Вернер Штайнберг - Шляпа комиссара

- Стой! Стой! Стрелять буду!

Дверь захлопнулась. Гроль и в самом деле выстрелил. Раздался треск дерева. Потом комиссара у окна уже не было.

Грисбюль услыхал, что тот устремился куда-то через сад, через кусты, услыхал его оклик и бросился вслед за ним. Теперь он бежал вплотную за комиссаром, озабоченно прислушиваясь к его тяжелому дыханию. Ассистент несколько раз выстрелил в воздух. Бежали они по соседнему участку, и ему стало ясно, что незнакомец, кто бы он ни был, подошел к даче не по дорожке, где его выдал бы скрежет гравия, а с задней стороны, откуда и проник в комнату. Он испугался, что незнакомец уйдет: тот оторвался от них на значительное расстояние, его не было видно, но на бегу Грисбюль вдруг услыхал, как взревел мотор. Ничего не было видно.

Почти в тот же миг Гроль так внезапно остановился, что Грисбюль налетел на него. Комиссар не обратил на это внимания, он крикнул ему:

- Назад, назад! К «мерседесу»! Скорей, Грисбюль, скорей!

И они побежали опять под ливнем, и ветки кустов хлестали их по щекам. Наконец они достигли машины, Грисбюль включил мотор, вспыхнули фары. Ассистент развернулся и поехал назад, в сторону Бернека, слыша рядом с собой учащенное дыхание выбившегося из сил комиссара.

- Куда? - крикнул Грисбюль. Он крикнул, хотя Гроль сидел рядом с ним.

- Через Бернек! - прозвучало в ответ.

Дома, дорожные знаки, люди, едва мелькнув перед фарами ярким пятном, сразу же растворялись во мраке - это была самая отчаянная езда, какую Грисбюль когда-либо показывал.

Шины визжали, камни стучали по кузову, а он только сжимал руль, брал один за другим повороты и слушал комиссара:

- Он обогнул… Бернек… слева. Он хочет… выехать… на автостраду. Он… появится слева. Перед выездом на автостраду его дорога сливается с нашей. Жмите, Грисбюль, жмите, к чертовой матери! Мы еще можем его поймать!

И Грисбюль нажимал, он, оставил городок сзади, машина неслась по шоссе - мимо виллы Марана, в леса. Перед автострадой, у слияния с другой, огибающей Бернек дорогой, комиссар приказал ассистенту остановиться. Грисбюль резко свернул машину направо в кусты.

Они вышли, держа пистолеты наготове. Только теперь они заметили, что дождь прекратился. Кругом было тихо, лишь верхушки деревьев шумели от ветра. Они быстро прошагали к развилке и стали по обеим сторонам дороги - справа и слева.

Водитель этой машины из предосторожности включил только подфарники. Он сбавил скорость, он был уверен, что его уже не преследуют. С холмов он далеко видел дорогу, которую оставлял позади: ни одной машины на этом боковом шоссе не было. Вероятно, они оставили свой автомобиль в Бернеке. Проезжая мимо дачи, он никакой машины не видел. Но даже если она где-нибудь спрятана, доберутся они до нее нескоро и догнать его не успеют. Он, правда, допускал, что они могут ждать его у развилки, но считал это маловероятным: погнавшись за ним через Бернек, они потеряли бы много времени из-за множества опасных поворотов в этом маленьком городке.

Кроме того, им надо позаботиться о комиссаре: он видел, как тот рухнул. Он не промахнулся.

Но удовлетворения это не доставляло! Стрелять не следовало. Это, считал он, была у них единственная улика, и улика неопровержимая. Он потянулся к пистолету, который бросил на соседнее сиденье. На худой конец он прибегнет к оружию!

Он наклонился вперед, пытаясь увидеть небо среди вершин елей: оно было пасмурно. Это успокоило его. Он боялся, что тучи рассеются, он знал, что сейчас новолуние. Тогда он оказался бы великолепной мишенью. А этот малый, этот Грисбюль, судя по его виду, привык попадать в цель.

Он зажмурил глаза. Сейчас будет то единственное место, которое он считал опасным! Здесь дорога шла чуть-чуть под уклон. Он помедлил, потом решил выключить передачу и заглушить мотор! Машина теперь катилась почти бесшумно. Ему очень хотелось, чтобы дождь лил, как еще недавно.

Тут он увидел на еле освещенной полосе дороги человека с широко поднятыми руками. И понял, что они опередили его.

Он пустил мотор, включил передачу, прибавил газ, еще и еще раз переключил рычаг скоростей, в ту же секунду зажег фары и на полном ходу бросил машину на человека, он даже пригнулся и сжался, словно это могло увеличить скорость, и, держа левой рукой руль, взял в правую пистолет…

И тут он увидел мертвеца!

Перед ним, лицом к нему, с широко открытыми глазами, стоял Гроль, в которого он уже всадил пулю на даче.

Он вздрогнул, машину швырнуло, стоявший впереди отскочил в сторону; сползая юзом на поворот, он почувствовал, что задние колеса заносит вправо и руль его не слушается. В тот же миг он услыхал выстрел и почти одновременно хлопок лопнувшей шины.

Впереди был густой кустарник; он рывком убрал руки с баранки, машина прыгнула в лес. Раздался отвратительный скрежет металла, когда в правую фару врезался пень. А когда Гроль и Грисбюль, почти бегом, приблизились к разбитой машине, левые колеса которой повисли в воздухе, к Брумерусу уже вернулось сознание. Увидев направленные на себя пистолеты, он покорно поднял руки.

И для Биферли в этот вечер все же нашлась работа. Он распорядился отбуксировать разбитую машину и взял на себя надзор за арестованным. Он действовал с достоинством.

Тем временем Гроль и Грисбюль, усталые до предела, сидели на вилле Марана. Ассистент жадно курил. Предложив мужчинам коньяку, Маргит Маран удалилась в полумрак комнаты. Ей было трудно сдерживать свое волнение, после того как она услыхала короткий телефонный разговор комиссара с Метцендорфером. Гроль сообщил адвокату, что завтра же будет добиваться временного освобождения Марана, поскольку последние данные расследования снимают с него подозрение в убийстве. А что касается попытки убийства, то на всякий случай можно заявить, что подозревать Марана в намерении воспрепятствовать установлению истины или скрыться бегством никак нельзя.

Гроль почти закрыл глаза: он ужасно устал и чувствовал свой возраст. Он сказал:

- Теперь, Грисбюль, я точно представляю себе, как это произошло. Когда выяснилось, что для этого проекта, сулившего миллионы, нужна санкция министра, Брумерус - а он участвовал во всех планах Альтбауэра - стал думать, кого бы еще сюда подключить, и остановился на Хебзакере, чьи отношения с министром были ему известны. Но Хебзакера следовало вознаградить за услугу соответствующей долей в деле: ведь и министр, несомненно, хотел заработать на этом проекте. Кого можно было выкинуть? Себастиана - нельзя было, он стреляный воробей, у него большие связи. Значит, Альтбауэра - человека, который, собственно, все затеял. Это был авантюрист, к тому же он находился во Франции. И вот появился новый вариант договора, где имя Альтбауэра вообще не фигурировало. Это и был документ, которым ошарашили Альтбауэра во Франкфурте, вернее, который сначала от него утаили. Говорил с ним, по-видимому, Вильденфаль, главный юрист Хебзакера. В ярости - и это можно понять - Альтбауэр метнулся к Хебзакеру; но тот его отшил, выставил, и как бы в довершение насмешки над ним, видевшим уже в своем пустом кармане миллионы, вынудил Альтбауэра обратиться к Хебзакеру и предложить никому не нужные фотографии. Разумеется, он не сдался. Он хотел уличить Брумеруса, приготовившего ему этот скверный сюрприз. И тот затащил его сюда в Бернек на свою дачу, решив поговорить с ним без обиняков, с глазу на глаз, согнуть его в бараний рог.

Гроль услыхал какое-то движение в полутьме; зная, что там сидит Маргит Маран, он продолжал как ни в чем не бывало:

- Дела Брумеруса были из рук вон плохи. Он запутался в рискованных предприятиях и смотрел на этот проект как на свое спасение. Ему было крайне необходимо отстранить Альтбауэра, иначе он не мог привлечь Хебзакера и получить санкцию министра.

Он сделал паузу и повернулся к Грисбюлю:

- Не дадите ли мне сигарету? - Он закурил, глубоко затянулся и сказал: - Тут, конечно, нашла коса на камень. Альтбауэр мог потребовать от Брумеруса того же, и, несомненно, потребовал: ты выходи из игры, ты получай компенсацию! И оба знали, что эта компенсация - один пшик. Вот что, Грисбюль, представлял собой голос, который приняли за передачу по радио экономического бюллетеня: один из них перечислял другому какие-то выгоды!

Он помолчал и, когда движения в полутьме стихли, продолжил:

- Тут в дело вмешалась трагедия личная. Маран подошел к окну и выстрелил. Он промахнулся. Этой первой пули мы не нашли потому, что она вылетела, к несчастью, в сад через открытую заднюю дверь. Следы шин в гараже меня действительно озадачили, но, когда имеешь дело с глиной, свежесть таких следов определить невозможно, и, поскольку у нас была только одна пуля, я сразу отбросил мелькнувшее у меня подозрение. Маран в панике умчался прочь, считая, что убил Брумеруса. А тот выбежал к калитке и вернулся назад. Он сразу понял, кто покушался на его жизнь: в Бернеке был только один человек, у которого нашлись бы причины и хватило бы решимости пойти на это в определенный момент. До сих пор Брумерус вовсе не собирался принимать против Альтбауэра какие-либо серьезные меры: по сути, он мог рассчитывать только на его добрую волю или на его слабость, ведь никакого оружия против Альтбауэра у Брумеруса в руках не было.