Ларс Кеплер - Призраки не лгут

— Так что случилось?

— У твоей жены рак, Йона Линна, — медленно проговорила Роза. — Она позвонила мне, сказала, что будет операция, которая, скорее всего, не поможет… Она хотела, чтобы ты знал — Люми отправят в приют, если…

— Когда это было? — У Йона напряглись челюсти, побелели губы. — Когда она звонила?

— Боюсь, что уже поздно, — прошептала Роза. — Я стала такой забывчивой…

Она подала комиссару смятую бумажку с адресом и уставилась на свои ревматические руки.

Из аэропорта Свег можно улететь только в двух направлениях. Йоне пришлось возвращаться в аэропорт Арланда и пересаживаться на самолет, летящий в Хельсинки. Ему казалось, что все это ему снится. Он сидел в кресле, не отрывая глаз от туч, закрывавших неспокойную поверхность Балтийского моря. С ним заговаривали, но он не мог заставить себя ответить.

Память тащила комиссара на дно своего мутного океана.

…Двенадцать лет назад Йона отрубил палец самому дьяволу.

Девятнадцать человек разного возраста пропали прямо из своих автомобилей, с велосипедов и мопедов. На первый взгляд эти исчезновения выглядели не более чем странным совпадением, но когда никто из пропавших так и не объявился, делу была присвоена высшая степень важности.

Йона тогда первым стал утверждать, что полиции придется иметь дело с серийным убийцей.

Им с Самюэлем удалось выследить и взять Юрека Вальтера на месте преступления в лесу Лилль-Янсскуген, когда Вальтер пытался загнать сорокалетнюю женщину назад, в гроб, зарытый в землю. Женщина пролежала в этом гробу почти два года, но непостижимым образом осталась жива.

Обстоятельства кошмара прояснились в больнице. Мускулы женщины атрофировались, тело изуродовали пролежни, а руки и ноги были отморожены. После дополнительного обследования врачи диагностировали психическую травму и тяжелые поражения мозга.

Йона привык думать, что тело дьявола состоит из самых отвратительных жестокостей, измысленных человечеством, так что убить его невозможно, но двенадцать лет назад они с Самюэлем отрубили ему палец, остановив серийного убийцу Юрека Вальтера.

Йона присутствовал на заседании апелляционного суда Свеаланда, во дворце Врангеля на Риддархольмене; поданный на обжалование приговор суда первой инстанции тогда утвердили и ужесточили. Вальтера отправили на принудительное психиатрическое лечение с особыми условиями и запретом на побывки; маньяка поместили в особо охраняемое отделение лечебницы в двух милях к северу от Стокгольма.

Йона так и не смог забыть морщинистое лицо Вальтера, когда тот повернулся к нему.

— А теперь пропадут без вести двое сыновей Самюэля Менделя, — утомленно произнес Вальтер, пока его адвокат собирал бумаги. — И жена его Ребекка пропадет без вести… Послушай-ка меня, Йона Линна. Полиция будет искать их, потом прекратит поиски, и Мендель продолжит искать в одиночку. А когда поймет, что никогда больше не увидит свою семью, он покончит с собой.

Йона встал, собираясь уходить.

— И твоя маленькая дочка… — продолжил Вальтер, опустив глаза.

— Берегись, — беззлобно сказал ему Йона.

— …Люми пропадет без вести… и Сумма пропадет без вести… и когда ты поймешь, что никогда не отыщешь их, ты повесишься.

Два месяца спустя, в пятницу вечером, жена Самюэля отправилась из Лильехольмена на дачу на озеро Даларё. С ней в машине ехали двое их сыновей, Йошуа и Рубен. Когда Самюэль двумя часами позже тоже приехал на дачу, ни жены, ни детей там не оказалось. Машину нашли на лесной дороге поблизости, но Самюэлю не суждено было больше увидеть семью. Через год, холодным мартовским утром, Мендель спустился на чудесный пляж, куда его мальчишки бегали купаться. Полиция прекратила поиски восемь месяцев назад, а теперь и сам он сдался. Он вытащил из наплечной кобуры служебный пистолет и прострелил себе голову.

Далеко внизу Йона видел тень самолета на темно-блестящей поверхности воды. Глядя в иллюминатор, он думал, что тогда и его собственная жизнь разлетелась на куски.

…В автомобиле в тот день было тихо, мир лежал в странном свете. Солнце светило красным сквозь тяжелые облака. Перед этим шел дождь, и под солнечными лучами лужи вспыхивали, словно их подсвечивали из-под земли.

Йона и Сумма планировали отправиться в отпуск на машине. Отпуск разбили на части: сначала собрались на север, к Умео, мимо Стурумана, проехать по Му-и-Рана в Норвегии, а потом вернуться на юг через западное побережье. Сейчас они направлялись в гостиницу возле реки Дальэльвен, а послезавтра собирались в местный зоопарк.

Сумма переключила канал радио и довольно замурлыкала — она нашла станцию с приятной медленной фортепианной музыкой, звуки перетекали один в другой. Йона потянулся назад, проверить, хорошо ли Люми сидит в своем креслице, не вывернула ли она ручки.

— Папа, — сонно пробормотала девочка.

Йона почувствовал ее пальчики у себя на руке. Девочка крепко вцепилась в него, но отпустила, когда он потянул руку.

Вот и съезд на Эльвкарлебю.

— Ей наверняка понравится зоопарк в Фурувике, — тихо сказала Сумма. — Шимпанзе, носо…

— У меня уже есть обезьянка! — завопила Люми сзади.

— Как это?

— Это я — ее обезьянка, — пояснил Йона.

Сумма подняла бровь:

— Похож.

— Люми заботится обо мне. Говорит, что она отличный ветеринар.

Русые волосы Суммы упали ей на лицо и наполовину закрыли огромные темные глаза. Она улыбнулась, на щеках появились ямочки.

— Зачем тебе ветеринар? Ты что, заболел?

— Мне нужны очки.

— Это она так сказала? — рассмеялась Сумма, после чего снова углубилась в газету. Она не замечала, что Йона едет по другой дороге, что они уже севернее Дальэльвена.

Люми уснула, прижав куклу к вспотевшей щеке.

— Ты уверен, что столик заказывать не надо? — спросила вдруг Сумма. — Хочется, чтобы мы сидели на застекленной веранде вечером, хочется видеть реку…

Дорога была прямая, узкая, темный лес теснился за сетчатым ограждением.

Лишь когда они повернули на Мору, Сумма поняла, что что-то не так.

— Йона, мы проехали Эльвкарлебю, — внезапно сказала он. — Мы разве не остановимся в Эльвкарлебю? Мы же собирались пожить там.

— Собирались.

— Тогда что ты делаешь?

Йона не ответил; он не отрывал глаз от дороги, на которой лужи блестели в лучах вечернего солнца. Длинная фура неожиданно свернула на скоростную полосу, не помигав.

— Мы же говорили, что…

Она замолчала, несколько раз глубоко вдохнула и испуганно сказала:

— Йона! Скажи, что ты не обманывал меня, скажи сейчас же.

— У меня не было другого выхода, — прошептал он.

Сумма молча смотрела на него, но он понимал, как жена возмущена; однако она сделала над собой усилие и заговорила вполголоса, чтобы не разбудить Люми:

— Ты это, наверное, не всерьез. Ты… ты говорил, что опасности больше нет, что все закончилось. Ты сказал, что все закончилось, и я поверила тебе. Поверила, что все…

Ее голос прервался, она отвернулась к окну. Подбородок задрожал, щеки покраснели.

— Я обманул тебя, — признался Йона.

— Ты не должен был врать мне, не должен…

— Господи… ну что мне делать.

— Мы можем бежать все вместе. Все получится, обязательно получится.

— Ты же понимаешь… Сумма, ты должна понять… Если бы я думал, что такое возможно, если бы у меня был хоть какой-то выбор…

— Прекрати. Та угроза — это несерьезно. Ничего общего с реальностью. Ты видишь связь, которой нет. Семья Менделя не имеет к нам никакого отношения. Нам ничто не угрожает.

— Я ведь объяснял тебе, насколько все серьезно. Но ты не слушаешь.

— И не хочу слушать. С чего бы?

— Сумма, мне пришлось… Я все устроил, есть такая женщина — Роза Бергман. Она ждет вас в Мальмбергете, она даст вам новые документы, удостоверения личности. С вами все будет в порядке.

У него задрожали руки. Ладони вспотели, заскользили на руле.

— Ты все-таки серьезно, — прошептала Сумма.

— Серьезнее, чем когда-либо, — тяжело ответил он. — Мы едем в Муру, там вы сядете на поезд до Елливаре.

Он чувствовал, что Сумма пытается собраться.

— Если ты оставишь нас на станции — ты нас потерял. Ты это понимаешь? Пути назад не будет.

Она смотрела на него упрямыми блестящими глазами.

— Скажешь Люми, что меня отправили работать за границу, — вполголоса продолжил Йона. Сумма заплакала, шепча: «Нет, нет…»

Йона молча смотрел вперед, на мокрое полотно дороги. В горле стоял комок.

— А через несколько лет, — продолжил он, — когда она чуть подрастет, скажешь ей, что я умер. И никогда, никогда не пытайся связаться со мной. Не ищи меня. Поняла?

Сумма разрыдалась.