Наталья Александрова - Блондин на коротком поводке

Быстро оглядев квартиру, она усмехнулась:

— Я уж думала, ты здесь хоромы пятикомнатные заработала!

Наталья Ивановна всплеснула руками, обняла Женю и заплакала.

Потом она спохватилась, что сестра с дороги, голодна, устала, и бросилась кормить ее, как в былые времена.

Женя сидела за столом, ела, быстро взглядывала по сторонам, присматриваясь к одинокому быту сестры. На расспросы отмалчивалась, а когда Наталья Ивановна спросила о муже, неожиданно так сверкнула глазами, что отбила у сестры всякую охоту интересоваться этой темой.

Наталья Ивановна знала, что такое Моржов и как неохотно он отпускает тех, кто раз попал к нему в зубы, и потому решила с расспросами повременить.

Время шло, но Женя так ничего и не рассказывала ей — ни о себе, ни о том, как жила все это время без сестры. Наталья щадила ее, заботилась о ней, как в детстве.

Женя о себе молчала, но сама расспрашивала сестру обо всем — о здешних порядках, о тех людях, у которых Наталья Ивановна работает.

Однажды она встретила сестру после работы возле роскошного дома, где жили ее хозяева. В это время рядом остановилась великолепная машина, из нее вышел молодой человек с красивым наглым лицом. Наталья поздоровалась с ним с привычным, инстинктивным подобострастием. Молодой человек скользнул по ней взглядом, не ответив на приветствие. Когда он скрылся в подъезде, Женя спросила сестру, кто это был.

— Станислав Михайлович, — ответила Наталья с невероятным почтением, — сын моих хозяев.

Глаза Жени стали задумчивыми.

Вечером она сказала сестре, что хочет поискать работу, но для этого ей нужно приодеться. Наталья вздохнула и полезла за деньгами. У нее еще оставались долги за квартиру, но сестре она никогда не могла отказать.

Женя очень изменилась. Она изменила прическу, покрасила волосы, стала более раскованной. Всеми силами она выдавливала из себя Моржов — воспоминания о нем, его привычки, его тоскливый, мрачный взгляд.

И она стала пропадать из дома.

Наталья Ивановна очень беспокоилась за нее — если бы Женя действительно искала работу, она уходила бы по утрам и возвращалась не позже семи, а она, наоборот, уходила в семь-восемь вечера, возвращалась глубокой ночью и спала до полудня. Наталья Ивановна боялась, не стала ли ее сестра проституткой, но на прямой вопрос Женя ответила с возмущением.

Она необыкновенно похорошела, ее глаза блестели, как никогда прежде, походка стала легкой и летящей. Она ничего не объясняла Наталье, но делала загадочные глаза и на все ее расспросы улыбалась улыбкой Джоконды.

А однажды Наталья Ивановна случайно увидела Женю, входящую в дорогой ресторан под руку со Стасом, которого она даже мысленно называла только Станиславом Михайловичем.

На следующий день она приперла Женю к стенке и потребовала объяснений.

— Мы любим друг друга, — ответила сестра не моргнув глазом.

— Что значит — любим? — ужаснулась Наталья Ивановна. — Ты понимаешь, кто ты и кто он?

— Понимаю, — ответила Женя, и глаза ее бесстыже засияли. — Он — красивый молодой мужчина, я — красивая молодая женщина. Или ты не считаешь меня красивой?

Против последнего Наталья Ивановна ничего не могла возразить.

— Но ты понимаешь, сколько у него таких, как ты?

— Это раньше у него было много девушек, — резко ответила сестра, — а теперь ему не нужен никто, кроме меня!

— Потом ты будешь очень страдать, — печально сказала Наталья Ивановна.

— Он женится на мне, и ты больше не будешь прислуживать в чужих домах! — отрезала Женя.

— Такого не бывает! — В сердце Натальи жалость к сестре боролась с выработанным годами услужения сословным инстинктом.

А потом они узнали о предстоящей свадьбе Стаса.

О его готовящейся женитьбе на Даше Гусаровой.

Сначала Женя услышала об этом стороной, от общих знакомых, но Стас, когда она задала ему прямой вопрос, не стал запираться. Он сказал, что это что-то вроде династического брака, какие заключают наследники королевских фамилий, что ему невеста безразлична, но он не может отказаться от свадьбы в интересах семейного бизнеса.

Женя при нем старалась держаться и только дома, при сестре, дала волю рыданиям. Но, вдоволь наплакавшись, решила не сдаваться и бороться за счастье до конца.

Она сообщила Стасу, что ждет от него ребенка и раньше не говорила об этом, не зная, как он к этому отнесется.

Она даже показала ему справку, которую ей за пятьдесят долларов сделала знакомая медсестра.

Стас отмахнулся от нее, как от назойливой мухи:

— Ну и что? Не девятнадцатый век, чтобы делать из этого проблему! Избавься от него, я дам тебе денег!

Но Женя с трагическим лицом ответила, что сохранит ребенка как память о своей любви, как память о нем, Стасе.

Ей очень пригодились навыки, полученные в театральном кружке.

Стас выругался и уехал.

На следующий день Женя попросила сестру устроить ее прислугой в дом Гусаровых. Она сказала, что хочет посмотреть на свою соперницу, невесту Стаса, изучить ее, понять, чем она лучше.

Наталья Ивановна пыталась отговорить сестру, но та стояла на своем.

Как ни странно, устроить ее оказалось очень легко — вспыльчивая Виктория Федоровна постоянно меняла прислугу, и найти новую для нее было огромной проблемой.

Наталью волновал вопрос внешности, но, когда Женя поработала над своим образом, остригла и зализала волосы, изменила макияж, ссутулилась, — родная сестра с трудом узнала ее.

Все-таки у Жени был поразительный дар перевоплощения!

Она работала в доме Гусаровых и прислушивалась, приглядывалась ко всему, что там происходило. Очень скоро ей стало ясно, что ни о каком «династическом браке» нет и речи, что Стас женится на Дарье вопреки воле своего отца, а значит — по любви.

Это открытие переполнило чашу ее терпения.

Она почувствовала себя оскорбленной, униженной, втоптанной в грязь.

Вечером она рыдала, металась по сестриной квартире, не находя себе места. Наталья утешала Женю, как могла.

И когда Женя попросила провести ее в квартиру Руденко, чтобы еще раз серьезно поговорить со Стасом. Наталья Ивановна не смогла ей отказать.

Даже понимая, что скорее всего лишится хорошей работы, понимая, что Руденко может навсегда испортить ее послужной список и ее вообще не возьмут ни в один приличный дом, — все равно она не смогла отказать Жене. Она вспомнила крошечную девочку, распеленутую на кухонном столе, тяжело вздохнула и согласилась.

И теперь Наталья Ивановна в ужасе поняла, что сестра обманула ее, использовала, как марионетку, обокрала Михаила Николаевича, и больше того — хочет сделать ее своей соучастницей, хочет, чтобы Наталья Ивановна принесла ей украденное…

Впрочем, она и так уже соучастница.

Ведь это она провела сестру в квартиру, она спрятала ее там…

— За что? — простонала сломленная женщина. — Почему? Зачем ты сделала это? Ведь ты никогда не была воровкой, преступницей… Я думала, что ты борешься за свое счастье, за свою любовь, а ты обокрала человека, который доверял мне… человека, который дал мне работу…

— О чем ты говоришь? — Глаза Жени сверкали нехорошим, больным блеском, она схватила Наталью за плечи и так встряхнула, что у той клацнули зубы. — Он тебе доверял? Я тебя умоляю! Да он тебя в упор не замечал! Ты думаешь, что была для него живым человеком? Ты для него пустое место, придаток к швабре и пылесосу! Он не задумываясь выбросит тебя на улицу!

— У меня была хорошая репутация, — убитым голосом проговорила Наталья, — теперь ее нет…

— Репутация хорошей уборщицы! — воскликнула Женя и зашлась грубым, злым смехом. — Наташа, ты сама-то вдумайся! Так и проживешь всю жизнь, протирая чужие полы?

— Эта работа не хуже любой другой…

— Да ты сама в это не веришь! Ты повторяешь чьи-то чужие слова, как попугай, и думаешь, что от повторения они станут правдой? В тех документах, которые ты должна принести, — совсем другое будущее! Мы будем богаты, тебе вообще не придется работать…

Она отстранилась от сестры, уставилась в сторону мертвым, пустым взглядом и закончила:

— Да и не в этом дело! Сейчас идет речь не о твоей работе! Сейчас решается вопрос жизни и смерти… Для меня нет дороги назад! Где я могу жить? В этом проклятом Моржове? Да ты сама вспоминаешь его с ужасом… И даже туда я не могу вернуться! Ты не знаешь, ты ничего не знаешь! — Лицо Жени перекосилось, она закрыла лицо руками и проговорила едва слышно: — Я убила Валерия.

— Что? — Наталья Ивановна не поверила своим ушам. — Что ты сделала?

— То, что слышала! — выкрикнула Женя. — Да, я его убила! Ты не представляешь, во что он превратил мою жизнь! Он бил меня, бил каждый день… приползал домой пьяный и начинал надо мной издеваться! Или ложился на диван, как пришел, — грязный, в одежде и даже в сапогах, и начинал петь хриплым, дурным голосом… Он делал это нарочно, чтобы мучить меня, и песни выбирал жуткие, отвратительные… «Собака лаяла на дядю фраера…» — пропела Женя нарочито фальшивым, хриплым голосом. — Чтобы унизить меня, показать, в какую грязь, в какой мрак скатывается моя жизнь…