Мария Мусина - Заклятые подруги

— Совершенно верно. Одна из них, Лариса, влюбилась. Я не берусь, разумеется, судить о высоте чувств вышеозначенной влюбленной, но со стороны, признаться, выглядело это довольно пошло.

— Со стороны чужие чувства всегда выглядят пошло, — мрачно заметила Верещагина.

— Возможно, возможно. Вам виднее. Так вот, роман затянулся на долгие годы. И все уже были не рады этому. Я имею в виду главных действующих лиц. А также благодарных наблюдателей. Надо даже прямо сказать: всем этот роман осточертел. Потому что в орбиту своих разборок влюбленные вовлекали все большее и большее число людей. Героиня этого романа, которую мы условились называть Ларисой, просто зациклилась на своем реванше после многочисленных поражений. И тут ей, можно сказать, повезло. Она открыла в себе редкий дар ясновидения. И с ужасом осознала, что, собственно, в ее жизни происходит. Но было поздно. Поскольку у ее возлюбленного, как вы догадались, была жена, которая этим даром не обладала. Жена, условно обозначим ее именем Оксана, начала массированную атаку на любовницу своего законного супруга. Поскольку все это происходило в одном довольно тесном и узком кругу, Лариса оказалась в мышеловке: она не могла вычеркнуть этих людей из своей жизни, она вынуждена была мириться с их присутствием и корректировать свое бытие, исходя из наличия постоянного раздражителя. И тут ей на помощь поспешили верные подруги — Алевтина и Катя. Ну и Нина, о которой, извините, я не упомянул, поскольку появилась она на горизонте несколько позже.

Да, я совершенно забыл о главном! Для полноты повествования необходимо отметить нравы, прилежно культивируемые дамами. Меж ними считалось, пардонэ муа, западло отступать перед любыми преградами. Перед любыми. И в самом деле, им все было подвластно. Каждой в отдельности. Не говоря уже о той силе, которую они представляли, соединив свои рвения. Так они считали, во всяком случае. И теоретически можно было бы с этим согласиться. На практике же выходило отчего-то диаметрально противоположное. Вот незадача, а, Лариса Павловна?

— Ты хочешь услышать от меня комментарии? — невозмутимо осведомилась Лариса. — Или оправдания?

— Я хотел бы понять, как все это могло произойти…

— Когда я познакомилась с Андреем, дорогой Слава, мне было двадцать четыре года. Не могу сказать, что я сейчас слишком мудра, но тогда я была просто наивная дура, которой было очень легко заморочить голову. Андрей испортил восемь лет моей жизни. Эти годы можно смело вычеркнуть, без сожаления. Так что, хочешь не хочешь — надо было умнеть. И учиться сопротивляться. А что мне еще оставалось? Алевтина, Катя, Нинка — это моя среда обитания. И даже Оксана — моя флора и фауна. Так только кажется, что можно одним волевым усилием разрушить все. Да, можно изменить свою жизнь. Но какой ценой?

— Ты решила это сделать ценой чужой жизни? — взорвался Слава. — Ведь ты знала, как это все повернется.

Лариса с усмешкой посмотрела на него.

— А ты хотел, чтобы на месте Алевтины оказалась я? Я только защищалась. Каждый имеет право на самозащиту, разве нет? Да, я понимала, что Алевтина и Катя настраивают Оксану против меня. Но ведь они говорили ей чистую правду: если бы мы с Андреем не встретились, ее жизнь была бы гораздо спокойнее и стабильнее. Возможно, они поступали при этом нехорошо по отношению ко мне. Но глупо требовать от людей хорошего отношения, его надо заслужить. В чем ты обвиняешь меня? В том, что я в свое время не переругалась со своими подругами? Да, я прощала им мелкие пакости.

— Это стоило одной из них жизни, и еще одна жизнь загублена, — напомнил Кудряшов.

— Я не милиция. И даже не психиатр. Леня Долгов безуспешно пытался не дать ей загубить жизнь. Не получилось у него, как видишь. А уж Леня-то профессионал.

— Ты таким образом пытаешься успокоить свою совесть? — посочувствовал Слава.

— У меня достаточно своих грехов, чтобы я обвешивалась чужими.

— Тогда я продолжу свой рассказ?

Лариса молчала.

— Так как? Продолжать?

— А ты не думал, что в этой истории есть еще одно действующее лицо? — Лариса, прищурившись, посмотрела Кудряшову в глаза.

— Андрей Сафьянов, который хотел во что бы то ни стало избавиться от своей глупой, больной, скандальной жены, но боялся ее шантажа. И в один прекрасный день случайно подсунул ей ключи от квартиры Алевтины. Ты это имеешь в виду?

Лариса пожала плечами.

— Ах вот оно что! Может быть, любящие сердца сейчас наконец воссоединятся?

Лариса поморщилась.

— Не пори чушь. Скажи лучше, вы ее уже допрашивали? Она призналась?

— Она потребовала адвоката. Даже если она на суде будет бить себя в грудь и клясться, что это именно она убила Алевтину, подтвердить ее вину прямыми доказательствами не представляется возможным.

— И Юры Агольцова больше нет… — задумчиво проговорила Лариса.

— Тут, дорогая, не могу тебя ничем утешить, — саркастически заметил Слава. — Скорее всего Юры действительно нет. А может, они с Косулей договорились… Что тогда?

— Не говори глупостей! — В глазах Ларисы заплескался страх.

— А вдруг? Убийцу Коляды, конечно, будут долго лечить в закрытом заведении. Но вряд ли осудят.

Лариса закрыла лицо руками, прошептала:

— Бедная Алевтина…

Кудряшов с минуту молча наблюдал за Ларисиными страданиями, потом сказал:

— Себя пожалей. Думаешь, она тебе простит? Думаешь, они все тебе простят?

Лариса подняла свое бледное, заплаканное лицо.

— Я это знаю. Мне никто никогда ничего не прощает. Да. Никогда и ничего. Все мои грехи всегда оборачиваются против меня. Тут же, немедленно. И я не хотела, чтобы все так вышло. Ты веришь мне? Я не хотела. Я только защищалась.

— Это была опасная игра.

— Это была не игра. Не игра. Если бы я хотела от нее избавиться раз и навсегда, я нашла бы способ дать понять Юре, кто убил Алевтину. Я не сделала этого. Не сделала.

— Ты ждала до последнего. Ты рассчитывала, что Агольцов сам сообразит, что к чему. Иначе ты с самого начала сдала бы его Косуле. Но ты выжидала, когда же он, наконец, пришьет убийцу Алевтины.

— Я не хотела, чтобы были еще жертвы. И не собиралась никого «сдавать», как ты говоришь. Я только хотела, чтобы это все прекратилось раз и навсегда. Чтобы все это кончилось.

— Тебе это не удалось, — отчеканил приговор Кудряшов. — А знаешь, почему? Ты рассчитывала чужими руками решить свою проблему. Так не бывает.

— Она хотела убить меня, меня! — закричала Лариса. — Она только испугалась, что ее тут же поймают. Потому что все знали, как она меня ненавидит.

— Это разные вещи, дорогая Лариса, — устало вздохнул Кудряшов, — ненавидеть и убить.

— Но она же сделала это!

— Она больна. Вы травили больного человека. Вы издевались над ее чувствами. Она была беспомощна перед вами. Вы втаптывали ее в грязь. Вы не ожидали, что она пойдет на убийство. Скорее она покончила бы с собой — так вы думали.

— Покончила бы с собой? — горько усмехнулась Лариса. — Покончила бы с собой…

— Вы, сильные бабы, накинулись на раздавленное жизнью создание.

— Раздавленное создание? Да ты знаешь, что она однажды уже нашла какого-то отморозка, да тот наложил в штаны от страха, когда узнал, кого именно ему предлагают убить, и побежал к Агольцову клясться, что он не станет этого делать.

Кудряшов был ошарашен.

— Значит, Агольцов это имел в виду, когда говорил о твоей неблагодарности?

— Вот и тут я оказываюсь сволочью. А что мне оставалось? Смотреть спокойно, как этот бандит расстреливает людей? Я никогда ни о чем не просила Юру, спасибо ему, конечно, за заступничество. Я могла тогда же попросить Агольцова утихомирить ее. И он сделал бы это.

— Но ты предпочла свои методы расправы над ней.

— Слава, женщина, которая может убить ради мужика, недостойна такого сочувствия. Ей надо было давно развестись с Андреем и зажить своей жизнью. У нее бы все получилось. Но она вцепилась в него мертвой хваткой. Чувствовала же, что он ее не любит. Прекрасно это знала. А он, чтобы расстаться с ней, сделал из нее убийцу. Думаешь, мне легко было наблюдать, как он внушает ей мысль, что во всем виновата я одна? Человек, которого я любила, которому не сделала ничего плохого, изо дня в день готовил мою смерть, планомерно и расчетливо. А ведь он знал, что Оксана — сумасшедшая, уж он-то это знал лучше всех. И Алевтина знала. Так в чем ты меня винишь? В том, что я, словно овечка, не отдала себя покорно на заклание?

— Хорошо, — сказал Кудряшов, — предположим, что ты права. Но разве не ты, подливая масло в огонь, усиленно внушала Нине Приходько, Кате Померанцевой, а через них и Оксане Сафьяновой, что Алевтина способна своими магическими действиями принести им существенный вред?

— Слава, — Лариса молитвенно сложила руки, — это чистая правда. Никогда нельзя вмешивать в свои отношения третью, якобы нейтральную силу. Никому никогда нельзя рассказывать о своих чувствах. Ничьих советов нельзя слушать. Я говорила об этом и Кате, и Нине, я хотела как лучше. Но ведь они не слушали меня.