Эдмунд Бентли - Последнее дело Трента

– Марлоу объяснил мне. Американец был правой рукой Мандерсона в делах, и, естественно, ни на что другое его не оставалось. Марлоу, наоборот, не имел никакого отношения к финансовым операциям. Его сфера – лошади Мандерсона, его автомобили, его яхта, его спортивные и прочие увлечения. Он был полезным вообще и располагал для этого немалыми деньгами. Конечно, все это мог бы одолеть и американец, но секретарь-англичанин – давняя прихоть Мандерсона.

– Что же, во вкусе ему не откажешь, – заметил Трент. – Но возвратимся к делу. Вы только что сказали, что живым Мандерсона видели последний раз в этой комнате. Это со слов слуг. – Трент помедлил, глядя на залитые солнцем луга. Не затруднит ли вас еще раз, со мной вместе, выслушать эти показания?

Вместо ответа Марч позвонил, и тотчас явился худощавый человек средних лет, чисто выбритый, с манерами вышколенного слуги.

– Это мистер Трент, он уполномочен миссис Мандерсон вести расследование, объяснил сыщик. – Ему хотелось бы выслушать и вас.

Мартин сдержанно поклонился.

– Я видел, как вы подходили к дому, сэр, – сказал Мартин с бесстрастной вежливостью. Его речь была медленной и весомой. – Мне приказано во всем помогать вам. Вы желали бы услышать об известных мне обстоятельствах воскресной ночи?

– Пожалуйста, расскажите, – произнес Трент с важной строгостью: речь Мартина взывала к его чувству юмора, и он едва удержался от смеха.

– В последний раз я видел мистера Мандерсона…

– Нет, нет, пока не об этом, – вежливо прервал его Трент. – Припомните, пожалуйста, в мельчайших подробностях, когда и как вы видели его, ну, скажем, после ужина.

– После ужина, сэр? Хорошо… После ужина мистер Мандерсон и мистер Марлоу гуляли по дорожке сада и разговаривали. Если вы спросите меня о подробностях, то я скажу вам, что они разговаривали о чем-то важном, потому что я слышал, помню, как, мистер Мандерсон сказал: «Если Харрис там, дорога каждая минута. Вы должны двинуться немедленно. И ни слова ни единой душе». Мистер Марлоу ответил: «Очень хорошо, я только переоденусь и сразу же буду готов». Я слышал это хорошо, потому что как раз в это время они проходили под окнами моей каморки. Затем мистер Марлоу пошел в свою спальню, а мистер Мандерсон тут же позвонил мне из библиотеки. Он велел отправить кое-какие письма и сказал, чтобы я пока не ложился спать, так как мистер Марлоу уговорил его прокатиться с ним при лунном свете на машине.

– Это любопытно, – заметил Трент.

– Я тоже так подумал. Я вспомнил фразу «ни слова ни единой душе» и решил, что автомобильная прогулка рассчитана на то, чтобы сбить кого-то с толку.

– В котором часу это было?

– Это было около двадцати двух часов, сэр. Поговорив со мной, мистер Мандерсон дождался, пока мистер Марлоу спустится к автомобилю. Потом он вошел в гостиную, где находилась миссис Мандерсон.

– Это удивило вас? Мартин опустил глаза.

– Если уж вы задаете мне этот вопрос… – сказал он осторожно. – Я не видел, чтобы он заходил в ту комнату с момента нашего приезда в этом году. Он предпочитал сидеть по вечерам в библиотеке… У миссис Мандерсон он пробыл всего несколько минут. Потом он и мистер Марлоу уехали.

– Вы видели, как они отъезжали?

– Да, сэр. Они поехали по направлению к Бишопсбриджу.

– Когда вы увидели мистера Мандерсона после поездки?

– Через час или около этого, сэр, в библиотеке, в четверть двенадцатого часы били на церковной башне. Должен сказать, что у меня очень острый слух, сэр.

– Предполагаю, что мистер Мандерсон позвонил вам. Что он делал, когда вы откликнулись на вызов?

– Мистер Мандерсон, сэр, выставлял графин с виски, сифон и стакан из шкафа, в котором он их держал. Трент поднял руку.

– Скажите мне, Мартин, мистер Мандерсон много пил? Понимаете, это не праздное любопытство. Я прошу вас сказать правду, ибо, может быть, как раз это обстоятельство прояснит дело.

– Не колеблясь скажу вам все, что уже сказал инспектору, сэр, – ответил Мартин строго. – Мистер Мандерсон, учитывая то положение, которое он занимал, был человеком удивительно воздержанным. За четыре года моей службы у него я никогда не видел, чтобы он увлекался спиртным. Лишь изредка он позволял себе немного виски с содовой пред сном. Но и здесь не было ни привычки, ни пристрастия. Он предпочитал различные минеральные воды. Держал их здесь, в шкафу, потому что не любил, когда за ним ухаживают больше, чем нужно. Поэтому понятно, что я никогда не являлся к нему без зова. Он ненавидел, когда его спрашивали, не нужно ли ему еще чего-нибудь. Удивительно простым в своих запросах, сэр, был мистер Мандерсон.

– Хорошо, значит, он позвонил вам прошлой ночью в четверть двенадцатого. Не можете ли вы точно вспомнить, что он сказал?

– Думаю, что могу, сэр. Вначале он спросил, пошел ли спать мистер Баннер, я ответил. Затем он сказал, что кому-то надо побыть до двенадцати тридцати у телефона, должны передать важное сообщение. А так как мистер Марлоу уехал по важному делу в Саутгемптон, мистер Мандерсон хотел, чтобы известие принял я, если оно будет. Он также попросил сифон свежей содовой воды. Это все, сэр.

– Вы ничего необычного в нем не заметили?

– Нет, сэр, ничего необычного. Когда я откликнулся на вызов, он сидел за столом с телефонной трубкой и, отдавая мне распоряжения, ждал междугородного разговора. Когда я вернулся с содовой, он уже разговаривал.

– Помните ли вы что-нибудь из того, что он говорил?

– Очень мало, сэр. Речь шла о ком-то, кто находился в каком-то отеле… Разговор не представлял для меня интереса. В комнате я находился ровно столько времени, сколько понадобилось для того, чтобы поставить сифон на стол и уйти. Когда я закрывал дверь, он говорил: «Вы уверены, что его нет в отеле?»

Или что-то в этом роде.

– И вы последний раз видели его живым?

– Нет, сэр. Несколько позже, в половине двенадцатого, когда я устроился в своей каморке с книгой, оставив открытой дверь, я услышал, как мистер Мандерсон поднялся наверх, в свою спальню. Я тут же пошел закрыть окно в библиотеке, запереть входную дверь.

– Я полагаю, вы ни на минуту не задремали, пока ждали телефонного звонка?

– О нет, сэр. Я страдаю бессонницей, особенно вблизи моря, и обыкновенно читаю до полуночи.

– А телефонное сообщение?

– Его не было, сэр.

– Вы, очевидно, спите с открытыми окнами в эти теплые ночи?

– Окно никогда не закрывается на ночь, сэр.

Трент походил по комнате, остановился против Мартина.

– Вы пошли закрывать окно в библиотеке. Какое окно?

– Окно напротив двери, сэр.

– Меня интересует, мог ли кто-нибудь снаружи заглянуть в окно.

– Свободно, сэр, если он попал в сад. В жаркую погоду занавеси никогда не закрывались. Мистер Мандерсон часто курил по ночам и смотрел в темноту. Но он сидел так, что снаружи его не было видно.

– Так. А теперь скажите мне вот что. У вас, как вы сообщили, острый слух. Вы слышали, как мистер Мандерсон вернулся из сада после ужина. А когда он возвращался с автомобильной прогулки?..

Мартин помолчал, услужливо напрягая память.

– Как правило, Мандерсон входил через парадную дверь, вешал шляпу и пальто в прихожей и шел через переднюю в кабинет. И я всегда слышал стук двери. Похоже, что он очень торопился к телефону, поэтому прошел через лужайку и влез в окно – это с ним бывает. Он поступал так, когда спешил по какому-то важному делу. Теперь я вспоминаю, что на нем была шляпа, когда он говорил по телефону, а пальто было брошено на стол. Он резко отдавал распоряжения, впрочем, как всегда, когда бывал занят. Стремительным человеком был мистер Мандерсон.

– Значит, он показался вам очень занятым. Но вы ведь только что сказали, что не заметили в нем ничего необычного. Меланхолическая улыбка скользнула по лицу Мартина.

– Ваше замечание свидетельствует о том, что вы не знали мистера Мандерсона, сэр, простите меня. В таком его состоянии не было ничего необычного, напротив. Я долго привыкал к нему. Временами он мог часами сидеть, покуривая сигару или читая. Но когда он писал, диктовал, отправлял телеграммы, отдавал приказания – и все одновременно, это ошеломляло меня до головокружения. Так что в стремлении поспеть к телефонному вызову через окно не было ничего необычного.

Трент повернулся к инспектору и встретился с ним глазами. Марч, не желая показать, что понял линию допроса, начатую Трентом, впервые задал вопрос:

– Значит, вы оставили его сидящим перед телефоном, у открытого окна, с зажженым светом и с напитками на столе, не так ли?

– Именно так, мистер Марч. – Оценивающий ум Трента моментально отметил изменчивость речевой манеры Мартина, понизившийся вдруг тонус его вежливости. Однако следующий вопрос Марча быстро вернул его к делу.

– Вы сказали, что мистер Мандерсон изредка пил перед сном виски. Пил ли он в эту ночь?