Зухра Сидикова - Тайна

Максим переходил от одной группы к другой, не останавливаясь подолгу, но чувствуя сопричастность этому веселью, этой радости, этому проснувшемуся в людях ожиданию весны.

Ему нравилось быть среди людей, нравилось, что его касаются их руки, края их легких по-весеннему одежд, он с улыбкой оборачивался на детский смех, и снова помимо воли вглядывался в женские лица, вслушивался в женские голоса…

В нем снова появилось ощущение того, что должно произойти что-то важное, и он неторопливо шел среди говорливой шумной толпы, пытаясь сохранить в себе это ощущение радостно обжигающей легкой надежды. В нем нарастала уверенность в том, что больше он не вернется в ту серую пустоту, в которой прожил эту бесконечную зиму.

Он встретился глазами с девушкой, сидящей перед мольбертом одного из художников. Он улыбнулся ей, и она, смутившись, покраснела и опустила глаза. И это движение так неуловимо, но так явственно напомнило ему Леру, что он остановился, почувствовав, как больно сжалось сердце.

Он смотрел, как серьезный широколицый художник в засаленном коротковатом плаще уверенными штрихами наносит на белый лист четкие и легкие линии.

И вот уже обозначился мягкий овал лица и детская припухлость губ, и легкие тени от ресниц на нежных щеках, и тонкие ноздри.

Эта девушка совсем не походила на Леру, но какое-то общее выражение юности, нежности, незащищенности пронзительным воспоминанием отозвалось в нем.

Он снова улыбнулся девушке, поднявшей на него глаза, и медленно пошел вдоль мольбертов, выставленных на тротуаре, все еще улыбаясь этому возникшему в памяти милому образу.

Он вспомнил, как Лера стояла у мольберта, как ее тонкие руки то взлетали, то замирали, как она, отступив назад, вглядывалась пристально в рисунок, и улыбалась отсутствующе - взгляд словно обращен в себя - чему-то своему, неизвестному, недоступному ему.

Он походил среди картин, выставленных на продажу, - пейзажей, портретов, натюрмортов, зарисовок, - всматривался, притрагивался осторожно, слегка касаясь пальцами, словно пытался почувствовать, уловить то волшебное чудесное умение, мастерство, которым владела и Лера, – способность запечатлеть, сохранить на безжизненном белом листе неуловимое, мгновенное, исчезающее...

И в этих ярких и нежных красках, карандашных штрихах и размытой акварели тоже была Лера, и он почти не удивился, словно ждал этого, только на мгновенье перехватило дыхание, когда вдруг перед его глазами среди всех этих образов - чужих лиц, чужих мыслей, и чужих воспоминаний - вдруг возникло любимое родное лицо.

Это был ее портрет.

Это была она.

Обернулась на мгновенье… чуть старше, чем он ее помнил… взгляд усталый, словно погасший…

И что-то новое появилось в ее облике, что-то незнакомое ему. Он не сразу увидел – что именно… Потом понял, и его словно обожгло ледяной волной. Развившиеся, упавшие легко на гибкую спину волосы были рыжего цвета, этот цвет и делал ее лицо чуть старше, чуть жестче, резче. Этот цвет никак не вязался с тем образом, который он хранил в своем сердце.

Но эта была она.

Тот же нежный изгиб губ, то же милое, мягкое, грустное выражение чуть осунувшегося лица, тот же взгляд из-под ресниц.

Это была она.

Он протянул руку, ему хотелось коснуться этого лица, этих губ, этих рыжих незнакомых волос.

- Понравилась? – услышал он молодой голос за спиной. – Красивая девушка, не правда ли?

Максим обернулся.

Длинноволосый с маленькой русой бородкой художник щурил веселые глаза.

- Хотите купить? – спросил он, поглаживая бородку. – К сожалению, этот портрет не продается!

- Не продается? – чуть слышно переспросил Макс.

Парень внимательно взглянул на него.

Максим откашлялся. Сказал, чувствуя, как от волнения пересохло во рту:

- Я готов хорошо заплатить.

- Этот портрет не продается, - повторил парень. – Может быть, возьмете что-нибудь другое? Вот, посмотрите, у меня много других портретов!

- Нет, мне нужен именно этот… - хрипло, с усилием проговорил Максим.

Художник снова внимательно посмотрел на Максима и сказал, прищурившись и погладив бородку:

- Послушайте, а ведь я вас знаю.

- Мы не знакомы… - Максим улыбается, но его охватывает тревога: неужели предчувствие, все утро не покидавшее его, это радостное ожидание того, что должно непременно произойти сегодня, вдруг окажется обманом, и ему снова придется вернуться в пустоту, в жизнь без надежды?

- Мы и в самом деле не знакомы, - говорит художник, - и все-таки я вас знаю.

Максим молчит. Он ждет. Напряженно смотрит в молодое улыбающееся лицо, чувствуя, как сильно и больно бьется в груди сердце.

Но парень не торопится. Щурит глаза, щиплет светлую бородку.

- Я видел ваше лицо на портрете, - наконец произносит он, медленно выговаривая каждое слово и словно наблюдая за реакцией Максима, - в доме этой девушки.

Макс шевельнул побледневшими губами, его качнуло.

Художник схватил его за плечо.

- Что с вами? Вам плохо?

У Максима все поплыло перед глазами, слезы мешали смотреть, он улыбнулся жалкой, кривой улыбкой.

- Да что с вами? Сядьте, сядьте на этот стул! Вы сейчас упадете!

Художник усадил его на шаткий стул перед своим мольбертом.

- Послушайте, - Максим глубоко вздохнул, снова больно кольнуло в сердце, - нам нужно поговорить…

- Поговорим, поговорим! Только, прошу вас, пожалуйста, не бледнейте так больше! Я думал, вас удар хватит! Вот сейчас вы успокоитесь, и мы поговорим!

- Здесь очень шумно… - Макс расстегнул воротник: дышать было все труднее. – Давайте зайдем в это кафе, - он кивнул на вывеску, изображающую дымящуюся чашку кофе. – Мне нужно поговорить с вами! –он умоляюще взглянул на молодого человека.

- Но это очень дорогое кафе! Здесь за углом есть вполне приличная закусочная. Может лучше туда?

- Нет, нет, прошу вас! У меня есть деньги! Я вас приглашаю! – Максим встал. У него кружилась голова, ноги подкашивались. Он схватился за спинку стула.

- Ну, хорошо, хорошо! – художник поддержал его за локоть. – Анечка! – крикнул он молодой женщине, стоявшей неподалеку за прилавком с книгами. - Пожалуйста, присмотрите, я отойду ненадолго!

- Хорошо, Алеша! – кивнула та. - Присмотрю, иди спокойно!

 Макс заказал салатов, закусок, пирожных, выпивку. Вскоре на столе не осталось свободного места. Художник сидел, не решаясь к чему-либо притронуться, несколько смущенно поглядывая на Максима.

- Пожалуйста, приступайте, - засуетился тот. – Не смотрите на меня! Я сейчас тоже начну есть! Последнее время у меня совсем пропал аппетит. Я почти перестал есть.  Но сегодня я обязательно буду есть и пить! Потому что сегодня я услышал то, что уже давно хотел услышать. То, на что уже не надеялся. Давайте выпьем! – он разлил коньяк по рюмкам. - Выпьем за знакомство! Вы даже не представляете, как я рад, что сегодня встретил вас! Давайте выпьем! Меня зовут Максим! Максим Градов!

- Алексей Смирнов! – художник погладил бородку, медленно смакуя, выпил коньяк. – Вкусно! – сказал, причмокивая.

- Вкусно?! – обрадовался Максим. - Вы ешьте, ешьте! И я буду есть! Если надо – закажем еще. Вы не думайте, денег у меня полно!

 Он вытащил бумажник, достал пачку банкнот.

 - Видите - сколько?! Мне не жалко! Но только деньги - не главное! Вы понимаете, не главное! – глаза его лихорадочно блестели. – Я это понял, пока жил эту зиму на своей пустой даче… все эти дни… долгие дни… Я думал – я потерял ее, потерял навсегда… И вот сегодня что-то толкнуло меня приехать на этот бульвар. Я словно чувствовал, что узнаю что-то важное, и вот увидел этот портрет. Пейте, пожалуйста, пейте, ешьте! – этот бодрый, деланно веселый тон никак не вязался с осунувшимся лицом, впалыми небритыми щеками.

Он пытался есть, но у него дрожали руки, и он опустил их на колени.

- Вы мне расскажете? – наконец не выдержал он. – Расскажете, где вы ее видели? Прошу вас! – он смотрел на Алексея умоляюще и в глазах его был страх, страх быть обманутым в своих ожиданиях, страх разочарования.

- Не знаю, должен ли я… - с сомнением глядя на него, медленно проговорил художник.

- Алексей, я прошу вас! Я уже очень давно ищу эту девушку, - торопливо и сбивчиво заговорил Максим, - всю осень и зиму… Я уже потерял надежду… Мне очень, очень нужно найти ее! Помогите мне, прошу вас!

Алексей слушал его молча. Потом закурил сигарету, спросил серьезно:

- Кто она вам?

- Она? – Макс замялся. – Я люблю ее. Я очень люблю эту девушку. Но она исчезла, и я не знаю, где ее искать.

- Может быть, она не хочет, чтобы вы ее нашли?

Максим тоже закурил, затянулся нервно.

- Нет, нет, вы должны понять меня! Мы поссорились… она обиделась на меня… и уехала… исчезла… - он раздавил сигарету в пепельнице, сжал ладонями виски. – Я должен, должен найти ее! Попросить прощения! Неужели вы меня не понимаете? Скажите, ради бога, где она? Прошу вас!