Далия Трускиновская - Парабеллум по кличке Дружок

— Оно тебе таки не надо! — мгновенно настроился на псевдоодесскую волну Шурик. — Но погоди!.. Ты хочешь сказать, что чулок настолько тебя преобразил?!

— Ты сам прохаживался насчет моей не в меру спортивной фигуры! — отрубила я. — Кто утверждал, что я — идеальный мужчина, решительный, спортивный и презирающий амурные контакты с женщинами?! А? Кто был этот философ?!

— Штоб те ни дна, ни покрышки… — пробормотал Шурик, осознавая свою дурацкую ошибку.

Будь передо мной женщина, я спросила бы ее, как это она не узнала моих джинсов, моих уникальных фирменных кроссовок, единственных в городе, моей замечательной курточки?

Но Шурик был мужчиной — хотя проявилось это весьма нелепо и некстати.

Итак, я проскочила в дом через кухонную дверь — ту самую, напротив навеса с прицепом. Я забралась в комнату — судя по всему, жилище йога. Я сняла с полки футляр, открыла его и убедилась, что в нем скрипка. Тогда я положила футляр на подоконник и выскочила во двор.

Я не знала, где Герасим, но что-то в атмосфере меня насторожило. Умнее было бы сбегать за футляром с фигой, вернуться и подменить футляры.

— Действительно, во всем виновата твоя страсть к балагану, — заметил Шурик. — Если бы ты не затеяла эту глупость с фигой, то просто утащила бы свою скрипку с первого же захода, и не было бы у нас всех этих хлопот…

— Я тебя предупреждала! — возмутилась я. — Ну, посуди сам, как я могла упустить такую возможность? Герасим открывает футляр — а там фига! Накося, выкуси! Не воруй у бабок музыкальных инструментов! Я даже хотела ее маслом смазать…

— В этой эпопее только масла недоставало… — пробурчал Шурик.

В общем, подменила я футляры. И сделала это чересчур стремительно. Я не заметила даже, кто повалился в гамак рожей книзу. Ну, спит человек и спит. Чего я его будить стану!

Но, проскакивая с футляром в дыру, я удивилась — в нем болталось что-то тяжелое. И вместо того, чтобы оставить все сомнения на будущее, кидать футляр в коляску и шпарить в город, я его, естественно, открыла.

Там лежал пистолет. Он завалился между стенкой и скрипкой.

Тут мне стало дико.

Я оставляла футляр без присмотра на считанные секунды! И не было на даче идиота, который бы вдруг ни с того ни с сего стал пистолеты вместе со скрипками паковать! Йог Герасим — тот где-то был, но откуда у него оружие? Да и заметила бы я, если бы он своей неторопливой вихлявой походочкой приблизился к окну с той или с другой стороны. Некто в гамаке лежал трупом.

Странные дела творились на этой дикой даче.

Вокруг все особнячки были чуть ли не заколочены на зиму. В радиусе полукилометра точно. В привидения я на пятнадцать процентов верю, но до полуночи далеко. Хотя вроде и темнеет… В общем, обыкновенная мистика.

— И ты не узнала Дружка? — в отчаянии спросил Шурик.

— А ты потом не узнал моих кроссовок! — отрезала я. — Там, возле кухни, когда ты рухнул с крыльца от парня в чулке и с пистолетом, я вообще тебя не видела, ты же был в темноте, а я на свету. И твое счастье, что не видела… Знаешь, есть такой военный термин — «два предупредительных выстрела в голову»?

Конечно, стрелять бы я не стала. И если бы я в тот момент узнала Шурика, было бы куда больше проку. Но поезд, как говорится, ушел. Я его не то что не узнала — вообще не заметила, хотя он утверждает, что я в него прицелилась. Понять его несложно…

Так вот, держала я в руке Дружка и лезли мне в голову какие-то ковбойские мысли. И робин-гудовские тоже. Как великое множество женщин, я люблю и уважаю оружие.

Даже запах от стреляных гильз люблю. Уверена, что та же Аська полностью ко мне присоединится. Есть в этих железяках какая-то магия, против которой слабое женское сердце устоять не может. Очевидно, это — вечный наш поиск настоящей мужественности. Пусть и в металлическом виде.

Хотя Герасим и корчит из себя знатока восточной философии и всяких труднопроизносимых боевых искусств, справиться с ним я могу без затруднений — что и подтвердила сама жизнь. Так что для обороны, как Шурику, мне парабеллум не нужен. В моих руках он мог стать только орудием нападения. Вот я и перешла в наступление.

То, что пришло мне в голову, было благородным грабежом.

— Ты, хрен тебе в зубы, попортил бабушке кровь, так изволь оплатить лечение! — вот что собиралась я ему сказать, небрежно покачивая парабеллумом.

Но, к счастью, сообразила, что ему при таком раскладе будет очень легко меня вычислить. Да и бабушку подставлять было незачем.

А просто требовать: «Деньги на бочку!», без указания своей благородной цели, я тоже не хотела.

В общем, поиск компромиссного варианта меня доконал.

Наконец я решила — будь что будет! Не может быть, чтобы в последнюю секунду я не нашла нужных слов! Увижу эту поганую рожу с омерзительной бороденкой — слова сами явятся, да еще какие!

Оставив скрипку в коляске, я вернулась на дачу.

Но мои планы были подрублены под корень — явился хозяин с компанией.

Казалось бы, уж теперь-то я могу смываться без всяких угрызений совести — скрипку я взяла, более того — с боевым трофеем. Но благородный разбойник в моей душе уступил место благородному сыщику. Ну, чувствовала я, что здесь затевается какая-то дрянь!

Сама мысль о том, что дача — перевалочный пункт местных контрабандистов, уже приходила мне в голову во время первого визита. Уж больно много стояло в комнатах одинаковых и нераспакованных коробок. Да и мысль о дальнейшей судьбе скрипки тоже в эту схему укладывалась. Так что засевший в душе сыщик нудил и нудил: «Собери информацию, собери информацию!». Да и просто было любопытно — а чем живут современные контрабандисты.

А тяжесть парабеллума в правой руке — это, знаете ли, не только на подслушивание вдохновляет…

Я пробралась в недра дачи. Очевидно, в этот самый момент Шурик выслушивал утюжную эпопею…

Напрасно я первая начала вычислять, кто что делал в то время, как… Шурик немедленно включился и стал рисовать гнусную схему с «временной осью» в центре. Его интересовало, как это мы ни разу не столкнулись. А все было очень просто. Я же не знала, меняя футляр со скрипкой на футляр с фигой, что нужно прислушаться — не хнычет ли в сарае Аська. Знала бы — обязательно кинулась бы утешать! И еще незачем Шурику всех мерить своей меркой. Люди, да еще тренированные, иногда двигаются удивительно быстро. Особенно в рискованной ситуации. Вон даже и он утверждает про себя, что носился, прыгал и шмыгал. Надо полагать, я все же ношусь быстрее Шурика…

Я в конце концов заняла очень удобный пункт — если бы кто-то из пирующих в холле гостей двинулся в мою сторону, я могла спрятаться в той самой комнате, где оставляла на подоконнике фигу. То есть два шага по коридору назад, вправо боком — и я уже за дверью.

Конечно же, Аськино кокетство меня безумно раздражало. Эта ведьма собрала все внимание на себя, и о деле уже никто не говорил. Я уже собралась покидать дачу, жалея о бездарно потраченном времени. Тут кто-то из Фредовой команды собрался-таки на кухню, и я спряталась.

Стояла я, естественно, затаив дыхание. И тут на подоконнике возник футляр. Скрипичный. Просто молча взял и возник.

Я несколько секунд тупо на него таращилась. Первая мысль была — о нечистой силе. Затем я на цыпочках подкралась к окну и, прячась за занавеской, выглянула во двор. Там не было ни души.

Естественно, я потянула к себе футляр и открыла его.

Оттуда смотрела зеленая фига.

— Так тебе и надо! — торжествующе воскликнул Шурик.

Я закрыла футляр…

Надо было поскорее сматываться с дачи. Что-то мне не нравились эти полеты скрипичных футляров.

Но именно в это время по коридорчику, куда выходила дверь, начались какие-то хождения. На кухню, с кухни, а также подвели единственную в компании даму к двери, аккурат напротив моей, и объяснили ей, что здесь она будет ночевать. Показали, как включается свет, где висит за дверью халат и так далее.

Неуемное кокетство дамы повергло меня в панику. Я и не подозревала, что на мужиков действует такой выпендреж.

В конце концов Герасим увел даму помедитировать на веранду, прочие вроде бы осели в холле и спорили, какую кассету зарядить в видик. Я опять вылезла в коридор, но, разумеется, дверь за собой не прикрыла. Не хотела шуму. И эта окаянная дверь понемногу раскрылась на полную катушку, загородив коридор. Она, собственно, и раньше распахивалась, но не настолько.

И вот именно теперь мне удалось услышать настоящий разговор.

Я узнала про отправляющийся до рассвета караван, про иные польские дела. А также насладилась недоумением компании по поводу Аськи. Фред никак не мог ее толком вспомнить. Тот из крутых мужичков, с кем она раньше тоже где-то сталкивалась, тоже. Они строили идиотские версии, хотя оба при ней верещали, что, мол, старая дружба не ржавеет и такие женщины не забываются. Я про себя обозвала их сукиными сынами…