Алексей Макеев - Чистосердечное убийство (сборник)

— Если ты устала, то давай я провожу тебя домой, — предложил Матвей. — Так хочется посидеть с тобой на уютной кухне под абажуром и попить сладкого чая.

— Хорошо придумал, — прошептала Оля. — Я тоже сейчас о горячем чае подумала.

— А отец не выгонит?

— Он сегодня на дежурстве и вернется поздно ночью. Пошли, погреешься.

Матвея теперь жутко трясло. Озноб овладел почти всем его телом. Оля заметила состояние парня и решила, что он и правда сильно замерз. Он шел и уже представлял, как начнет ласкать девушку, как снова сольются их рты в безумных поцелуях, как его руки…

Они подошли к дому, молча поднялись по лестнице на третий этаж. Щелкнул замок, и квартира встретила их теплом. Замечательно было ощутить его после холода ранней весны. Да, именно живое тепло жилья, а не просто какого-то протопленного помещения. Например, в котельной или сушилке тоже не холодно, но жар там какой-то… специфический. А еще многие замечают, что с присутствием человека в доме становится теплее, если даже температура батарей отопления не изменяется.

Матвей глубоко вдохнул. Ему нравилось в этой квартире. Все вещи тут знали Олю, постоянно окружали ее. Здесь царил ее запах, хотя ощущался и дух мужчины, причем курящего. Но Матвей сейчас испытывал нежные чувства даже к застарелому табачному перегару.

— Пойдем на кухню, — заявила девушка и улыбнулась, когда Матвей всунул ноги в отцовские тапочки.

— Давай сначала погреемся, — прошептал юноша дрожащим от нетерпения голосом и потянул Олю в темноту комнаты. — Говорят, что ничего так не согревает, как человеческое тепло. У таежных охотников и народов Севера есть такой способ…

Матвей болтал, путаясь в мыслях и прижимая к себе Олю. Девушка сначала смеялась и шутливо вырывалась из его объятий, но когда он нашел своими губами ее губы, она вдруг притихла, потом слабо ответила. Мир перестал существовать для Матвея. Была только она, лишь ее дурманящие, мягкие, влажные губы, вкус и запах дыхания. Он обнимал девушку, чувствуя мягкое податливое тело. Матвей не ощущал ни единой косточки, как будто Оля была создана из одной мягкой плоти.

Они не заметили, как очутились на диване. Шерстяная водолазка на Оле оказалась вдруг завернутой под самый подбородок. Рука Матвея, дрожащая от возбуждения, несмело, но жадно гладила ее грудь. Он перебирал пальцами кружева лифчика, трогал набухшие сосочки, которые так замечательно проступали сквозь ткань. Матвей гладил ее животик, грудь, плечи, дрожал от желания опуститься ниже. Парень жутко хотел, чтобы в этот момент на Оле был надет домашний халатик или хотя бы обычное платье, юбка. Он желал почувствовать под своей ладонью тепло ее бедер, провести по ним рукой.

Оля задохнулась. Она дрожала всем телом, постанывала, вбирая в себя широко раскрытым ртом губы Матвея. Девушка таяла от его прикосновений, сходила с ума от неимоверного удовольствия и ощущала страх. Ведь самое запретное было так близко! Она понимала, что еще чуть-чуть, и…

Входная дверь громко хлопнула, в прихожей послышалось мужское покашливание. Оля тихо пискнула, оттолкнула Матвея, поправила водолазку и волосы. Она вскочила с дивана и бросилась к выключателю, который слишком громко щелкнул в тишине.

Матвей стоял посреди комнаты столбом и не знал, куда девать глаза. Отец Ольги с майорскими погонами на плечах хмуро сверлил его взглядом. Все было очевидно. Взволнованный вид дочери и этого высокого парня. Ее припухшие губы, краска, заливавшая половину лица!.. Оля выглядела так, как будто только что вышла из парной.

— На сегодня свидание окончено! — хрипло, властно сказал отец девушки и кивнул на входную дверь. — Марш!

Матвей криво усмехнулся и боком протерся мимо него. Он торопливо обувался в прихожей и слышал, как мелодичный девичий голос что-то говорил с укоризной. Юноша схватил с вешалки свою куртку и выскочил из квартиры. Он трепетал, был доволен и огорчен одновременно. Матвей только что ласкал ее тело, до сих пор ощущал на своих губах вкус ее губ, чувствовал запах возбужденного дыхания. Он осторожно провел по губам языком, как будто целуя при этом Олю, тихо засмеялся и стал спускаться по лестнице.

— Что это за тип такой? — неприязненно осведомился отец, глядя на дочь.

— Папа, почему же сразу тип? — Оля смущенно улыбалась, хотя и не знала, куда при этом девать глаза. — Он из нашей школы и из приличной семьи.

— Не рановато, а? Не ожидал я такого, девонька, не думал, что тебя так рано потянет на мальчиков.

— Папа! — крикнула Оля, и из ее глаз брызнули слезы. — Что ты такое говоришь?! Как тебе не стыдно! — Она закрыла лицо руками и бросилась в ванную.

Отец понял, что сейчас дочь запрется там, потому что уединиться в однокомнатной квартире было больше негде. Такую истерику он видел впервые, и ему вдруг стало страшно. Отец схватив дочку за руку, притянул к себе и стал сбивчиво и горячо говорить о том, что волнуется, боится за нее. Он повидал на свете столько грязи, что хочет любыми способами уберечь от подобной мерзости единственную дочь.

— Почему ты обязательно думаешь о грязи, считаешь, что произойдет самое плохое? — сквозь слезы прокричала Оля. — А если мы любим друг друга? Вдруг это серьезно и на всю жизнь. Матвей не проходимец и не подонок, с которыми ты постоянно общаешься. Он хороший парень! Его отец — глава нашего района! Так что не волнуйся насчет порядочности этой семьи.

— Вот это меня и беспокоит, — гладя дочь по голове, проговорил отец, который чувствовал, что девочка начинает успокаиваться. — Эх, если бы ты знала, что как раз среди этих вот чиновников меньше всего порядочных людей. Поверь мне, дочка, не попадают они туда. Чтобы получить такую должность, нужно совершить много не самых порядочных поступков. И голоса всякими обманными путями получить, и обещания раздать, заведомо невыполнимые, и еще много чего.

— А вдруг как раз этот и есть порядочный? — капризно выкрикнула Оля.

— Разберемся, — угрюмо ответил отец.

— Вот тут и посидим! — Алена потянула подругу за руку.

— Умираю, хочу хорошего кофе, — томно заметила Мария, послушно поднимаясь по ступеням, ведущим в дорогое кофейное заведение. — Я даже представить себе не могу, что когда-то запросто пила растворимую бурду.

Они уселись за дальний столик, и Алена тут же закурила сигаретку.

— Так я не поняла, ты Гурова или все так же Строева? — спросила она.

— Увы, Аленка. — Мария развела руками. — Сценическое имя надо беречь. Издержки профессии, от которой ты сбежала. Не скучаешь?

— Да ладно! Черт с ней, с профессией. Живем, наслаждаемся. Если когда и шевельнется внутри червячок, то я первым делом вспоминаю про голодных и бесталанных актеров, а не о звездах. У меня сразу пропадает желание возвращаться в артистки. Это же надо сразу становиться частью богемы, вырабатывать свой оригинальный взгляд на мир, на чье-то творчество и на искусство вообще, окружать себя поклонниками, ценителями и единомышленниками.

— Глупости ты говоришь! — Мария засмеялась.

— Наверное. — Аленка вздохнула. — Ты же вон за полицейского замуж вышла, и ничего. А что, он и в самом деле тебя так любит, что даже не ревнует?

— Ой, брось, Аленка. Нам с тобой не по двадцать лет.

— Вот как раз поэтому, — многозначительно ответила подруга. — Ты погляди, сколько вокруг приличных состоятельных мужиков. Тут хочешь или нет, а заставишь приревновать. Не удержишься.

Мария чисто машинально глянула по сторонам. Под навесом действительно сидели несколько мужчин. Одни с дамами, другие с приятелями или деловыми партнерами. У этого вон часы долларов за восемьсот, а у того ботинки за триста.

Тут из-за соседнего столика до нее долетели обрывки беседы. Мужчины вели напряженный разговор, но их лица оставались бесстрастными.

Один — лет сорока пяти, сухощавый, с брезгливыми складками возле уголков рта. Этот привык повелевать, всех наклонять и строить. Он легко оперировал дежурными фразами про социальные обязательства и политику, что наводило на мысль о его принадлежности к чиновничьим кругам, причем явно не районного масштаба.

Второй — коренастый, в дорогом летнем костюме. Он был немного помоложе. Взгляд у него цепкий, колючий. Ясно, что в характер этого человека въелась привычка решать, пробивать, находить выход из сложных ситуаций. Этот делец умел управлять, прошибать стены хоть своим лбом, хоть чужим. Мужчины спорили.

Аленка болтала о своих делах, рассказывала, как сложно найти хороших специалистов. Именно эта проблема и навела ее в свое время на мысль открыть школу по подготовке мастеров для салонов красоты.

— Ты представляешь, Маша, я ее научила, фактически помогла наработать постоянных клиентов, а она хвостиком вильнула и улетела в другой салон. Туда, где дура-управляющая ей пообещала такой высокий процент, который ни один работодатель не выдержит. Каков результат? Салон развалился, ей ко мне возвращаться не хочется, она теперь думает, что все может и умеет. Эта подруга начинает работать на дому. Клиентура не растет, мастерство падает. Умные же девочки сидят и не дергаются. Я их на семинары отправляю, они у меня каждый год квалификацию повышают.