Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

Эти кражи не имели никакого отношения к бригаде комиссара Мегрэ и находились в ведении комиссара Антуана, чей отдел располагался в другом конце коридора.

Мегрэ вновь вернулся в свой кабинет и отпустил инспектора, которому поручил следить за молодым человеком. Альбер Жорис закурил очередную сигарету.

– Я бы не сбежал.

– Скорее всего. Но вполне возможно, что ты не устоял бы перед искушением порыться в документах, лежащих у меня на столе. Признайся! Ты бы это сделал?

– Вероятно.

– В этом-то вся разница.

– Я не понял, при чем тут разница?

– Неважно. Просто мысли вслух.

– Как вы намерены со мной поступить?

– В настоящее время мы просто ждем.

Мегрэ посмотрел на часы и решил, что Люка с Моникой уже должны были добраться до врача и сейчас, должно быть, листают журналы в его приемной.

– Вы меня презираете, не правда ли?

Мегрэ пожал плечами.

– У меня никогда бы не появился второй шанс.

– Шанс на что?

– Выбраться из всего этого.

– Выбраться из чего?

Юноша говорил почти агрессивно.

– Я отлично вижу, что вы не понимаете меня. Если бы в детстве вы только и слышали, что разговоры о деньгах, да постоянно видели мать, которая каждый раз начинала дрожать, ожидая конца месяца…

– У меня не было матери.

Мальчишка замолчал; наступившая тишина затянулась надолго. Мегрэ, отвернувшись, стоял у окна и смотрел на дождь, рисующий на стеклах тонкие линии. Затем принялся ходить взад-вперед и, наконец, решительным жестом открыл дверцу шкафа. Комиссар вымыл в эмалированной раковине стакан и налил себе коньяка.

– Предполагаю, что ты не хочешь?..

– Нет, спасибо.

Альбер Жорис прилагал все усилия, чтобы не заснуть. Его щеки раскраснелись, веки налились свинцом. Время от времени он покачивался на стуле.

– Возможно, однажды ты все-таки станешь настоящим мужчиной.

В коридоре раздались мужские и женские шаги. Мегрэ понял, что к нему направляется Моника в сопровождении Люка. Следовало принимать решение. Именно об этом он размышлял на протяжении последней четверти часа. Он мог пригласить девушку в свой кабинет, а мог направить в соседний.

Пожав плечами, Мегрэ открыл дверь. На одежде пришедших тускло поблескивали капли дождя. Моника растеряла большую часть былой уверенности. Заметив Альбера, она на мгновение замерла и судорожно вцепилась в сумку обеими руками, бросив при этом гневный взгляд в сторону комиссара.

– Ты сводил ее к врачу?

– Сначала она не хотела. Я…

– Каков результат?

Жорис поднялся; он смотрел на свою возлюбленную так, словно собирался броситься ей в ноги и вымаливать прощение.

– Никакого.

– Она не беременна?

– И никогда не была.

Альбер не верил своим ушам, не знал, что делать, растерянно глядя на Монику и комиссара. По всей видимости, он собирался с силами, чтобы обрушить свою злость на Мегрэ, которого, без сомнения, считал самым жестоким человеком на земле.

Комиссар, в свою очередь, закрыл дверь и указал девушке на стул.

– Вам есть что сказать?

– Я действительно думала…

– Нет.

– Откуда вы знаете? Вы не женщина.

Она повернулась к молодому человеку:

– Клянусь тебе, Альбер, я на самом деле считала, что у меня будет ребенок.

Голос Мегрэ оставался спокойным, нейтральным:

– И как долго вы так думали?

– В течение нескольких дней.

– А потом?

– Потом я не захотела его разочаровывать.

– Разочаровывать?

Мегрэ посмотрел на Люка, и они вместе вышли в соседний кабинет, закрыв за собой дверь и оставив любовников наедине.

– Как только я сообщил, что ей необходимо показаться врачу, тут же понял, что дело нечисто. Сначала она отказалась. Лишь затем, когда я пригрозил, что арестуют и Альбера, и ее саму…

Мегрэ не слушал. Он все и так знал. В кабинет вернулся Торранс.

– Ты выполнил мое поручение?

– Они работают над списком. Он будет длинным. Уже более двух лет вся бригада комиссара Антуана безуспешно бьется над этими делами. Кажется, что…

Мегрэ приблизился к двери, ведущей в его кабинет, и прислушался.

– Что они делают? – спросил Люка.

– Ничего.

– Разговаривают?

– Молчат.

Комиссар решил зайти к начальнику и ввести его в курс дела. Они поболтали о том о сем. Затем Мегрэ не спеша прошелся по зданию, заглядывая в разные отделы криминальной полиции и беседуя с коллегами.

Когда комиссар вернулся в свой кабинет, он готов был поклясться, что Альбер и Моника за все это время не шелохнулись. Каждый сидел на своем стуле, в трех метрах друг от друга. Лицо девушки выглядело отстраненным, даже жестоким, ее напряженно сжатые челюсти делали ее похожей на мать и теток.

Когда ее взгляд случайно останавливался на молодом человеке, трудно было понять, чего в нем больше – презрения или ненависти.

Что касается Жориса, то он выглядел раздавленным, уничтоженным, его глаза покраснели от недосыпания или от слез.

– Вы свободны, – спокойно сообщил Мегрэ, направляясь к своему креслу.

Первый вопрос задала Моника.

– Это появится в газетах?

– Нет никаких оснований посвящать газетчиков в ваши личные дела.

– Вы поставите в известность мою мать?

– В этом тоже нет необходимости.

– А моих работодателей?

Когда Мегрэ отрицательно покачал головой, девушка облегченно вздохнула, поднялась и направилась к двери, не обращая ни малейшего внимания на Жориса. Положив ладонь на дверную ручку, она повернулась к комиссару и произнесла:

– Признайтесь, что вы сделали это нарочно!

Мегрэ сказал «да». Затем вздохнул:

– Ты тоже свободен.

Увидев, что юноша не шевелится, поинтересовался:

– Ты не побежишь за ней?

Моника уже спускалась по лестнице.

– Вы полагаете, я должен?

– Что она тебе сказала?

– Что считает меня глупцом.

– И все?

– Она добавила, что отныне запрещает мне даже обращаться к ней.

– И что ты думаешь делать?

– Ничего. Я не знаю.

– Ты можешь идти.

– А что я скажу моим родителям?

– Все, что захочешь. Они будут испытывать небывалое счастье от того, что ты снова с ними.

– Вы так думаете?

Следовало вытолкать его вон. Но казалось, что Альбер еще что-то хочет сказать комиссару.

– Иди отсюда, глупец!

– Я больше не поганец?

– Ты глупец! Она права.

Он отвернулся, шмыгнул носом и прошептал:

– Спасибо.

Оставшись в одиночестве, Мегрэ наконец-то смог налить себе стакан отменного коньяка.

– Это вы, Мегрэ?

– Да, господин судья.

Обычный ежедневный звонок; если бы в кабинете находился кто-либо из сотрудников, Мегрэ не преминул бы ему подмигнуть. Он всегда старался говорить особенно вежливо, когда общался с судьей.

– Как там продвигается дело Турэ?

– Двигается! Двигается!

– Вы не находите, что чересчур увлеклись им?

– Вы отлично знаете, что убийства с целью ограбления всегда требуют долгого расследования.

– А вы уверены, что речь идет об убийстве с целью ограбления?

– Вы сами сказали: «Это очевидно».

– Вы верите тому, что рассказал Шрамек?

– Я убежден, что он говорит правду.

– В таком случае кто убил Луи Турэ?

– Кто-то, стремящийся завладеть его деньгами.

– Тем не менее попытайтесь ускорить расследование.

– Я вам это обещаю, господин судья.

Однако Мегрэ ничего не предпринимал, занимаясь двумя другими делами, которые отнимали большую часть его рабочего времени. Три человека, в их числе Жанвье и малыш Лапуэнт, поочередно следили за домом на улице Ангулем. Они дежурили днем и ночью, а телефон квартирной хозяйки по-прежнему прослушивался.

Комиссар больше не вспоминал ни о мадам Турэ, ни о ее дочери, ни о юном Жорисе, который снова весь день работал в книжном магазине на бульваре Сен-Мишель. Можно было подумать, что он никогда их не знал.

Что касается ограбления, то Мегрэ передал все собранные документы своему коллеге комиссару Антуану, который почти ежедневно допрашивал Джефа Клоуна, или Акробата. Иногда Мегрэ встречал его в коридоре.

– Как дела?

– Нормально, господин комиссар.

Было холодно, но дождь больше не шел. Домовладелица с улицы Ангулем не нашла новых жильцов, и две ее комнаты по-прежнему пустовали. Три девушки, живущие у нее, отлично понимали, что за домом следят, и не осмеливались заниматься привычным ремеслом. Они редко выходили на улицу, и то лишь затем, чтобы перекусить в соседнем ресторане или купить немного колбасы. Одна из них время от времени посещала кинотеатр.

– Интересно, чем они занимаются целый день? – спросил однажды Мегрэ у Жанвье.

– Спят, играют в карты или раскладывают пасьянсы. Одна из них, Арлетта, каждый раз, заметив меня из окна, показывает язык. А вчера она сменила тактику: когда увидела меня на тротуаре, повернулась к окну спиной, задрала пеньюар и продемонстрировала мне задницу.