Алан Брэдли - Копчёная селёдка без горчицы

— Что не делал, Колин?

— Не убивал Бруки. Не втыкал эту тыкалку ему в нос.

— Он жестоко с тобой обращался, так ведь? Не оставил тебе выбора?

— Нет, — сказал Колин, как-то ухитрившись встать на ноги. — Не так. Все было совсем не так.

— Расскажи мне, что произошло, — попросила я, удивляясь собственной невозмутимости в такой мудреной ситуации.

— Мы были приятелями, Бруки и я. Он рассказывал мне истории, когда мы не занимались металлоломом.

— Истории? Что за истории?

— Ну, знаешь, король Артур и всякое такое. Мы весело болтали, так вот. Он часто говорил о старом Никодимусе Флитче и о том, как он мог наслать смерть на грешника по своему желанию.

— Бруки был хромцом? — спросила я.

— Конечно, нет! — Колин фыркнул. — Но он жалел об этом. Ему нравилась их жизнь, он часто говаривал.

Так вот оно как. Мне следовало расспросить Колина с самого начала.

— Ты рассказывал мне о тыкалке, — сказала я, пытаясь аккуратно вернуть Колина к моменту смерти Бруки.

— Он мне ее показал, — сказал Колин. — Такая красивенькая… серебряная… как пиратское сокровище. Откопал ее за твоим домом, вот как. Собирался понаделать дюжины таких же, вот что он сказал. Чтобы хватило для приема в Букингемском дворце.

Я не осмеливалась прервать его.

— «Дай мне ее, — сказал я ему. — Взглянуть хочу. Хоть на минуточку. Я верну». Но он не дал. «Можешь пораниться», — сказал он. Посмеялся надо мной. «Эй, ты обещал, — сказал я. — Ты сказал, что мы будем напарниками, если я достану ту штуку с лисой». Я схватил ее… ничего такого не хотел… только посмотреть, и все. Он дернул ее назад, и с такой силой! Я отпустил ее слишком быстро, и…

Его лицо выражало чистейший ужас.

— Я не делал этого, — сказал он. — Нет, не делал.

— Понимаю, — отозвалась я. — Это был несчастный случай. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе, но скажи мне вот что, Колин. Кто тебя связал?

Он издал такое стенание, что у меня кровь в жилах чуть не застыла, хотя я уже знала ответ.

— Это Том Булл, верно?

Глаза Колина стали круглыми, как блюдца, и он уставился поверх моего плеча.

— Он возвращается! Он сказал, что вернется.

— Чепуха, — возразила я. — Ты здесь уже бог знает сколько.

— Вернется прикончить меня, Том Булл, потому что я видел, что он натворил в фургоне.

— Ты видел, что он натворил в фургоне?

— Ну слышал, какая разница. Слышал крики. Потом он вышел и бросил что-то в реку. Он убьет меня.

Глаза Колина расширились.

— Он тебя не убьет, — сказала я. — Если бы собирался, уже бы это сделал.

И тут я услышала звук сзади из туннеля.

Глаза Колина стали еще больше, чуть не выскочив из орбит.

— Он тут!

Я резко обернулась с фонарем в руке и увидела громадину, спешащую к нам, словно гигантский краб, настолько большую, что она закрывала собой почти весь проход от пола до потолка и от стены до стены, фигуру, согнувшуюся почти вдвое, чтобы преодолеть узкий туннель.

Это может быть только Том Булл!

— Ключ! — завопила я, и тут до меня дошло, что я держу его.

Я подскочила к замку и подергала его.

Черт бы побрал все механические штуки! Замок проржавел насквозь!

В какой-то дюжине шагов огромный мужчина надвигался на нас по туннелю, теперь его хриплое дыхание ясно слышалось, копна рыжих волос торчала во все стороны, как у яростного безумца.

Внезапно меня оттолкнули в сторону. Колин выхватил ключ из моей руки.

— Нет, Колин!

Он воткнул ключ в замок, яростно дернул, и дужка отскочила. Через секунду он распахнул калитку и протолкнул меня — протащил меня в нее.

Он захлопнул решетку, закрыл замок и оттолкнул меня подальше от прутьев.

— Осторожно, — сказал он. — У него длинные руки.

Секунду мы с Колином стояли там, тяжело дыша и в ужасе глядя на налитое кровью лицо Тома Булла, яростно смотревшего на нас через решетку.

Его огромные кулаки вцепились в прутья и потрясли в попытке вырвать из пазов.

Красный Бык!

Фенелла была права!

Я в страхе отпрыгнула к влажной стене, и тут моя растянутая лодыжка снова подвернулась, и я уронила фонарь.

Я бросилась на колени, ощупывая пол расставленными пальцами.

— Держись подальше от решетки, — прошептал Колин. — Он схватит тебя!

Не ориентируясь в направлениях, я ползала по полу, боясь, что в любой момент меня схватят за запястье.

Прошла целая вечность, когда моя ладонь скользнула по фонарю. Я сомкнула пальцы вокруг него… подняла… надавила на выключатель большим пальцем… ничего.

Я встряхнула его, постучала ладонью… ничего.

Фонарь сломался.

Я была готова разрыдаться.

Рядом со мной во мраке раздалось шуршание. Я не осмеливалась шелохнуться.

Я сосчитала до десяти.

Послышался скребущий звук — и загорелась спичка.

— Были у меня в кармане, — гордо похвастался Колин. — Все время.

— Иди медленно, — сказала ему я. — Вон туда. Следи, чтобы спичка не погасла.

Когда мы пятились прочь от калитки в туннеле и лицо Тома Булла начало таять в темноте, его рот зашевелился и он пробормотал единственные слова, которые я когда-либо от него слышала:

— Где моя детка?

Его слова отлетели, словно ножи, от каменных стен.

В ужасающем молчании, которое последовало за этим, мы дальше и дальше двигались по туннелю. Когда догорела первая спичка, Колин зажег следующую.

— Сколько их у тебя? — спросила я.

— Еще одна, — ответил он и зажег последнюю.

Мы преодолели часть пути, но до подвалов еще было далеко.

Колин высоко держал последнюю спичку и медленно шел впереди.

— Умница, — сказала я. — Ты нас спас.

Внезапный порыв холодного воздуха погасил спичку, и мы снова погрузились в черноту.

— Продолжай идти, — подстегнула его я. — Вдоль стены.

Колин замер.

— Не могу, — сказал он. — Боюсь темноты.

— Все в порядке. Я с тобой. Я не позволю ничему случиться.

Я толкнула его в спину, но он не сдвинулся с места.

— Нет, — отозвался он. — Не могу.

Я бы могла пойти без него, но была не в состоянии бросить его здесь одного.

И вдруг я осознала, что каким-то образом даже в темноте слабо вижу белое лицо Колина. Секунду спустя я обратила внимание, что коридор наполняется усиливающимся светом.

Я увидела Доггера с большим фонарем над головой. Из-за его спины боязливо выглядывала Порслин. Когда увидела, что я в безопасности, она бросилась ко мне и чуть не раздавила в объятиях.

— Ох, я донесла на тебя, — сказала она.

— И Доггер, видите ли, уже запер дверь в фонтане. Она открывается только снаружи, так что Том Булл не мог выбраться.

— Хорошая работа, Доггер, — заметил отец. Доггер улыбнулся и уставился в окно гостиной.

Даффи неловко поерзала на диване-честерфильде. Отец оторвал ее от книги, настояв на том, чтобы она и Фели обе присутствовали при беседе. Это выглядело почти так, будто он гордится мной.

Фели стояла у камина, притворяясь, что ей скучно, и то бросала быстрые жадные взгляды на себя в зеркало, то жеманничала перед сержантом Грейвсом.

— Все это дело с хромцами такое интригующее, — заметил инспектор Хьюитт. — Твои записи оказались в высшей степени полезными.

Я слегка надулась.

— Я верно понял, что они проводили крещения в Канаве примерно с XVII века?

Я кивнула.

— Миссис Булл хотела окрестить своего ребенка на старый манер, а ее муж, вероятно, запретил ей.

— Так и было, — вмешался сержант Грейвс. — Он рассказал нам.

Инспектор бросил на него сердитый взгляд.

— Она отправилась в Канаву с мисс Маунтджой, доктор Киссинг видел их вместе. Могли присутствовать и другие хромцы. Я точно не знаю. Но что-то пошло не так. Они окунули ребенка, держа за пятку, как требует традиция хромцов, когда случилось что-то ужасное. Ребенок выскользнул и утонул. Они похоронили его в Изгородях и поклялись хранить тайну. Во всяком случае, думаю, что так и было.

Сержант Грейвс кивнул, и инспектор бросил на него такой взгляд!

— Миссис Булл сразу же придумала обвинить Фенеллу. В конце концов, она тогда проходила мимо фургона на дороге. Она вернулась домой и сказала мужу Тому, что их ребенка украли цыгане. И он поверил ей и верил до сих пор.

Я сделала глубокий вдох и продолжила:

— Фенелла гадала миссис Булл на празднике на прошлой неделе, сказала ей обычную чепуху, какую говорит всем: что в ее прошлом что-то похоронено и это что-то хочет выйти наружу.

Только в этот момент, когда я произносила эти слова, в мое сознание обрушились слова Фенеллы: «Сказала ей, что в ее прошлом что-то похоронено; сказала, что оно хочет выйти наружу, хочет, чтобы все исправили». На самом деле я записала эти слова в свой дневник, не понимая их значения.