Юрий Иванович - Бег по песку

«Как им хорошо! — подумал я с завистью. — Всю ночь быть возле друг друга! Как там моя Карлота» — и я заулыбался, вспомнив о своей любимой и представив, как она ещё спит.

Бармен дал мне размен на блюдечко, я ссыпал его в руку и, подойдя к автомату, стал скармливать ему монеты. Нажал нужную кнопку и стал доставать сигареты из щели. Парочка как раз прошла мимо меня и стала открывать дверь. А я так и замер прислушиваясь. Скрип! Знакомый скрип с посвистыванием! Точно такой же я слышал ночью в лесу, возле усадьбы, где мы искали джип. И скрип исходил с подошвы выходящего из бара мужчины. Взяв пачку, я стал её открывать и тоже ступил к уже открытой двери. Спешно пытаясь найти нужное и правильное решение, я не придумал ничего лучшего, как громко спросить:

— Зажигалки не найдётся? — и, выйдя на улицу, вставил в рот сигарету.

— Пожалуйста! — мило улыбнулся мужчина и, достав из кармана зажигалку, зажёг её. Я опустил голову, прикуривая, и бросил взгляд на его брюки. Их видимо, пытались отряхивать, но всё равно была явственно видна цементная пыль! Где это он нашёл цемент, прогуливаясь со своей дамой? Я перевёл взгляд на лицо женщины и чуть не поперхнулся дымом. У неё в носу было кольцо! Я тут, мысленно, вспомнил фигуру, ведущую за руку, слабо упирающегося ребёнка и сравнил. Она! Без сомнения! Вернее почти, без сомнения!

После моего «спасибо!», мужчина сказал: «Не за что» и, обняв женщину за талию, не спеша, пошёл по улице. «А ведь идут на автобусную остановку! — догадался я. — Если у них документы в порядке, никто бы их никогда не побеспокоил. Тем более в общественном транспорте. Хитро придумали. Наверняка сейчас должен подойти и автобус!»

Из машины на меня и так смотрели удивлённо и непонимающе. Поэтому, когда я подал сигнал опасности и указал на удаляющуюся парочку, ребята моментально всё поняли. Мартин выскочил на тротуар и, доставая пистолет, вместе со мной догнал подозреваемых. А офицер дал газу и, остановившись впереди, тоже вышел из-за руля, прикрыв тем самым путь для возможного побега. Увидя это «влюблённые» замерли и оглянулись назад. Моё ободранное лицо послужило довеском к моему угрожающему голосу:

— Постарайтесь вести себя благоразумно и не оказывайте малейших действий, которые могут быть расценены нами как сопротивление!

Прошло пять дней.

Недавно взошедшее солнце уже изрядно припекало сквозь проносящийся с моря лёгкий ветерок. Стояла прекрасная августовская пора, и лишь небольшие продолговатые облака лениво проплывали чуть дальше, в стороне, над открытым океаном. И хоть синоптики обещали на завтра дожди и порывистый ветер, в это слабо верилось.

Карлота сидела на прибрежном камне, окунув свои прелестные ножки в колышущуюся воду, и бросала раздражённые взгляды в нашу сторону, Уже с полчаса я с Фернандо шушукался под тенью скалы, лишь изредка поглядывая на девушку загадочно и многозначительно. Наконец она не выдержала и подойдя к нам, спросила:

— Вы опять сговариваетесь на какую-то пакость против меня? Учтите, я не буду больше участвовать в ваших глупых розыгрышах и соревнованиях!

Мы оба посмотрели на неё с умилением. Внутри меня всё вздрагивало от радостного ликования, но я постарался говорить спокойно и твердо:

— Дорогая! Твои самые смелые мечты исполнились: я готов на тебе жениться! — увидя, что она пытается возмутиться, быстро добавил тоном, не допускающим возражений: — Не бойся и не сомневайся: папа тебя очень любит и мне удалось уговорить его отдать твою руку, только после трудных и длительных переговоров.

Карлота упёрлась кулачками в свои бёдра и скептически оглядела нас обоих.

— И в чём же заключались трудности? — какой в её тоне был сарказм!

— Папа предложил в начале слишком огромную сумму в приданое, — стал я подробно объяснять. — И, чтоб это не выглядело подкупом с его стороны, я долго не соглашался, и называл цифру в… полтора раза меньшую.

— Да ты что?! — ужаснулась она, а потом гневно резюмировала: — Такой муж-недоумок, мне не нужен!

— Вот потому то я, в конце концов, согласился лишь, когда сумма выросла в три раза, от предложенной первоначально.

— Ой! Счастье то какое! — протянула Карлота. Потом хитро прижмурилась и посмотрела на отца: — И какова же моя цена? Я в смысле приданого? Фернандо сложил губы буквой «О» и скорбно развёл руками.

— Пришлось пообещать всё, что у меня есть… — он сделал длинную, эффектную паузу и, театрально воздев глаза кверху, запричитал: — Все! Все мои кровные, с таким трудом нажитые — 60 тысяч песет! (Примерно 360 евро) Карлота схватилась руками за голову и восторженно зацокала языком.

— Естественно, — продолжал отец. — С моей стороны подобные растраты непозволительны. Но! Чего не сделаешь ради…

— Ради того, — продолжила за него Карлота. — Что бы избавиться от единственной и самой любимой дочери.

— Ну почему избавиться? Андре мне обещал, что вы будете приходить к нам в гости… Часто… Хотя бы на дни рождения…

— Ещё чаще! — радостно пообещал я, мы будем приходить каждый раз, когда вы будете обедать!

— Вообще-то, — Фернандо стыдливо ковырялся большим пальцем ноги в песке. — Мы только завтракаем…

— Ничего! И это неплохо! Сам знаешь — продукты сейчас дорогие и для молодой семьи будет очень накладно питаться по барам и ресторанам.

— Да-а! — скорбно закивала головой Карлота. — Никогда не думала, что в вдобавок к моему папочке, я буду иметь ещё и мужа клоуна!

Мы с Фернандо радостно переглянулись и ударили друг друга по ладони.

— Да, ты оказался прав! — согласился он.

— Я знал, что она будет не против! — подтвердил я.

— А с чего это вы взяли, что я согласилась? — возмутилась Карлота.

— Так ведь ты сама, только что, обозвала меня весёлым представителем манежа! — стал я напоминать.

— Ну и что?

— А перед этим вставила слово «муж»! Я слышал, у меня даже свидетели есть!

— Подтверждаю! — торжественно вставил Фернандо, положа руку на сердце. Увидя, что дочь хочет возразить, подвёл черту нашего спора: — Всё! Продано!

Я радостно потёр руки и подскоча к Карлоте нежно поцеловал её в щёчку. Уже только то, что она не отстранилась, говорило о хорошем её настроении, и я воодушевился ещё больше.

— Папаша! Это дело надо отпраздновать! Где твоё знаменитое вино?

— Кончилось! — явно соврал Фернандо.

— Ай-я-яй! — стал я его стыдить. — Какой жадный у меня тесть будет. А ведь обещал каждый день угощать!

— Ты тоже кое-что обещал! — стал он укорять меня в ответ. — Я? Что?

— Написать танго!

— Так ведь… — я, улыбаясь, развёл руками. — Я его уже написал.

— Правда? — не поверил он.

— Когда? — удивилась Карлота.

— Этой ночью! — похвастался я. — После того как мы расстались.

— Так ты не спал? — она осудительно сдвинула брови.

— Почему не спал, спал! А на творчество у меня ушло минут 50–60, не больше.

— Так давай, спой нам, — попросил Фернандо.

— А где вино?

— Есть, есть! — успокоил он меня, указывая рукой на сумки стоящие в тени. — Даже домой ходить не надо. Всё здесь, на месте!

— Ну, если так… — я обнял Карлоту за талию и зашептал ей на ушко: — Это танго я посвящаю тебе!

— Я очень рада! — промурлыкала она томным голосом будто бы говоря: «Попробовал бы не посвятить!»

Я уже сделал шаг в сторону гитары, как Фернандо, усевшийся на камне спиной к морю, приложил ладонь над глазами, прикрываясь от поднимающегося солнца.

— К нам компания! — огласил он и, почесав затылок, заворчал: — Все торопятся на моё вин… э-э… вернее, на твоё танго.

А к нам спускались все наши друзья и родственники. Они растянулись длинной цепочкой от дома до самой калитки усадьбы Фернандо. Замыкали шествие к морю его жена и сестра. Ниже были видны Николя и Пабло со своей рыжей француженкой. А первыми к нам приблизились Игнасио, Тереза и Мартин. Последний был в шортах и пляжной маечке. Чему я несказанно удивился:

— Я вижу, ты объявил всё-таки забастовку и приводишь свою угрозу в исполнение?

— К тому шло! — заулыбался он, здороваясь со мной за руку. — Но начальство прочувствовало момент и наградило двухнедельным отпуском. Теперь, надеюсь, отдохну и отосплюсь!

— Думаешь получится? — засомневался я, приветствуя подходящих товарищей.

— Здесь вряд ли! — согласился Мартин. — Поэтому мы, с Терезой, завтра решили ехать на Майорку. Там меня уже не достанут.

— Молодцы! — похвалил я. — Очень умно. Но хоть расскажи в двух словах: всех ли повыловили?

— Всех! — сказал он радостно. — Самое отчаянное сопротивление отказал «самурай» и сдался только после тяжёлого ранения. А вчера даже «толстопуза» взяли. Ну, того, шефа русских, которого ты видел на баркасе.

— А почему «толстопуз»?

— Они его так сами между собой называют, ну и вид у него вполне соответственный.