Дороти Сэйерс - Неприятности в клубе «Беллона»

— Все в порядке, — отозвался его светлость. — Полковник Марчбэнкс заверит документ заодно со мной.

Поставив свою подпись, Уимзи собрал листы и спрятал их в нагрудный карман. А затем молча повернулся к полковнику, как бы уступая ему слово.

— Доктор Пенберти, — проговорил полковник Марчбэнкс, — вы, безусловно, понимаете, что теперь, когда ваше признание в руках у лорда Питера Уимзи, его светлость не может не поставить в известность полицию. Но поскольку и для вас, и для других это чревато крупными неприятностями, то вы, вероятно, найдете иной выход из сложившейся ситуации. Как доктор, вы, возможно, предпочтете распорядиться по-своему. Если же нет…

Полковник извлек из жилетного кармана принесенную с собой вещицу.

— Если же нет, то я тут принес кое-что из моего личного сейфа. Я кладу его сюда, в ящик стола, чтобы не забыть захватить завтра с собой в провинцию. Он заряжен.

— Спасибо, — проговорил Пенберти.

Полковник медленно задвинул ящик, отошел на пару шагов и церемонно поклонился. Уимзи на мгновение задержал руку на плече Пенберти, а затем взял полковника под локоть. Тени их задвигались, то удлиняясь, то суживаясь, то удваиваясь, то скрещиваясь, пока они проходили в свете семи ламп сквозь семь библиотечных отсеков. Глухо хлопнула дверь.

— Не выпить ли нам, полковник? — предложил Уимзи.

Они вошли в бар, что уже закрывался на ночь. Несколько запоздалых завсегдатаев обсуждали свои планы на Рождество.

— Еду на юг, — заявил Чаллонер Луженое Пузико, — это страна со с ее климатом у меня уже в печенках сидит.

— Заглянули бы вы к нам, Уимзи, — предложил кто-то еще, — поохотишься на славу! Вообще-то у нас будет такая домашняя вечеринка; женушке моей, сам знаешь, непременно подавай разную молодежь: жуткая орава женщин съедется. Но я пригласил еще парочку друзей, которые играют в бридж и с ружьем умеют обращаться, так что вы уж не обидьте, составьте нам компанию. Ужасное время — Рождество. Не знаю, зачем его выдумали.

— Если есть детишки, то не все так страшно, — вставил толстый краснощекий беллонианец, сверкая лысиной. — Маленькие разбойники от Рождества без ума. Надо бы вам завести семью, Анструзер.

— Вам хорошо говорить, — фыркнул Анструзер. — Вы самой природой созданы для роли Санта-Клауса. Честное слово, у нас в поместье и без того крутишься как белка в колесе: то одно, то другое; гостей развлекай, с визитами раскатывай, а тут еще и слуг целая армия. Попробуй управься! Вы бы хоть что-нибудь присоветовали…

— Ух, ты! — воскликнул Чаллонер. — Что это было?

— Должно быть, мотоцикл, — отмахнулся Анструзер. — Так вот, я говорю…

— Что-то случилось, — перебил его краснощекий беллонианец, отставляя бокал.

Послышались голоса и топот бегущих ног. Дверь с грохотом распахнулась. Все испуганно обернулись на звук. В бар ворвался Уэзеридж, бледный и разозленный.

— Послушайте, господа, — возопил он, — я должен сообщить вам очередную пренеприятнейшую новость! Пенберти застрелился в библиотеке. Никакого уважения к собратьям по клубу. Где Кульер?

Уимзи протолкался в прихожую. Там, как он и ожидал, лорд Питер обнаружил переодетого в штатское детектива, приставленного к Пенберти.

— Пошлите за инспектором Паркером, — потребовал его светлость, — мне нужно передать ему один документ. Ваша работа завершена. Дело закрыто.

— Значит, Джорджу уже лучше?

— Слава Богу, да; он быстро идет на поправку. Доктор сказал, бедняга сам себя «накрутил»: весь изнервничался, опасаясь, что его могут заподозрить. Мне такое и в голову не приходило, но Джордж быстро смекнул, что к чему.

— Разумеется, он же знал, что виделся с дедом одним из последних.

— Да, а потом увидел надпись на пузырьке… и тут приехала полиция…

— Это его и доконало. Так вы уверены, что Джордж вне опасности?

— Еще бы! Как только он узнал, что все разъяснилось, он просто ожил. Кстати, шлет вам кучу приветов.

— Ну что ж, как только больной окончательно поправится, вы непременно должны со мною отужинать…

— …И впрямь, стоило только распутать козни Роберта, и все оказалось ясно как день.

— Чертовски неудовлетворительное дело, Чарльз. Не люблю я такие. Ни одного настоящего доказательства.

— Конечно, нам тут поживиться нечем. Но вообще-то хорошо, что до суда не дошло. Никогда не знаешь, чего ждать от этих присяжных.

— Еще бы! С них сталось бы отпустить Пенберти — или приговорить обоих.

— Точно. Если хочешь знать мое мнение, так я скажу, что Анне Дорланд чертовски повезло.

— Ох, Боже ты мой! И не говорите.

— …Да, конечно, я от души сочувствую Наоми Рашворт. И все-таки нечего ей так злобствовать! Она повсюду намекает, что дорогого Уолтера подставила это девчонка Дорланд и он пожертвовал собою ради нее.

— Ну, я думаю, это нормально. Вы ведь одно время сами полагали, что мисс Дорланд виновна, так, Марджори?

— Тогда я понятия не имела об этой ее помолвке с Пенберти. И вообще, я думаю, что он получил по заслугам… Ну да, знаю, о покойниках либо хорошо, либо ничего, и все-таки подло так поступать с девушкой, тем паче с такой, как Анна. Каждый имеет право мечтать о любви. Вы, мужчины, поголовно считаете…

— Право же, Марджори, я так не считаю.

— Ну, вы! Вы прямо-таки на человека похожи. Я бы сама прибрала вас к рукам, скажи вы хоть слово. Как вы на это смотрите?

— Дорогая моя, если бы искренней симпатии и дружеской приязни было бы достаточно, я бы вмиг согласился. Но вам же этого мало, верно?

— Важно, что вам этого мало, Питер. Простите меня, и забудем об этом.

— Я этого не забуду. Лучшего комплимента я в жизни не удостаивался. Бог ты мой! Если бы только…

— Хватит! Все нормально, в речах надобности нет. От души надеюсь, что вы не исчезнете тактично из моей жизни, правда?

— Только если вы меня об этом попросите.

— И вы не будете чувствовать себя неловко?

— Нет, не буду. Картина маслом: портрет молодого человека, ворошащего кочергой угли в камине в знак полной свободы от чувства неловкости. А не пойти ли нам подкрепиться?

— …Ну и как ты поладил с наследницей, адвокатами и прочей компанией?

— О! Спор затянулся надолго. Мисс Дорланд настаивала на том, что деньги надо поделить, а я сказал: нет, и думать забудьте. А она сказала, что деньги перешли к ней только в результате преступления, а Притчард и Марблз хором заверили, что она не отвечает за чужие грехи. А я сказал: ведь получится, что я разбогател на собственном мошенничестве, а она ответила: ничего подобного; и так оно все продолжалось и продолжалось по кругу. Чертовски порядочная девушка, Уимзи.

— Да, знаю. Как только она предпочла бургундское шампанскому, я сразу же понял, что вижу перед собою юную особу исключительных достоинств.

— Да нет, я серьезно. Такая прямодушная, такая искренняя…

— Ну, конечно. Очень милая девушка. Хотя несколько не в вашем вкусе.

— Это еще почему?

— Ну, знаете, артистическая натура и все такое; кроме того, внешность…

— Вы меня обижаете, Уимзи. Уж что-что, а оценить в девушке ум и характер я вроде бы способен. Может, я и не из этих эстетствующих интеллектуалов, но, право же, не только о кордебалете способен думать. А как подумаю, что пришлось бедняжке вынести из-за этого мерзавца Пенберти, так просто кровь в жилах стынет.

— А, так вы уже в курсе?

— Да, в курсе. Мисс Дорланда сама мне все рассказала, и, поверите ли, я зауважал ее еще больше. Давно пора кому-нибудь озарить жизнь бедняжки хоть лучиком света. Вы просто представить себе не можете как она мучилась от одиночества. Занялась искусством, чтобы хоть чем-то дни заполнить, бедное дитя, но на самом-то деле она создана для самой обычной, тихой, размеренной семейной жизни. Вы со своими новомодными идеями меня наверняка не поймете, но Анна Дорланд — сущий ангел во плоти.

— Простите меня, Фентиман.

— А уж как она все это восприняла: я просто со стыда сгорел! Только подумаю, сколько неприятностей ей причинил этой своей бесчестной возней с… ну, да вы и сами все знаете.

— Мой дорогой друг, да вы ей самим провидением ниспосланы. Ведь если бы не ваша «бесчестная возня», она благополучно вышла бы замуж за Пенберти.

— Да, верно; поверить не могу, что она меня и впрямь простила. Она ведь всей душой любила этого подлеца, Уимзи, вы представляете? Это ужасно трогательно.

— Что ж, в ваших силах помочь ей поскорее забыть о прошлом.

— Это мой прямой долг, Уимзи.

— Точно. А что вы поделываете нынче вечером? Может, сходим куда нибудь?

— Простите, сегодня никак не могу. Понимаете, пригласил мисс Дорланд на премьеру в «Палладиум». Подумал, что это пойдет ей на пользу: пусть бедняжка поразвеется, и все такое.