Ли Чайлд - Джек Ричер, или Никогда не возвращайся

– Как и для того, чтобы отрезать голову тупым ножом.

– Почему Монтекки позволил Задрану вернуться домой, в горы?

– Из-за его истории?

– Я бы хотел знать о нем больше.

– Мы знаем все, что нам суждено узнать.

Ричер кивнул. Не самый умный крестьянин сорока двух лет, паршивая овца, младший из пяти братьев, пытался заниматься самыми разными вещами, и всякий раз у него ничего не получалось.

– Тупой нож как-то проще, – проворчал он.

Зазвонил его телефон – это была Эдмондс.

– Быстро вы! – удивился Джек.

– Я решила, что сумею поспать часок этой ночью, если потороплюсь, – усмехнулась Трейси.

– Даже не надейтесь. Что вам удалось узнать?

– «Голубиный коттедж» – это частный клуб, открыт четыре года назад. Список членов – закрытая информация.

– Четыре года назад?

– У нас нет улик.

– Четыре года назад Морган находился в Брэгге, создавал команду с Шраго во главе.

– Мы не можем доказать, что между ними существует связь.

– Скалли и Монтекки – члены клуба?

– Неужели не понятно – это закрытая информация!

– Есть какие-то слухи?

– Известно, что все члены клуба – мужчины. В том числе и политики, но это не политический, не военный, не медийный клуб. И не деловой – там не совершают сделки. Мужчины приходят туда, чтобы получить удовольствие – и всё. Иногда остаются там ночевать.

– И что они там делают?

– Никто не знает.

– Как можно стать членом клуба?

– Я не могу, потому что я не мужчина.

– А как это сделать мне?

– Наверное, необходима рекомендация правильных людей.

– И никто не знает, что они там делают?

– В округе Колумбия сотни частных клубов. Никто не в силах отслеживать все.

– Благодарю вас, адвокат. За всё. Вы проделали замечательную работу.

– Это похоже на прощание.

– Такой вариант возможен. Или нет. Это как если подбрасываешь монету.

Широта и время года подсказывали, что солнце взойдет примерно через девяносто минут. Джек и Сьюзан взяли с собой все свое имущество и вышли на улицу, где швейцар в шляпе поймал для них такси. Они поехали на север по 16-й улице, к Скотт-серкл, свернули на Масс-авеню, до Дюпон-серкл, затем проехали по Пи-стрит, через парк – и вот они в Джорджтауне. На углу с Висконсин-авеню вышли. Такси уехало, а они прошли два квартала обратно, повернули налево и двинулись к цели своего путешествия, которая находилась в еще двух кварталах к северу, направо, в самом дорогом районе, какой только можно себе представить. Слева тянулась ухоженная территория огромного особняка. Справа выстроились дома поменьше – сияющие в темноте, роскошные, блестящие. Каждый из них производил впечатление, каждый с гордостью занимал свое место.

Их цель вполне вписывалась в этот ряд.

– Неслабый коттедж, – заметила Тернер.

Они с Ричером оглядели высокий красивый дом – абсолютно симметричный, сдержанный и неброский во всех отношениях, но находящийся в идеальном состоянии. На двери висела маленькая медная табличка. Некоторые окна были освещены, и волнистое стекло в большинстве из них преломляло свет, делая его мягким, как у свечи. Большую, солидную дверь, массивную и тщательно пригнанную, перекрашивали перед каждыми выборами, начиная с Джеймса Мэдисона[29]. Не вызывало сомнений, что она принадлежала к числу тех, что открываются только по доброй воле.

И никакого другого очевидного входа.

Однако Сьюзан и Джек не рассчитывали на чудеса: они собирались наблюдать и ждать. Это было не так уж сложно, учитывая ухоженную территорию огромного особняка, который окружала железная ограда, установленная на каменной основе высотой до колена и достаточно широкая, чтобы на ней мог сидеть человек скромных габаритов – например, Тернер. Ричер же привык испытывать неудобства. Над головами у них плотно сплелись голые ветви: на то, чтобы полностью спрятаться в их тени, рассчитывать не приходилось, но какое-то прикрытие они давали. Сквозь ветки просачивался слабый свет уличных фонарей, расчерчивая их тела световой сеткой.

Так они оба и ждали в своем относительно надежном укрытии.

– Мы даже не знаем, как они выглядят, – сказала Сьюзан. – Они могут просто пройти мимо нас.

Она позвонила Лич и попросила, чтобы сержант предупредила их, если телефоны начнут двигаться. Но пока ничего не происходило. Система поиска все еще указывала на высящийся перед ними особняк, и Ричер не сводил глаз с его окон и двери. Мужчины приходят туда, чтобы получить удовольствие, и всё. Иногда они остаются ночевать. В таком случае скоро члены клуба начнут расходиться. Политики или военные, журналисты или бизнесмены – у всех есть работа. Они будут выходить, слегка пошатываясь, чтобы отправиться домой и привести себя в порядок перед завтрашним днем.

Однако первый, кто появился на пороге, не шатался. Дверь распахнулась примерно за час до рассвета, и из особняка вышел мужчина в костюме, холеный, после душа, с причесанными волосами и в блестящих, в тон двери, туфлях. Он свернул налево и зашагал по тротуару – не быстро и не медленно, расслабленно. Казалось, он полон безмятежности и абсолютно доволен собственной жизнью. Пожалуй, этот человек был немного старше среднего возраста. Он направлялся в сторону Пи-стрит и, удалившись от наблюдающих за клубом майоров ярдов на пятьдесят, исчез в темноте.

Ричер подсознательно ожидал, что из особняка будут выходить смущенные люди с красными глазами и растрепанными волосами, с распущенными галстуками и следами помады на воротниках рубашек. Его бы не удивило, если б они держали в руках винные бутылки. Однако первый появившийся из особняка мужчина выглядел совершенно иначе. Может быть, там нечто вроде курорта? Может быть, этому мужчине всю ночь делали массаж горячими камнями или глубокую физиотерапию? Если так, то процедуры прошли исключительно успешно. Мужчину явно переполняли радость жизни и удовлетворение.

– Странно, – призналась Тернер. – Я ожидала совсем другого.

– Может быть, это литературное общество, – предположил ее спутник. – Или поэтический клуб. Например, английский поэт Уильям Вордсворт жил в «Голубином коттедже». «Скитался я как туча отчужденно… Толпу прекрасных солнечных цветов!»[30], ну, и прочее подобное дерьмо. Маленький домик с известковой побелкой, в Англии. В Озерном крае – очень красивое место…

– Кто будет всю ночь читать стихи? – с сомнением спросила Сьюзан.

– Многие. Впрочем, обычно это люди помоложе того мужчины.

– И они так получают удовольствие?!

– Поэзия может приносить глубокое удовлетворение. Во всяком случае, парню с солнечными цветами. А в том стихотворении он говорит о том, что можно лежать и вспоминать что-то хорошее из того, что ты видел.

Тернер не ответила.

– Это лучше Теннисона, – добавил Ричер. – Уж можешь мне поверить.

Они наблюдали и ждали еще двадцать минут. Небо за домом начало светлеть, но пока еще совсем не сильно. Еще один рассвет и еще один день. Наконец появился второй мужчина, такой же, как первый. Пожилой, ухоженный, розовый, в строгом костюме, безмятежный и глубоко удовлетворенный. Никаких следов стресса или спешки. Ни малейшей тревоги или смущения. Он свернул в ту же сторону, что и первый, к Пи-стрит, и зашагал свободно и расслабленно, подняв голову, с улыбкой на губах, словно повелевал Вселенной, где все шло на редкость замечательно.

– Подожди, – сказал вдруг Ричер.

– Что такое? – насторожилась его подруга.

– Монтекки.

– Это он? Но Лич не звонила.

– Нет, это клуб Монтекки. Он им владеет. Он или Скалли, или они вместе.

– Откуда ты знаешь?

– Из-за названия. «Голубиный коттедж» ассоциируется с Ромео. В глубине души он плохой офицер разведки. Слишком образован и не смог удержаться от искушения.

– Какого искушения?

– Почему он позволил Задрану уйти домой, в горы?

– Из-за его истории.

– Нет, вопреки его истории. Из-за того, кем он является. Братья Задрана простили его и приняли обратно. Сам Задран не смог найти свое место в жизни. Это сделали за него братья. Как часть сделки с Монтекки. И сделка была взаимовыгодной.

– Какая сделка?

– Все помнят, что Уильям Вордсворт жил со своей сестрой Дороти, но они забыли, что с ними также жили его жена, золовка и куча детей. За четыре года их родилось трое, так мне кажется.

– Когда все это было?

– Более двухсот лет назад.

– Тогда почему мы говорим об этом сейчас?

– Первый «Голубиный коттедж» был маленьким домиком с известковой побелкой. Слишком маленьким для семи человек. И они переехали. А в их старом доме поселился новый жилец.

– Кто?

– Томас де Квинси. Еще один писатель. В то время было много писателей. И все они дружили. Но Вордсворт оставался там только шесть лет, а де Квинси прожил в том домике одиннадцать. Из чего следует, что «Голубиный коттедж» принадлежал, скорее, ему, чем Вордсворту, если учитывать временной фактор. Тем не менее люди помнят Вордсворта. Наверное, дело в том, что он был более талантливым поэтом.