Мария Мусина - Заклятые подруги

Вопрос: Как развивались ваши взаимоотношения с убитой?

Ответ: Сначала мне казалось, что Алевтина Коляда мне сочувствует. Я полностью доверяла ей. Она знала обо мне абсолютно все. Потом я поняла, что она использует это знание против меня. Она так поступала всегда. На первых порах влезала в доверие, а потом люди становились ее рабами.

Вопрос: Вы пытались пустить следствие по ложному следу. Надеялись на безнаказанность?

Ответ: Я боялась Юру, любовника Коляды. Он не стал бы долго разбираться.

Вопрос: Вы хотели убить Верещагину чужими руками?

Ответ: Я хотела избавиться от них двоих. Они обе испортили мою жизнь.

Вопрос: Почему вы начали именно с убийства Коляды?

Ответ: Это было легче сделать, потому что Алевтина не боялась меня, а Верещагина не пустила бы меня в квартиру, она бы сразу же заподозрила неладное. Но главное, если бы я убила сначала Верещагину, мне бы уже точно пришлось самой убивать Коляду. Я думала, что Юра расправится с Ларисой, если узнает, что это она виновата в смерти Алевтины.

Вопрос: Что послужило непосредственным толчком к совершению вами преступления?

Ответ: Рано или поздно нужно было на это решиться. Я не могла больше терпеть.

Вопрос: Расскажите, как вы совершили убийство.

Ответ: У меня были ключи от квартиры Коляды. Было уже за полночь, когда я открыла дверь и тут же наткнулась на Алевтину. Она стояла в прихожей, как будто ждала моего прихода. Я ей сказала, что мне нужна ее помощь. Коляда страшно обрадовалась. Она считала, что я приползла на коленях, что я сдалась. Коляда стала издеваться надо мной, обзывала меня неблагодарной сопливой девчонкой, которая оторвала ношу не по себе. Я нездорова. Мне нужно отдохнуть. Я хочу пригласить адвоката.

Когда подследственную увели, Кудряшов мрачно предрек:

— Вот посмотришь, явится адвокат, и она вообще ото всего откажется. И от Алевтины, и от Агольцова. Не дура. Не признает своих «тренировок» с электрошоком — и все тут. А у нас только по одному эпизоду свидетель есть. И то слабенький. Опознание проведем, а он до суда все забудет. И что мы ей предъявим? Нитку от ее кофты, которая за подоконник в квартире Коляды зацепилась? Ну она и скажет: да, вообще-то я не раз посещала Алевтину Григорьевну Коляду. И к окошку подходила. Возможно, и цеплялась тогда за что-то. А так — ни Боже мой — никого не убивала. А электрошок — так это для самообороны. Боюсь, дескать, вечером по городу ходить, сами знаете, какая криминальная обстановка в стране.

Воротов угрюмо молчал.

— Хотя ясно же: она заранее с электрошоком-то репетировала, — продолжал сокрушаться Слава. — Решилась уже, но боялась: в случае неудачи ни Алевтина, ни Юра Агольцов ей бы не простили таких штучек-дрючек. Наверняка надо было действовать. Вот она и проверяла — получится ли? Ну и стерва! А сейчас просто красуется перед нами. Поэтому и в убийстве Коляды созналась. Хочется ей выглядеть великой мстительницей. А потом, как до сидения-то в тюрьме дело дойдет, — в отказ пойдет, как пить дать пойдет. Но мне все равно баб жалко, — сказал Кудряшов с чувством. — Боже мой, как же мне иногда становится жалко баб! Как бродячих собак, честное слово. Такие они, бедолаги, жалостные, не нужные никому, голодные. Валяются на холодной мостовой, греются кое-как. Глазенки таращат тоскливые свои. Все их шпыняют, гонят отовсюду. Ничего-то от них самих не зависит. Кого подберут, той, считай, подфартило. А остальные так бесхозными и сгинут. Каждую хочется накормить, помыть и приголубить.

— Если, конечно, они еще не одичали и в стаи не сбились, — мрачно заметил Игорь. — Тогда ты им на фиг не нужен с твоими сантиментами, они сами кого хочешь загрызут.

— Ты известный женоненавистник, да, — оскорбился Слава. — Но вот беда, как сказала бы моя бабушка, бодливой корове Бог рогов не дает.

Воротов никак на критику не отреагировал.

— Может быть, и вправду Алевтина предчувствовала что-то, — сказал ни с того ни с сего, — потому и Долгова позвала в тот день в восемь утра. Позвонила накануне — за два дня, заметь: «Я уезжаю послезавтра в десять, приезжай, проводишь». Долгов говорил нам, но мы ему не поверили. Тому, кто правду говорит, — не верим, тому, кто врет, — верим. Почему так? Вот ты скажи, почему мы решили, что Долгов врет? Какие у нас были для этого основания?

— А еще говорят, — рассуждал о своем Кудряшов, — что в наше время все решают деньги.

— Компьютер и дискеты с информацией, — говорил Воротов, — Коляда отдала Юре. Наверное, в тот же день, когда позвала Долгова «проводить». Или их все-таки забрала убийца? Скорее Юре отдала. Значит, все же чувствовала. Почему ничего не сделала? Не могла? Была так уверена в себе? Алевтина отдала архив Ларисе, компьютерные записи — Юре и позвала Долгова. Действительно боялась, что ее тело долго не найдут? Но способа убийства предположить не могла? Убивать, Слава, люди способны из-за любви. Умирать же за любовь и сегодня почему-то никто не желает. Ты, Слава, просто вознесся на недосягаемую для простого народа высоту. Тебе бы «на земле» поработать, в районном где-нибудь отделении милиции. Там каждый день поножовщина с летальным. И все на почве семейных разборок, из-за того, что жили-были, а потом разлюбили. Или полюбили не того. Или не смогли вовремя расстаться.

— Вот-вот, — не обращая внимания на воротовское ерничанье, кивнул Слава, — чтобы расстаться. Ведь Коляда приезжала к Виталию Александровичу, просила составить астрологические карты нескольких людей, проанализировать, что будет, если эти люди соберутся вместе. Что будет, если несчастные бабы вместе соберутся? Кудряшова это обстоятельство вроде заинтересовывает. Но он делится своими соображениями с материалистом Воротовым. Материалист Воротов отмахивается. Плевать ему на изломанные судьбы женщин. Коляда передала архив Ларисе. Да, она чувствовала свою смерть, чувствовала. У ведьм считается, что нужно кому-то передать «дела», иначе душа ведьмы будет скитаться по земле неприкаянной. Коляда была уверена, что Лариса не заглянет в архив, если, конечно, не случится чего-то экстраординарного. И это экстраординарное случилось. А ведь все было для того только и затеяно, чтобы расстаться. Просто — расстаться. Нет, ты подумай, Ворот, как странно устроен мир! Зачем люди соединяют свои судьбы? Что их так крепко держит вместе?

— Я так понимаю, юным натуралистам пора проведать своих питомцев.

— Спасибо, что напомнил, — поднялся Кудряшов и картинно тряхнул прической.

— Разложившийся элемент, — вслед крикнул Воротов.

Добравшись до своей квартиры, Лариса долго плескалась в ванной, потом приняла снотворное и легла спать. Не было ни одного человека на свете, с которым она хотела бы поделиться пережитым.

Утром Лариса, не открывая глаз, дотянулась до пузырька с таблетками, наугад сыпанула в ладонь, проглотила, не запивая, и снова отключилась.

Ее разбудил требовательный звонок. Шатаясь от слабости, Лариса добрела до прихожей и распахнула дверь.

— Что ты принимала? — мгновенно оценив обстановку, спросил Кудряшов.

Лариса молча повернулась и, задевая углы, поплелась в спальню. Свернулась калачиком на кровати, пытаясь догнать уходящий сон.

— Что ты принимала? — встряхнул ее за плечи Слава.

— Все нормально, — едва прошептала Лариса.

Кудряшов изучил пузырек с лекарством. Заглянул под закрытые Ларисины веки. Пощупал пульс. И отправился варить кофе. Затем он отволок Ларису под душ, не обращая внимания на истошные крики, вывернул на полную катушку кран с холодной водой. Насухо вытер, обмотал простыней тело, пытающееся оказать сопротивление, и, слегка подталкивая, направил на кухню.

В продолжение всех процедур Лариса ругалась, как старый боцман, и это свидетельствовало о том, что она все еще не пришла в себя. Но мало-помалу брань стихала. В какой-то момент Лариса даже замолчала на секунду. Тут Кудряшов решил хватать быка за рога.

— Сегодня арестовали убийцу Алевтины, — быстро выпалил он и с интересом уставился на Верещагину.

Как и следовало ожидать, Лариса молчала.

— Тебе не хочется узнать, кто это?

— Я знаю, — беззвучно пошевелила губами Лариса.

— Чтобы ты окончательно проснулась, — заявил Кудряшов, — я, пожалуй, расскажу тебе все с самого начала. А ты, если я буду ошибаться, поправишь меня. Дорогая, может быть, тебе налить еще кофе? Нет? Итак, жили-были три женщины. Назовем их условно: Лариса, Алевтина и Катя. Между ними были сложные отношения. Не спорь, сложные. С одной стороны, они искренне, по-доброму друг друга любили. С другой стороны, у них было предостаточно причин завидовать друг другу. И даже опасаться друг друга. Впрочем, ситуация-то банальная: в одиночку не справиться. Вместе — тесно. И вот…

— И вот одна из них влюбилась, — неожиданно резко подсказала Лариса.