Яна Розова - Сожжённые цветы

Геля молчала. Её трясло от этих разборок, её тошнило от патернализма этого толстого козла. Притом она боялась открыть рот, потому что знала: если откроет, то рыгнёт на коллег синим пламенем и будет поливать огнём, пока не испепелит вчистую.

Задрав нос, Черкасова встала, молча прошествовала к выходу. Потом картинно остановилась, обернулась на бывших теперь сотрудников, демонстративно громко хмыкнула и вышла в коридор, треснув дверью.

Избалованная в детстве бабушкой и воспитанная без капли любви отцом и матерью, увлекающаяся идеей из-за красоты её звучания и отрицающая непреложные истины, холодная и порывистая, ласковая и жестокая, Геля относилась к тому типу людей, которые никогда не взрослеют по-настоящему. В ней нелогично сочетались детская безответственная шаловливость, подростковый максимализм, девичья мечтательность и скрытая жестокость самки, потерявшей детёныша.

Неудивительно, что — выражаясь фигурально — Гелю носило по бездорожью самых разных идей. В институте, переживая лучшее время своей жизни, она увлеклась феминизмом, а следом объявила себя лесбиянкой. Надо признать, что для того времени это звучало смело, что Гелю заводило — до тех пор, пока слова не приходилось подтверждать делом.

После увядания розового периода Геля воспылала интересом к оккультизму. Она научилась гадать на картах и предсказывать судьбу. Следом загорелась идеей ехать на Кубу, помогать последнему в мире социалистическому острову отстаивать себя в мире капитала. Затем последовал период осмысления ницшеанства, но он продлился недолго.

Окончив истфак, Геля уехала в археологическую экспедицию, раскапывающую курганы в Монголии. Из экспедиции Черкасова вернулась беременной, виновник её положения заявил, что их роман был ошибкой. Из чистой злобы Геля пошла на аборт, а уже на следующий день жестоко раскаялась: убийство ребёнка стало страшным потрясением, перевернувшим её мир.

После аборта Геля словно бы завяла: она неделями лежала в кровати, читая легкомысленную литературу и временами плача без повода. Понаблюдав за ней, отец решил, что дочери надо работать, и пристроил её на кафедру культурологии педагогического института.

Геля смирилась.

Постепенно она возвращалась к себе настоящей, попутно осознавая, что сидит по уши в болоте. Ненастоящие интеллигенты неискренними голосами воспевали несуществующую высокую культуру Гродина. В атмосфере пафоса и лжи Геля начала предчувствовать ментальную гибель. Спасаясь, стала игнорировать работу, а теперь провалилась на комиссии, что означало: ждать повышения и прибавки к зарплате не стоит.

Геля решила уволиться.

Незадолго до комиссии потерпела крах и личная жизнь Гели: её парень ушёл к другой. Объяснил так: она беременна, и мне надо на ней жениться. Гелю поразило, что он встречался одновременно с двумя девушками, а Антон объяснил, что виноват: влюбился в обеих и не мог выбрать. И вот — выбор за него сделала судьба. Ледяная волна обиды, ненависти и бессилия затопила Гелю.

Её озлобление росло. Светка была замужем, у неё росла дочь, Наташка вышла замуж и родила сына, Сонька тоже воспитывала наследника. Слушая рассказы подруг о детях, встречая по дороге счастливых мамаш с их отпрысками, Геля убеждала себя, что родительское самодовольство отвратительно.

Ещё больше ненавидела Геля влюблённые пары. Она осматривала каждую, мысленно придираясь, растаптывая девушку или парня, или обоих: у этой бабы слишком толстые ноги, у этого парня торчат уши! Понимая, что надо бороться со своей тёмной стороной, Геля одёргивала себя, но со временем — всё реже.

Вскоре она почти прекратила встречаться с подругами — отчасти по собственному желанию, отчасти потому, что и они стали сторониться её.

Иногда Геля вспоминала, как хорошо было им Пятерым вместе…

Студенты в коридоре сновали косяками и поодиночке, со всех сторон Геля слышала «Здрасьте!», а ответить не могла: горло сдавил спазм. Пытаясь успокоиться, подошла к окну, глубоко вдохнула и выглянула на улицу.

Взгляд случайно упал на припаркованную к обочине крутую иномарку. Гладкие блестящие бока машины радовали глаз. Геля представила себе, как она садится в кожаные кресла такого вот авто и уезжает из этой жизни — навсегда!

Вдруг из машины Гелиной мечты вышел хорошо одетый молодой мужчина.

«С таким уехать было бы вдвойне приятно!», — решила Геля.

Он обошёл автомобиль и распахнул дверцу перед… Викой Петренко!

Геля стиснула зубы. Она помнила кафедральные сплетни о том, что муж Вики — бизнесмен, владелец цеха по производству колбасы. Петренко недавно купили новую квартиру в центре, 150 квадратных метров роскоши, отдыхают по два раза в год за границей. И у них есть ребёнок!

«Почему одним — всё, а другим — ничего?», — злость сменилась жалостью к себе.

Нацепив тёмные очки (надо же, она не забыла на кафедре сумку!), Геля покинула здание института. Идти домой не имело смысла: мать только и ждёт повода запилить дочь до смерти.

Геля побрела по городу в отупении, нахлынувшем после приступа злобы. Чтобы протянуть время, зашла в ЦУМ, купила лак для волос и ненужную губную помаду. Совершенно случайно набрела на ювелирную мастерскую, вспомнив, кстати, что у неё сломался замочек на золотой цепочке.

В маленьком помещении у окошечка для приёма заказов собралась очередь в несколько человек. Первой стояла пожилая женщина, просившая отполировать ей крестик. Увидев старинный православный крест, Геля вспомнила Иру Китаеву.

За старушкой стояли мужчина и женщина — парочка! Мужчина симпатичный, черноволосый и стройный, женщина — молодая блондинка. Судя по их неброской, но дорогой одежде, купленной явно не на гродинском вещевом рынке, вкус и деньги у парочки имелись.

Геля отвела от них завистливые глаза. А они демонстрировали приёмщице драгоценности.

— Эти серьги мы уже носили в ремонт, но нам сказали, что здесь ничего поделать невозможно, — говорила женщина. — А это кольцо мне муж на годовщину свадьбы подарил, но оно большое. Можно его уменьшить?

— Покажи ещё цепь, — сказал муж. — У нас ребёнок, три года. Порвал её.

Геля передёрнулась: опять! У всех — деньги, дети… Ох, как тошно!

Она отвернулась и встретилась взглядом с парнем, занявшим очередь за ней. Бритый, с трёхдневной щетиной на лице и нагловатыми выразительными карими глазами. Непонятно с чего он усмехнулся и подмигнул Геле. Она возмущённо отвернулась.

Тем временем парочка, нахваставшись своей нехилой житухой, направилась к выходу. Драгоценности она забрала с собой, не удовлетворившись сервисом мастерской.

Геля уже шагнула к окошечку, когда неожиданно почувствовала прикосновение к своему локтю. Обернувшись, увидела лысого.

— Девушка, помогите мне!

И властно потянул за собой.

Не успев ничего подумать, Геля оказалась на улице. Гадкая парочка стояла посередине тротуара. Блондинка ещё держала в руках замшевый мешочек с безделушками.

— Отвлеки мужика! — тихо скомандовал бритый.

И тут Геля всё поняла. Она подошла к мужу блондинки, предварительно нащупав в сумке гладкий длинный цилиндр.

— Извините, можно вас спросить? — произнесла Геля, и когда мужчина повернулся — направила струю лака для волос прямо ему в глаза.

Несколько секунд мужик стоял, не шевелясь, а потом заорал от боли. Его жена тоже повернулась к Геле — ещё не понимая, что произошло. Воспользовавшись заминкой, бритый вырвал из рук блондинки замшевую сумочку и рванул прочь. Геля успела брызнуть лаком и в рожу блондинке, а потом бросилась следом за лысым, радуясь, что на ней сегодня свободные брюки и кроссовки.

Прохожие шарахались в разные стороны, сладкая обворованная парочка вопила на все голоса, а Геля почувствовала такой мощный выброс адреналина, что даже засмеялась. Как будто ей двенадцать лет, и она вместе с приятелями ворует яблоки в саду злой соседки!

Бритый бежал не в полную силу, а так, чтобы за ним успевала помощница. На ходу он кивнул ей — направо, скорее! — и свернул за угол. Она повторила его манёвр, чуть не врезавшись в роскошную тачку, стоящую прямо за поворотом. Резко затормозив, Геля разглядела вишнёвый двухдверный «Мерседес» — спортивный кабриолет с откинутым верхом. В это чудо автомобилестроения ловко впрыгнул её партнёр.

— Быстрее, садись сюда!

И Геля перескочила через закрытую дверцу со стороны пассажирского сидения, упав в разогретое солнцем кресло. Получилось легко и ловко.

Парень одобрительно улыбнулся, кабриолет, взревев как дикий застоявшийся зверь, рванул с места.

Вишнёвый «Мерседес» летел по полуденному Гродину, пыльному, затоптанному и заплёванному городишке, где никогда не случается чудес. Геля слегка обалдела от ветра, от скорости, от мелькания машин, но больше всего — от сознания того, что едет в роскошной тачке и все её видят.