Екатерина Лесина - Плеть темной богини

И это было прекрасно.

Пусто было в храме моем, тихо было в храме моем, догорал огонь в медных чашах, плыли отсветы пламени по полу, по колоннам ионическим, а может быть, дорическим или еще каким-нибудь, ведь здесь, во сне, все зыбко…

Крошатся под ногами каменные плиты, текут струями песка: я наклонился, зачерпнул горсть, поднес к губам, пробуя холодную пыль на вкус. Пахла хлебом. Вкусно. Голодно.

Отпустил, страшась очнуться ото сна: если уж умирать, то здесь, в храме, посвященном хранительнице путей, великой Гекате, не сумевшей управиться со стаей.

– Ты тоже не смог, человек, – она сидела на земле и уже не казалась мне богиней – просто женщиной. Одной из тех, из многих, кому доставалось место в жизни моей.

И была она худа и некрасива, как те, что умирали в вагонах теплушек, на улицах городов, сдаваясь, замерзая и выстывая, уходя в болезни и боли.

И была она толста и уродлива, как иные, что, кутаясь в платки и дерюги, пытались выживать, да не сами, но вытягивая к жизни и иных – детей ли, стариков, раненых да брошенных, тех, кого еще можно было отогреть горячим телом.

И была она прекрасна, как иконы и лица матерей, каковых небо благословило рождением.

И была она страшна, и была она небом, гневным и готовым покарать нечестивцев.

И была она землей рождающей и землей погребающей…

Хозяйка перекрестков и дорог, та, что ходит меж мирами, Геката Урания, Геката Сатурния, Геката бессильная, подарившая плеть свою недостойному.

– Садись, человек, – сказала она, улыбаясь. – Садись и не думай о том, что не сделано. Ты выбрал свой путь. Ты не сошел с него.

Сажусь, и ласковое пламя из чаши льется на плечи мне. Холод отступает. Страх исчезает. Я в храме моем и теперь вновь покоен.

Я счастлив умереть здесь.

И желание мое исполнилось.