Наталья Александрова - В деле только девушки

– Понимаешь, какая штука оказалась, – заговорила Катерина с набитым ртом. – Я потом у девочек в галерее выяснила. Они решили собрать вместе трех прикладных художниц. Какая-то бабуля с вышивками, потом баба одна, у нее металлоконструкции разные, а вместо меня была ткачиха. Нет, не ткачиха, а просто дама, которая ткет вручную холсты в старинной вологодской технике. Самое главное, что их нужно белить на первой росе. Или на первом снегу, точно не помню. Но только обязательно выходить нужно босиком!

– Красивые холсты? – оживилась Ирина.

– Не знаю, – отмахнулась Катя, – я их никогда не видела. Но это сейчас модно: ручная бумага, ручная керамика, ручные холсты, старинные рецепты… Короче, эта дама приготовила десяток холстов для выставки, а тут к ней приехали невестка и внуки-близнецы шести с половиной лет.

– Из Вологодской области? – понимающе уточнила Ирина.

– Кажется. В общем, двое малолетних бандитов залили бабушкины холсты фиолетовыми чернилами. Невестка испугалась и постирала их в стиральной машине, причем решила, что раз холстина, то нужно стирать как постельное белье из хлопка – активный отжим и кипячение. Опять же понадеялась, что чернила отстираются.

– Ужас какой! – вздохнула Ирина.

– Ужас был, когда они вытащили из машины комок сиреневых ниток, – подвела Катя черту под этим сюжетом.

– Я бы на месте свекрови эту невестку вместе с бандитами самих запихнула в стиральную машину, – фыркнула Ирина.

– Наверное, она тоже хотела, – согласилась Катерина, – но не успела, от расстройства в больницу попала с нервным припадком. Новые холсты ей до выставки уже никак не сделать, это же первого снега нужно ждать. Жалко тетку, но мне зато повезло.

– Да уж.

Катя вдруг заторопилась, благо за разговором вся еда незаметно оказалась съедена.

– Завтра работы отвозить, а у меня еще конь не валялся. Потом три дня буду посвободнее – созвонимся.

Ирина поглядела вслед удаляющейся Катькиной фигуре в дурацком балахоне и поняла, что, если они с Жанкой немедленно не вмешаются, подруга их будет выглядеть на выставке как пугало. Конечно, в художественный процесс они вмешиваться не станут, Катерина сама знает, как и что ей изображать на своих панно. Но вот заняться Катькиным внешним видом просто необходимо.

Катя вихрем ворвалась в свою квартиру. В мастерской ее дожидалась последняя неоконченная работа, которую уже завтра нужно отвезти на выставочную комиссию.

Собственно, панно было практически закончено, но Катю что-то в нем не устраивало, чего-то такого здесь не хватало, какого-то последнего аккорда, что ли. Вот и сейчас, вбежав в мастерскую и включив яркий верхний свет, она тяжело вздохнула. Панно красовалось посреди комнаты, натянутое на специальную раму. На нем были два всадника, медленно едущие через ночной сад, точнее, всадник и всадница – прекрасный восточный принц в серебристой чалме и расшитом золотом наряде и красавица с миндалевидными глазами, томно поднятыми к небу. Арабские скакуны застыли, изогнув шеи и скосив глаза на седоков. Казалось, от панно исходит пряный аромат южной ночи, слышится пение соловья… Но чего-то все равно не хватало!

Катерина схватилась за голову. Нужна была всего одна деталь, чтобы работа обрела законченный вид. Всего одна, но очень яркая деталь!

Обведя взглядом мастерскую и не найдя совершенно ничего подходящего, Катя решилась на ужасное преступление. Она воровато огляделась по сторонам и прокралась в кабинет мужа.

Собственно, красться не было никакой необходимости. Катин муж профессор Кряквин не услышал бы ничего, даже если бы она топала как слон и исполняла по пути обрядовые песни народов Севера, сопровождая их игрой на бубне. Профессор находился очень далеко, в другом полушарии, Катя даже не знала точно, на территории какого государства он может быть в эту минуту. Дело в том, что профессор занимался исследованием языков, традиций и верований африканских племен и в настоящее время кочевал по необозримым африканским просторам с племенем мгвангбе из племенного союза моси. Профессор очень понравился вождю, и его приняли в племя, что давало возможность написать новую главу в большой книге, над которой Кряквин работал последние годы. Муж ничего не сказал Кате заранее, просто поставил ее перед фактом в тот самый день, когда не вернулся из экспедиции в Африку. Вспомнив, как она читала его письмо в аэропорту, Катя закусила губу от обиды. Ладно, сейчас некогда об этом думать, у нее срочное дело.

Муж строго-настрого запретил Кате что-нибудь трогать у себя в кабинете. Он много раз говорил, что в кабинете хранятся десятки шедевров африканских народных промыслов, представляющих большую научную ценность, но одержимая творческим жаром художница забыла о запретах. Она ворвалась в кабинет и застыла на пороге.

Стены кабинета украшали многочисленные африканские маски, луки из рогов антилопы, колчаны со стрелами, боевые щиты из толстой и прочной шкуры гиппопотама, копья-ассегаи с широкими разукрашенными наконечниками. На столе красовались фигурки из черного дерева – удивительно изящно вырезанные изображения зверей, людей и фантастических чудовищ. На полу лежали шкуры экзотических животных. Все это профессор Кряквин привез из своих путешествий.

Но Кате нужно было не это. Прямо с порога она устремилась к большому расписному сундуку, до краев наполненному разными африканскими безделушками. Она не сомневалась, что среди них отыщет что-то подходящее, что-то такое, что придаст ее панно окончательную завершенность.

Чего только не было в сундуке профессора! Здесь лежало все то, что он еще не успел разобрать: глиняная и медная посуда, оловянные и серебряные браслеты, бусы и ожерелья, ножи с резными ручками из черного дерева и слоновой кости, украшения и головные уборы из перьев страуса и каких-то других экзотических птиц, фигурки африканских божков, удивительные музыкальные инструменты. Катя с любопытством взяла в руку глиняную свистульку в форме фантастического двухголового животного и осторожно дунула в нее. Вместо обычного свиста раздался леденящий душу вой, похожий на голодное завывание какого-то хищного зверя, и Катя в испуге отбросила свисток.

Она перерывала содержимое сундука, не очень представляя, что именно надеется найти, но рассчитывая на свою интуицию художника.

И когда там почти ничего не осталось, а рядом на полу выросла огромная яркая груда, Катя увидела то, что искала.

Интуиция не подвела ее.

На самом дне сундука лежали два крупных лиловых камня, испускающие удивительное живое сияние.

Катя ахнула. Это было именно то, чего ей не хватало. Она схватила камни и бросилась в свою мастерскую. Мазнула камни специальным клеем, приложила их к верхней части панно, над головами всадников…

Вот теперь было то, что надо! Камни как будто оживили всю композицию. Восточная ночь задышала, наполнилась птичьим щебетом и журчанием ручейка, арабские кони, казалось, переступили копытами и негромко фыркнули. В небе загорелись две удивительные лиловые звезды. Кажется, арабы называли их Мицар и Алькор, Катя не была в этом уверена, но красивые арабские названия удивительно подходили этим живым звездам.

Несколько минут она любовалась своим панно. Теперь она была за него спокойна: работа удалась. Больше того, она не сомневалась, что это панно – лучшее ее произведение и станет главным экспонатом ее части выставки, а может быть, и украшением всей галереи.

Она вспомнила, что устроила настоящий разгром в кабинете мужа, и бросилась обратно наводить порядок. Только глубокой ночью закончила все дела и отправилась спать, предварительно погасив свет в мастерской. В темноте две лиловые звезды на ее панно лучились странным, фантастическим светом…

– И когда же открытие? – спросила Жанна, едва пригубив сухое вино.

Она, как всегда, была за рулем и позволяла себе всего несколько глотков легкого спиртного.

– Ой, девочки, – Катерина всплеснула руками, – через три дня! Сегодня, завтра, послезавтра, – она загибала пальцы, – и после-послезавтра в четыре часа выставка открывается! Я так волнуюсь, так волнуюсь, вы себе просто не представляете! – и Катерина сделала то самое, что она делала всегда, когда волновалась: начала усиленно есть.

Надо сказать, что ела она не только когда волновалась и переживала. Катька ела, когда радовалась или боялась, скучала или веселилась. Она ела меньше только когда работала, оттого-то Жанна и рекомендовала ей работать побольше – и денег, мол, заработаешь, и похудеешь малость. Катерина привычно отговаривалась тем, что она творческая натура и не может работать по заказу.

Подруги внимательно поглядели, как Катерина уничтожает четвертый кусок ветчины, заедая его маринованными огурцами и корейским салатом из бамбука, и дружно покачали головами. Потом Катька намазала булку неприлично толстым слоем масла, сверху положила здоровенный шмат красной рыбы и призадумалась, оглядывая стол. Жанна дернулась было, но Ирина придержала ее за руку. Катерина просветлела лицом, схватила веточку петрушки и всунула ее в бутерброд для красоты. Откусила огромный кусок, и на лице ее отразилось самое настоящее блаженство. Жанна с Ириной переглянулись и поняли, что, если они немедленно не вмешаются, будет поздно.