Елена Логунова - 12 невест миллионера

Не повезло нам никак. Ни в первом, ни во втором составе Катерины со спутниками не было!

– Ну, что ж, мы сделали, что могли! – развел руками Мик, провожая взглядом хвост уходившего состава номер два.

– Ты что, сдаешься?! – дружно изумились Тяпа и Нюня.

Этого я вынести не могла.

В детстве, играя в шахматы, я сражалась за победу до последнего, а если проигрывала – переходила в рукопашную и дралась по-настоящему, уже не за доской, но зачастую с использованием ее в качестве оружия ближнего боя.

– Мы сделали не все, что могли!

Мик посмотрел на меня с интересом.

– Методом исключения мы уже вычислили поезд, в котором едет Катя, – напомнила я. – Теперь мы вернемся на одну станцию назад и двинемся по тому же маршруту до конечной. Катин поезд – дальнего следования, значит, в пути он делает немногочисленные, но довольно-таки продолжительные остановки. Мы будем выходить из вагона на каждой станции и расспрашивать людей: кто их видел, кто что знает?

– А как мы объясним, кого мы ищем? У нас нет фотографий, а описание на словах займет слишком много времени.

– Умный, умный, а дурак! – с превосходством заметила моя Тяпа.

– Нам не нужны фотографии, у нас есть кое-что получше, – торжествующе улыбнулась я. – Ну? Не догадываешься? Подумай!

Пальцем я начертила в воздухе круг у своей головы.

– Это нимб? Ты – святая ясновидящая, и твой редкий дар поможет нам в поисках? – явно досадуя, съязвил Мик.

– Я имею в виду мое лицо! Вернее, наше сходство с Катериной! Мы будем искать девушку, точь-в-точь похожую на меня! Только купи мне какой-нибудь крем или влажные салфетки, потому что одним лишь мылом и водой из-под крана мой грим старушки-матери не снять.

– Татьяна, ты умница! – воскликнул Мик.

Я горделиво задрала нос, и с него тут же шлепнулся на землю кусочек засохшей штукатурки.

Мы вернулись на предыдущую станцию, и там, пока Мик разбирался с железнодорожным расписанием, я заскочила в магазинчик за мелкими покупками и наконец вернула себе нормальный облик.

Боюсь, раковина умывальника в станционном клозете засорилась – оказывается, профессиональный тон в неумеренных количествах забивает не только поры, но и трубы! Зато я избавилась от маски Бабы-яги, а заодно и от траурного наряда.

На выходе из дамской уборной меня остановил гортанный окрик. Я уже платила за пользование удобствами, но делала это в облике бабушки, а не девушки, поэтому молча достала из нового кошелька еще два евро и вложила монету в требовательно протянутую ладонь. Последовавший за этим радостный возглас меня удивил, и я наконец посмотрела, кто передо мной.

Это была цыганка. Самая настоящая цыганка – из тех, какие нередко встречаются на улицах моего родного города: невысокая пышная тетка в цветастой юбке с оборками и ситцевой кофточке с закатанными рукавами. На шее – бусы в три ряда, на голове – косынка с люрексовой нитью, на губах – улыбка Джоконды. Над губой – усы.

– Ой, нет, не надо мне гадать! – упреждая более чем вероятное предложение, вскричала я по-русски.

– Моска? – обрадовалась цыганка. – Лола разумея моска!

– Видимо, она хочет сказать, что ее зовут Лола и она знает русский, – добросовестно перевела мне Нюня.

– Думает, что знает, – хмыкнула Тяпа.

– Опять ты, девка! – сказала тем временем цыганка Лола.

– Оп-па! – Тяпа заставила мне остановиться. – Что значит «опять»? Она думает, что вы уже встречались?

– Мы уже виделись? – озвучила я вслух.

– Видели, видели! – Цыганка кивнула и растопырила пальцы буквой «V».

То ли показывала, что это наша вторая встреча, то ли изображала знак победы.

Не знаю, над кем. Возможно, над судьбой, которая нас разлучила и снова свела, как счастливую индийскую семью.

– Кстати, цыгане – выходцы с Индийского полуострова, – зачем-то сообщила мне Нюня.

Я оставила эту ценную историко-географическую справку без внимания.

– Когда вы меня видели? Когда я в поезд садилась?

– Поезд, поезд!

– А в какой именно поезд?

– Поезд, поезд!

– Спроси по-другому, попроще, она тебя плохо понимает, – посоветовала Нюня.

– Куда ушел поезд? – спросила я, как мне казалось, проще некуда. – В какой город?

Цыганка сделала красивое плавное движение кистью руки, и «двушка», которую я ей дала, растаяла в воздухе. Передо мной снова была пустая ладонь. Я засмотрелась на нее. Фокусница Лола пощелкала пальцами.

Я очнулась:

– Позолотить Лоле ручку, и Лола мне всю правду скажет? Ладно!

Я дала цыганке вторую монету.

– Поезд! – многозначительным тоном изрекла она, войдя в роль. – Город! С… С… С…

– Это она заикается или борется с провалом в памяти? – осведомилась Тяпа.

– Город так называется? – догадалась я. – На «С», да?

– На эс, на эс!

Вторая монета исчезла так же, как и первая.

Я с неудовольствием посмотрела на требовательно защелкавшие перед моим носом коричневые пальцы.

– Совсем совести нет у Лолы! – возмутилась во мне Тяпа. – Мы так и будем название города по два евро за каждую букву разгадывать? Это дороговато выйдет!

– Если окажется, что это Сан-Сальвадор-да-Баия-ди-Тодус-дус-Сантус, мы разоримся, – нисколько не ропща, лишь констатируя огорчительный факт, сказала Нюня.

– Сан – что?! – восторженно ахнула Тяпа.

– Город в Бразилии, столица штата Баия, – скромно пояснила Нюня.

– Я думаю, это просто София, – сказала я, напоминая им обеим, что тоже не лыком шита.

И спросила цыганку:

– Город на «С» – София?

– Ай, София, ай, София!

Улыбка Джоконды дополнилась тихим грудным смехом.

– За обыкновенную Софию, я думаю, четырех евро вполне достаточно, – сказала мне Тяпа.

– Спасибо, всего вам доброго!

Я вежливо поклонилась жадной Лоле и обошла ее по широкой дуге.

– Мик, наши тут точно были, цыганка приняла меня за нее! – поспешила сообщить я товарищу.

Чистая, помолодевшая на сто лет, я вернулась на перрон в модных шортах и майке, но со старорежимным узелком в руках: выбросить платье-балахон я не рискнула. Хоть какая-то сменная одежда!

Вообще-то мне нравится путешествовать налегке, но не с пустыми же руками. Теперь у меня вновь было кой-какое имущество: помимо балахона, происхождением которого я даже не поинтересовалась, я располагала зубной щеткой, дородным набором косметики, расческой, влажными салфетками, темными очками и новым кошельком.

– Для начала неплохо, – приободрила меня Нюня. – Минимальная материальная база есть, можно строить жизнь дальше.

– Тем более что инвестиции в строительство получены, – с удовлетворением добавила Тяпа.

Мик дал мне денег, так что я чувствовала себя не только молодой и привлекательной, но и достаточно состоятельной особой.

Однако улыбка, которой встретил меня, красивую, Мик, была отчетливо кривоватой.

Сначала я решила, что его смутила моя вновь обретенная красота, но оказалось, что причина не в этом.

– Боюсь, мне придется тебя оставить, – признался мой голливудский приятель.

– Уже? Так рано? У нас же еще ничего не было! – неприятно удивилась моя Тяпа.

– Но почему, почему?! – заломила руки Нюня.

Она всегда очень переживает, когда нас бросают.

– Потому что поезд, в котором едут Катя и все прочие, следует в Софию. София – столица Болгарии, которая не входит в Шенгенскую зону. А Греция – в Евросоюзе. Ты понимаешь, что это значит?

Я понимала:

– Что на границе будет паспортный контроль, а у меня нет документов. И что теперь?

– Теперь так: до границы мы едем вместе и действуем по твоему гениальному плану. Если выяснится, что Катерина и остальные не сошли с поезда на этой стороне, то я оставлю тебя на последней греческой станции и поеду в Софию один.

Я нахмурилась.

– Я не брошу тебя, – пообещал Мик и неожиданно ласково приобнял меня. – Между Салониками и Софией всего триста пятьдесят километров, и поезда курсируют два раза в сутки. Если все будет хорошо, я смогу вернуться уже к вечеру.

– А если что-то будет плохо, то можешь и не вернуться, – заметила я. – Все-таки небезопасно преследовать компанию, в которой кто-то хотел тебя убить.

– Небезопасно оставлять такие дела нерешенными, – возразил он.

И далее Мик высказался в том духе, что человек он не злопамятный, но любопытный, и потому непременно должен узнать, кто и за что его хочет пристукнуть.

Не согласиться с этим утверждением было трудно.

Чтобы иметь при себе наглядное изображение искомого лица, и в том случае, если ему придется ехать в Болгарию без меня, Мик сфотографировал меня камерой своего мобильника.

Фотки, на наш с Нюней вкус, получились просто отвратительные!

На одной у меня было два подбородка, на другой из-под волос вылезло ухо, на третьей я моргнула, а на четвертой на лицо неудачно легла тень, образовав буратинистый нос. Но Мик сказал, что снимки замечательные, я на них как живая.

Я невольно задумалась: значит, в образе уродины я выгляжу как живая? А в виде красавицы – как мертвая? То есть при жизни красота мне не свойственна, я могу обрести ее лишь посмертно?!