться, серьезно напрячься.

А теперь — раз, и готово! Непринужденно, автоматически. Или это из-за попытки господина депутата проникнуть в его, Павла, сознание? Открыл канал?

Любопытно. Похоже, свои собственные возможности он и сам до конца еще не изучил. И вполне вероятно, что благодаря усилиям рептилоидов эти самые способности совершенствуются.

Но не так, как хотелось бы змеюкам.

Ладно, этим займемся позже, а сейчас надо подготовиться к визиту в семейное логово Ламиных. Дочка, значит? И почему мне кажется, что приглашение в гости вызвано вовсе не желанием вкусно накормить проспавшего ужин подопечного?

Ну-ну, посмотрим.

Сосредоточившись на предстоящем испытании «семейным очагом» рептилоидов, Павел совершенно забыл о том, что сейчас выйдет из подземелья. Выйдет прежним, все вспомнившим, и в первую очередь — вспомнившим Монику.

И никто не сможет удержать его, если он захочет уйти.

Павел осознал это, когда вышел вместе с Ламиным на улицу. Вернее, в закрытый двор, огороженный высоким забором, внутри которого находился автопарк рептилоидов, а также станция техобслуживания.

Конец августа выдался теплым, но по вечерам уже веяло прохладой. И свободой…

Павел подставил лицо легкому ветерку и закрыл глаза, наслаждаясь невозможными в кондиционированном воздухе подземелья ощущениями. Да, московский воздух свежим назвать мог только законченный оптимист, но по сравнению с мертвым воздухом подземелья он казался горным…

— Хорошо-то как! — Павел с хрустом потянулся. — Не понимаю, как можно всю жизнь торчать под землей, когда наверху так здорово!

— Приходится, — сухо ответил Ламин. — Не по своей же воле, ты понимаешь.

— Да, людишки, — Павел старательно посуровел и даже катнул желваки по скулам. — Из-за них все беды. Ничего, скоро мы выйдем на волю!

— С твоей помощью.

— Я буду стараться ускорить этот момент.

— Очень на это надеюсь. Ладно, садись в машину, нам пора ехать, — Ламин указал на черный «БМВ» последней модели с тонированными стеклами.

— Куда садиться — вперед или на заднее сиденье?

— А куда хочешь.

— Тогда я впереди, с вашего позволения, хоть на Москву посмотрю. Я ведь толком города и не видел.

— Давай-давай.

Павел с удовольствием плюхнулся на кожаное сиденье рядом с водителем. Собственно, кроме водителя, в машине никого больше не было.

— А вы разве без охраны ездите, Аскольд Викторович?

— Когда как. Обычно со мной Макс ездит…

— Кстати, как он?

— Неплохо. Восстанавливается после ранения, в тренажерном зале часами торчит.

— Молодец! А он что у вас, заодно и функции охраны выполнял?

— Да что тебя так замкнуло на этой охране? — усмехнулся Ламин. — По сути, она мне не особо и нужна, с парой-тройкой людишек я легко управлюсь сам, силой мысли, так сказать. А сейчас, в случае чего, ты мне поможешь.

— Точно! Я просто не сообразил как-то. Помогу, конечно.

— Вот и славно. Василий, домой!

Металлические ворота плавно поехали в стороны, и «БМВ» выехал на улицу.

На шумную, заполненную людьми и автомобилями улицу…

В прошлый раз, когда Павел вместе с остальными ехал за город, чтобы похитить отца, он толком и не видел ничего — в микроавтобусе его посадили не возле окна, а в середине тройного сиденья, по бокам втиснулись Макс и Стас. К тому же окошки были зашторены.

А теперь Павел едва не задохнулся от открывшегося ему вида мегаполиса. Он ведь действительно по-настоящему город и не видел, только на картинках. А так вся его жизнь прошла в лесу и окрестностях поместья Кульчицких. Потом — частная клиника, вертолет, спелеолечебница, которой Павел, в общем-то, и не помнил, и теперь — подземелье рептилоидов.

К внешнему облику которых Павел так и не смог привыкнуть, его по-прежнему воротило от большого скопления длинных, тощих, шепелявых уродцев.

И теперь все люди, попадавшиеся по пути, казались необыкновенно красивыми, даже бомжи. А широкие, заполненные автомобилями улицы, высоченные дома, яркие витрины — от всего этого закружилась голова. И невыносимо захотелось остановить машину, вырваться из душного салона туда, к людям, к друзьям, к Монике…

Но самое главное, самое обидное, самое невыносимое — он МОГ это сделать! Легко и непринужденно, ни Ламин, ни этот его водила не смогли бы помешать.

Мог и… не мог.

Потому что где-то в подземелье находился его отец, Венцеслав Кульчицкий. Принявший и признавший его с ходу, безоговорочно, что стало большим шоком для всех, кто знал «повернутость» Венцеслава на чистоте рода, правильной генетике и прочей ерунде.

Но отец не колебался ни секунды. И потом все делал для того, чтобы побыстрее ввести сына в нормальную жизнь. Документы, права на наследство, лучшие врачи…