Юлия Кристева - Смерть в Византии

Курсор на дисплее подведен к досье «Пути Первого крестового похода», щелк — и высвечивается карта средневековой Европы: предок Креста наверняка отправился в путь с войском Готфрида Бульонского.[22] Прошли Венгрию, перешли реку Саву, взяли Ниш, Софию, Филиппополь. Верные своему предводителю солдаты почти не разбредались, а бароны — лотарингские и нормандские, — как и их вилланы, ни за что не остались бы во Фракии: слишком жарко, слишком пестро, рябит в глазах. Трудно представить, что только одни Крест решил покинуть войско и осесть на чужбине. А может, предок явился сюда с войском Гуго Французского?[23] Вполне вероятно. Эти неграмотные варвары вызывают у Анны смех: после триумфального шествия младший брат короля Франции Филиппа I (сам король не мог возглавить крестный поход, потому как был отлучен от Церкви за расторжение брака) Гуго де Вермандуа, чей корабль потерпел крушение неподалеку от Диррахия, то бишь Дураццо, в жалком виде появляется на берегу. Алексей Комнин подбирает француза, или франка — как кому нравится, — предоставляет ему богатый стол, кров, осыпает его подарками, милостями, везет в столицу. «Не прямой дорогой, но в объезд, через Филиппополь…», — уточняет летописица. Крест вполне мог входить в число этих искателей приключений — jeez! — если только не явился в Византию с графом Тулузским — Раймондом де Сен-Жилем,[24] который более других приглянулся Алексею и который, однако, так и не сделался его вассалом, а лишь принес клятву верности.

Загадка не столь неразрешима, как представляется науке, все становится целесообразным для историка, чей ум нацелен на вечное, нетленное: ищущий да обрящет, откуда пошел его род. А вот пускаться в расследование, почему землепашец Каин убил своего брата пастуха Авеля, предка первого из Крестов, нужды нет. Но кем же был этот паломник ко Гробу Господню, которому пришла в голову странная мысль осесть во Фракии? Откуда он явился и с какими средневековыми переселенцами оказался там? Пуститься по его следам, вычертить его путь — только это нам и остается, пока мы еще здесь. Уже и наши собственные пути-дороги включены в карты, мерцающие на экранах, ведь и мы, считающие себя донельзя сумасбродными, чудаками, каких свет не видывал, — странники и крестоносцы лишь определенного отрезка времени, да и какие мы крестоносцы!

Когда Себастьян писал свой роман, его занимали две вещи: откуда пустились в путь войска Гуго Вермандуа и Сен-Жиля? Из каких краев были варвары, ставшие подлинной страстью Анны, — сегодня это ясно (разумеется, наряду с отцом, но, может быть, даже в большей степени, чем он, и уж в любом случае иначе). Каким голодом, отчаянием, безумием, верой были они гонимы?

Путь Сен-Жиля пролег вблизи Филиппополя; оставив позади Хорватию, провансальцы прошли Дураццо, достигли Водены и Салоник, подошли к Христуполису — современной Кавале, — и тут многие из них, отчаявшиеся либо обращенные в бегство болгарскими наемниками и печенегами Алексея, рассеялись. Может, тогда-то и добрался первый из Крестов до Филиппополя?

История донесла до нас несколько прославленных имен провансальского похода: Раймонд де Сен-Жиль из рода Валантинуа, епископ Пюи Адемар Монтёйльский,[25] которому Папа Урбан II доверил духовное руководство крестовым походом. Адемар и впрямь руководил, только не явно — во всяком случае, в поход он выступил без меча, оставленного в родной Оверни, а вот бесстрашному Сен-Жилю пришлось-таки выказать свою воинскую доблесть.

«Адемар со своим окружением из писцов, см. подробнее…» — вывел на экране Себастьян, наведя курсор на название «Пюи-ан-Велэ», в левой стороне карты, которую ему удавалось что ни день пополнять новыми названиями, выловленными в литературе.

Он еще не отыскал того, кого искал, но уже понимал, каков ареал его поисков и его романа: от Санта-Барбары до Филиппополя путь проляжет через Константинополь с Анной Комниной и, возможно, через Пюи-ан-Велэ. Поиск продолжается…

Когда наваливается усталость, Себастьян нервно рвет на себя створку окна, выходящего на бухту, и полной грудью вдыхает легкий ветерок. Он не выносит смрадной духоты, запаха подмышек себе подобных, пусть даже это ему только кажется. В замкнутых пространствах офисов и кабинетов всегда пахнет потом и гениталиями. Свежего воздуха! Стая бакланов облетает лагуну, слышатся радостные крики сытых пернатых хищников. Себастьяну по нраву их подобные лазерному лучу взгляды. Как бы хотелось и самому стать обладателем такого же взгляда, вспарывающего пространство и время. Им подвластны мельчайшие детали, они и его видят, когда он сидит за окном у компьютера, для них нет границ, что Санта-Барбара, что Византия. Вместе с бабочками птицы — единственные живые существа в мире, которыми можно любоваться, не слишком заблуждаясь на их счет, и никакое иное существо — ни кошка, ни собака, ни любое другое, поддающееся приручению, — не идет в сравнение. Себастьян не понимает, как можно сторониться птиц, их безруких, далеких тел. Серебристые чайки, кобчики, тростниковые луни, крачки — эти непорочные убийцы часто надают отвесно вниз, чтобы схватить рыбу или угря под обрывом, и вновь, не чувствуя за собой никакой вины, взмыть, ввысь, к берегам другого мира…

Сегодня их стая что-то очень уж шумлива, будто они чуют бурю, однако на небе ни облачка, разве что слишком уж совершенен по форме огненный диск, да крики бакланов такие странные, будто их уже захватило магнитной бурей.

В комиссариат Рильски и Попов заявились только некоторое время спустя. Я пыталась взять себя в руки, но грохот перестрелки так и стоял в ушах, а саму меня бросало то в жар, то в холод и трясло. Радиосвязь была включена, и по отдельным фразам я поняла, что где-то ближе к Морскому храму идет бой.

— В смелости вам не откажешь. Но можно ли быть такой неосторожной! Черт побери, ну к чему подвергать свою жизнь опасности, в Санта-Барбаре и без того гора трупов! — С этими словами Рильски ворвался в свой просторный кабинет. Даже несмотря на загар, было заметно, как он побледнел, оставаясь при этом неотразимым. Он очень старался не преувеличивать важность случившегося. — Успокойтесь, в данный момент — подчеркиваю, в данный момент — вам ничего не грозит. Главной мишенью остается преподобный Сан… вернее, оставался. Он только что покинул нас. Я прямо оттуда…

Несмотря на его присутствие и хорошие новости, передряга, из которой я вышла целой и невредимой, хоть и была затеяна не ради меня, заставила сильнее обычного биться мое сердце; ладони покрылись холодным потом. Смерть преподобного почему-то вовсе не радовала Нортропа. Даже напротив, как будто ставила его в затруднительное положение.

— Найден мертвым в своей спальне в Морском храме. Сообщение об этом пришло как раз в ту минуту, когда на стоянке завязалась перестрелка. Сценарий тот же: пуля в голову, живот вспорот, будто бы он сам себе сделал харакири, по пояс обнажен, а на спине вырезано что-то вроде цифры «восемь». Один из их священных символов, я полагаю. Рубашка сыщется, как и в других случаях, позже, с тем же знаком, начертанным кровью, плюс какое-нибудь имя собственное. На прошлой неделе точно таким же манером был убит на собственной вилле продавец оружия, высокопоставленный член секты. Его одежда была обнаружена в нескольких километрах от места преступления, и на ней точно такой же знак и имя: Белл. То же и с трупом сводника, члена «Нового Пантеона», найденным десять дней назад, — восьмерка и подпись «Роки».

— Этих имен — Джо, Белл, Роки — набралось уже к сегодняшнему дню восемь штук. Явно действует один и тот же псих. Это кого хочешь доконает, шеф…

Шефу ли было этого не знать.

— Это входит в его планы, Попов. Он нас дразнит. Он или они: вполне возможно, что это целая группа психов, как вы выражаетесь, если не целая секта, соперничающая с «Новым Пантеоном». А знак 8… как знать, может, надо рассматривать его в лежачем положении, ∞, тогда это знак бесконечности. Вы следите за ходом моих рассуждений? В таком случае ваш прогноз, что убийца остановится на восьми жертвах, возможно, слишком оптимистичен…

Как ни старалась я ухватиться за слова Нортропа, мне не удавалось поспевать за ходом его рассуждений; моя рука все еще дрожала, как будто до сих пор сжимала «кольт», тогда как на самом деле он лежал в сумке, куда я его сунула сразу после того, как он не пригодился. Нортроп заметил, что я еще не пришла в себя, и попросил принести мне стакан ледяной воды, а после как-то неловко похлопал меня по запястьям, от чего я смутилась пуще прежнего.

— Подпись предназначена как «Новому Пантеону», так и полиции. Этот тип — положим, он действует в одиночку, — воюет с мафией, государством, со всеми! — От отчаяния Рильски вышел из себя.