Александр Смирнов - Вавилонская башня

Партизаны терпели — война всё-таки. Но прошла неделя, началась вторая, а боевая подготовка не прекращалась. Естественно, по отряду поползли слухи, что командир был ранен, и не просто ранен, а контужен, и не просто контужен, а в голову. Трудно предположить, чем бы всё это закончилось, если бы с уст строгих командиров, как последний аргумент, не слетела всем до боли знакомая фраза: "… по законам военного времени".

Заместитель начальника лагеря Шольц, что называется, рыл носом. Он затребовал из управления копии всех пропавших документов, изучил личное дело каждого пленного. наконец организовал тотальную слежку за всеми, кто передвигался по территории лагеря, были задействованы все стукачи, но результатов не было. Ничто не указывало на то, что в лагере действует шпион. Чувствуя беспомощность своего помощника, начальник лагеря сам подключился к расследованию.

Каждое утро он обходил всех узников и внимательно разглядывал каждого. После очередного такого осмотра, штандартенфюрер вызвал к себе заместителя.

— Ну, что? — спросил он, довольно потирая руки.

— Как всегда, ничего, — ответил тот, пожимая плечами.

— Запомните, друг мой, ни в одной армии мира нет идеотов, которые будут совать свои головы под пули без всякой причины — просто так. Номер 95007!

— Что, этот мальчишка!?

— Именно мальчишка. Посмотрите внимательно его личное дело. Обратите особое внимание на год рождения.

Заместитель раскрыл дело, и не поверил своим глазам. По документам выходило, что заключённому сорок пять лет.

— Они в суматохе подменили заключённого, — продолжал рассуждать штандартенфюрер. — Времени у них не было, и они схватили кого попало. А чтобы мы ничего не поняли, документы уничтожили.

— Феноменально! — воскликнул заместитель. — Как же вы догадались?

Если минуту назад штандартенфюрер был готов разорвать на части своего тупого заместителя, то сейчас подхалимаж поменял всё местами. Он отечески похлопал его по плечу и самодовольно сказал:

— Против опыта не попрёшь!

— Прикажете доставить? — вытянулся перед начальником заместитель.

— А связи? Неужели вам не интересно, зачем к нам прибыл гость с той стороны?

Неожиданно лицо штандартенфюрера стало суровым.

— Следить днём и ночью! О каждом его шаге докладывать мне лично!

— Слушаюсь, господин штандартенфюрер! — Заместитель в приветствие вытянул руку и вышел из кабинета.

Как бы странно это не казалось, но узнать время построения было гораздо труднее, чем составить карту лагеря и заложить её в тайник. Дело в том, что Василий ни слова не понимал по-немецки. Да если бы даже понимал, то всё равно ничего не мог бы услышать. Солдаты всегда находились на приличном расстоянии от пленных и услышать, что они между собой говорят, было совершенно невозможно. Администрация осуществляла связь с заключёнными только через бригадиров и старших по баракам, а те сами ничего не знали. Василий весь превратился в слух. Он слушал всё: и русскую речь, и немецкую, и даже шум взрывов на каменоломне, но всё было тщетно — время неумолимо приближалось к заветной дате, а задание командира рядовой выполнить не мог.

Как известно, упорство рано или поздно, но всегда вознаграждается, если это упорство, конечно, а не праздное любопытство. Однажды ночью, когда все в бараках спали, Василий услышал разговор старшего по бараку со своим приятелем:

— Двадцатого у них в одиннадцать будет торжественное построение, не вздумай из барака выйти, охрана откроет огонь на поражение.

С души разведчика словно камень свалился. Он дождался, когда все уснут, достал из ботинка небольшой клочок бумаги, огрызок карандаша и нацарапал им две палочки, что означало одиннадцать. Василий посмотрел на своё донесение и хотел подправить цифры. "Не поймут" — подумал он. Но карандаш сломался, и подправлять было больше нечем.

В кабинет начальника лагеря радостно вбежал заместитель. Он положил на стол клочок бумаги и провозгласил:

— Всё, он вышел на связь!

— Что это?

— Номер 95007 заложил это в тайник, когда работал на каменоломнях.

— Я спрашиваю, как это оказалось у вас?

— Но вы же сами приказали следить…

— Я приказал следить, а не запускать руки, куда не положено! — заорал начальник. — Разве вы не понимаете, что за этой информацией должен кто-то прийти? Немедленно положите это на место!

— Это невозможно, — не сказал, а как-то проскулил заместитель. — Тайник обвалился, когда я это вытаскивал.

— Господи, с какими идиотами приходится работать! Ну и как мы теперь узнаем, что это за информация?

— Там две палки всего.

— Это информация, а не две палки. Человек ради этих двух палок залез в самое пекло, откуда живым ему не выбраться. Ты это хоть понимаешь? Представляешь, какого рода должна быть информация, чтобы пойти на такой поступок?!

— Надо его допросить.

— Теперь-то уж конечно. Другого выхода не остаётся.

Заместитель развернулся, чтобы уйти, но штандартенфюрер остановил его.

— До смерти смотри не допроси, а то и здесь всё сломаешь.

Начальник безнадёжно махнул рукой и добавил:

— Хотя вряд ли вы с ним договоритесь.

Василия били минут двадцать. Били и ничего не спрашивали. Только когда он потерял сознание, избиение закончилось. Тело оттащили от места расправы и бросили в угол. В комнату зашёл заместитель начальника лагеря.

— Как он? — спросил заместитель палача.

— Нормально. Можно допрашивать.

— Посадите его на стул, как-никак он в гости к нам пришёл.

Палач приволок бесчувственное тело Василия и усадил его на стул.

— Наручники одевать?

— Не надо. Он уже не способен оказывать сопротивление.

Палач принёс ведро с холодной водой и вылил содержимое на голову Василию. Сознание тотчас вернулось к нему.

— Очухался? Вот и ладненько.

Василий осмотрелся по сторонам, увидел палача и инстинктивно дёрнулся в сторону.

— Не пугайся. Он больше не будет, если конечно мы договоримся. Собственно он тебе ничего ещё не делал. Это для того, чтобы мы лучше понимали друг друга. Допроса-то ещё не было.

Эсэсовец протянул клочок бумаги и показал его пленному.

— Что это такое?

Рядовой отвернул голову. В тот же момент резкая боль поразила всё тело. В нос ударил едкий запах палёного мяса. Вася опять потерял сознание. И опять ведро с холодной водой вернуло его в этот кошмар.

— Не хочешь быть предателем? А кто же хочет? Никто не хочет, а всё равно становятся. Этих пыток ещё никто не выдерживал. И тебе не выдержать, ты уж мне поверь. Хорошо, я помогу тебе. Это информация, которую ты передал своим. Мы их поймали у тайника. Есть ли смысл запираться? Меня просто интересует, что означают эти две палки?

— Вот и спроси у них, если поймал, — ответил Вася.

Удар железного прута переломил голень правой ноги, но партизан не потерял сознание.

— Вот видишь, к чему приводит грубость? Ну, зачем тебе всё это? Ты же молодой ещё, тебе жить и жить. Ноги твои срастутся, раны заживут. Но ведь дальше процесс пойдёт необратимый. И всё из-за двух палок?

— Не скажу, — простонал партизан.

Плеть сорвала кожу со спины. Василий упал на пол. Палач вылил на него уже не одно, а четыре ведра воды. Когда глаза жертвы открылись, он снова посадил её на стул.

— Вот видишь, я не шучу.

В глазах помутилось, и Василий провалился в какую-то мглу.

— Хватит на сегодня, — сказал палачу заместитель, — а то ещё загнётся чего доброго. Завтра продолжим.

Ни завтра, ни послезавтра так и не удалось узнать, что означают две палки на маленьком клочке бумаги. Боясь, что допрашиваемый не выдержит пыток и умрёт, заместитель прекратил допросы и был вынужден доложить об этом начальству.

— Значит, так ничего и не сказал? — спросил штандартенфюрер.

— Никак нет.

— Нам бы таких солдат, мы бы уже давно в Москве были. Где он сейчас?

— В бараке.

— Поместить в госпиталь, в отдельную палату. Обходиться с почтением, как подобает обходиться с героем. Завтра после торжественного построения расстрелять. Это будет наш подарок Фюреру.

Поздно ночью партизаны были выведены на исходную позицию. Снайперов посадили на деревья и замаскировали так, что их не было видно даже с двух метров. Метатели гранат находились почти у самых стен лагеря. Их завалили мхом и ветками. Не смотря на то, что весна была тёплая, командир понимал, что после многочасового лежания на земле, как минимум, половина его войска после проведения операции заболеет.

Особенно зябко было под утро. Но натренированные командиром, бойцы лежали тихо, ничем себя не выдавая.

Командный пункт командира был расположен на небольшой возвышенности, оттуда в бинокль поочерёдно с Кузьмой он наблюдал за лагерем.