Далия Трускиновская - Парабеллум по кличке Дружок

Меня спугнула возвращавшаяся Аська. Я налетела впотьмах на распахнутую дверь, отшатнулась и буквально провалилась совсем в другую комнату.

А по коридору началось хождение на кухню.

Там, в другой комнате, отведенной под Аськин ночлег, во всем чувствовалось присутствие женщины…

— Вот где Аська нашла утюг! — воскликнул Шурик.

Он не догадался спросить у меня, как я впотьмах разглядела женские мелочи. А все было элементарно — по шоссе иногда проносились машины, и свет фар пролетал от одного угла комнаты к другому.

К моему счастью, Аська плотно засела на кухне. Почему к счастью? Потому что я во мраке уронила с полки какую-то гремучую мерзость. Но перед этим я сняла с крючка за дверью невероятный халат — из сверкающего атласа, в цветах и райских птицах, с совершенно китайским местным колоритом. Я не могла не распялить его на вытянутых руках — не выпуская при этом парабеллума. Вот когда я подносила это чудо к окну, чтобы очередные фары осветили его, мерзость и грохнулась на пол.

Да, меня спасло то, что твердо знала — Аська на кухне, а кухня далеко.

— Кто там? — вдруг резко спросили в коридоре.

— Да это я, я! Панымаыш, дарагой, нэт? Да? — немедленно отозвалась я. Кавказский акцент выручил — поднявший тревогу гость не заметил подмены голоса.

— Ты что там впотьмах делаешь? — и дверь стала открываться.

Я уперлась бедром и плечом.

— Пагады, дарагой! — прошептала я. — Пэрэыдываюс! Панымаыш?

И действительно через секунду предстала перед этим настырным незнакомцем в халате и распущенных волосах, имея вполне женский вид. Хотя и натянула халат прямо на куртку.

Волосы же я сразу собрала обеими руками вокруг головы, как бы причесывая их.

— Ты что, уже спать ложишься? — удивился гость.

— Каблукы надаэл — сыл нэт! — не выходя из образа, пожаловалась я.

— А-а! — понял он. — Ну ты давай, выходи, видик еще посмотрим!

Я действительно была в Аськином образе. Аська женственна до мозга костей. Она знает, что на вопрос о платье можно ответить жалобой на каблуки, и никаких осложнений не возникнет. Потому что какой идиот станет требовать от женственной женщины логики, да еще по ночам?

В общем, свершилось очередное чудо — я выскочила на веранду в халате и с парабеллумом. Тут я перевела дух перед тем, как устремиться к дыре в заборе. И стоило мне спуститься со ступенек, как на горизонте возник качающийся человек.

Я узнала его. Когда-то он был тренером в моем зале. Зовут его Юрчик, а фамилия роли не играет. Если бы Юрчик не спился, мы бы по сей день вместе работали. Тогда он был самым толковым из наших ветеранов.

И вот этот запойный пьяница, к которому я когда-то относилась очень душевно, который немало мне дал и вообще в трезвом виде довольно неглуп, брел мне навстречу, не видя меня в упор.

Я замерла на последней ступеньке, чтобы пропустить его.

И тут из темноты на него налетел какой-то верзила.

Очевидно, захваченная явлением Юрчика, я даже не заметила, что кто-то крадется за ним следом.

Я выдернула бедного алкаша из-под удара. А агрессору, нацелив ему в грудь парабеллум, сказала короткое слово:

— Ну?..

— Балабол был прав! — изумился Шурик. — Он же узнал Дружка!

— С балаболами бывает… — туманно отвечала я, чтобы не возвращаться к дифирамбам Дружку.

Верзила дал деру в одну сторону, а я — в другую, к дыре. И каково же было мое изумление, когда я не нашла мотоцикла!..

Я пробежала до шоссе и обратно. Потом я пробежала до улицы, параллельной шоссе, за которой начинались уже приморские пейзажи. Никаких следов. И, наконец, я, одурев от отчаяния, понеслась рейдом по кустам.

Мотоцикл был надежно замаскирован впритык к забору. Футляр со скрипкой почему-то лежал на сиденье. Я убедилась, что внутри именно скрипка, потому что фига, очевидно, уже начала жить своей, полной опасностей и риска, жизнью и нашла средство борьбы с гравитацией. Взяв мотоцикл за рога, я отвела его подальше, почти к шоссе, и вернулась к дыре.

Мне чужого не надо. Я могла бы, скажем, выкачать у Герасима для бабушки какую-то разумную сумму. Но воровать пусть даже очень красивый халат, в котором бабушка не нуждалась, я не могла. Органически.

В последний раз за этот несусветный вечер я проникла на территорию дачи. Скинула халат и уже приготовилась зашвырнуть его в гамак.

И тут я лицом к лицу столкнулась с Герасимом.

Если судить по «временной оси» Шурика, это было, когда его отправили на поиски Юрчика. Почему он и обшаривал все кусты — мало ли где рухнул алкаш.

Главное было — не допустить, чтобы Герасим заорал.

Есть у меня несколько вырубательных приемов, которые я своим мальчишкам в зале не показываю. Только однажды, совсем уж хиленькому и убогонькому. Его местные тарзаны во дворе допекли, он только-только первые тренировки пережил и не скопытился. Пришлось мне, внушая ему точность попадания, и самой поваляться в настоящем обмороке. Взяв с парня честное слово, что приемы останутся нашей взаимной тайной, я благословила его на подвиги. Дня за четыре дохлятик разобрался со всеми своими мучителями поодиночке. Больше проблем не возникало. Вот такой прием я и применила против Герасима, пока он пытался меня опознать. Треть секунды — и бедный йог, обмякнув, лег на травку.

Но дело в том, что для приема требуется определенное положение рук и пальцев. И еще — сосредоточиться. Поскольку прием у меня в крови, то руки сами его изобразили, автоматически избавившись от Дружка, как от чего-то лишнего. Дружок исчез в густой траве, а у меня не было ни времени, ни желания копошиться. Поблизости зазвучали голоса. Брошенный халат спланировал на Герасима, укрыв его с головой. Я отбыла через дырку в заборе, добежала до мотоцикла и благополучно смылась.

Утром я первым делом поехала к бабушке.

Утро у меня раньше десяти не начинается, а бабушка — жаворонок, в десять она уже из магазинов возвращается. Я застукала ее на улице у самых дверей. И тут разыгралась сцена, от которой я чуть заикой навеки не осталась.

Обрадовав бабушку известием, что скрипка нашлась, и я ее сейчас предъявлю, сунула я руку в коляску. И, онемев на полуслове, уже двумя руками извлекла тяжелую коробку. На этикетке был реалистически изображен утюг.

Бабушка взяла ее из моих одеревеневших рук и вскрыла. Там действительно был утюг.

Поставив коробку на сиденье мотоцикла, я во второй раз полезла рукой в недра коляски и вынула второй утюг. Тогда я нырнула туда с головой. Выяснилось, что футляр со скрипкой стоит боком у стенки, прижатый третьей и четвертой коробками. Когда я ночью привезла его домой, он точно был сверху. А когда спросонья совала обратно в коляску, он и провалился в щель, да еще поехавшие на крутом повороте коробки придавили его.

Естественно, объяснить с ходу, что здесь делают утюги, я не могла. Бабушка схватилась за сердце. Пришлось спешно изобретать околесицу — мол, как же это чудила Красовский такие вещи в мотоцикле оставляет и не предупреждает?!

А надо сказать, что комедия эта разыгралась в довольно людном месте, и какая-то шустрая мадам немедленно привязалась ко мне насчет продажи утюга. Еле-еле мы с бабушкой ее отогнали.

Бабушка радостно зазывала меня на чай с вареньем, но я отговорилась и умчалась прямой дорогой в комиссионку. Там я по первой же подсказанной свидетелями цене сдала весь свой груз — шесть великолепных утюгов. И через неделю уже получила деньги.

Деньги — вот они, при мне. Осталось придумать, под каким благовидным предлогом отдать их бабушке. Я-то себе и сама на жизнь заработаю, а ей сложно.

Так что в какой-то мере справедливость восторжествует.

— Редкий случай, — заметил Шурик. — Действительно, все получилось удивительно справедливо. И Балабол остался с носом, и Аська наконец-то сможет спать с мужем, не беспокоясь, что сын все услышит и поймет. Правда, получит она за прицеп с грузом куда больше двадцати тысяч… но ведь и это справедливо.

Я кивнула. Возможно, раз в жизни старания человека должны быть оплачены эквивалентно их действительной стоимости. А Аська заслужила свои тысячи хотя бы тем, что спасла Дружка…

Шурик уловил мою мысль.

— Знаешь, — сказал он задумчиво, — шел я на электричку и все время его трогал. И так мне было хорошо… В общем-то я ведь раньше Дружка своим не осознавал. А теперь, когда из-за него такие чудеса творились, когда он чудом ко мне вернулся… понимаешь? Наверно, это во мне гены заговорили.

— Да, настоящие мужики всегда к своему оружию привязывались, — согласилась я. — Это серьезно.

Страшно мне хотелось напомнить ему про ту симпатичную толстушечку, что вывела его из подвала и навела на мысль поджечь пугало. Я была уверена, что Шурик не раз ее вспоминал. И точно так же была уверена, что на мой вопрос он ответит что-нибудь вроде: «У меня рыбки, у нее киски, кушай рыбку, киска, кушай киску, рыбка!» То есть — фиг чего у нас получится…