Юлия Климова - Вредная привычка жить

    – Вы бы сходили куда-нибудь, – сказала я, – может, вам журнальчики какие надо купить?

    – Зачем? – непонимающе уставилась на меня Любовь Григорьевна.

    Да затем, сушеная креветка, что меня того и гляди прибьют где-нибудь из-за каких-то трех миллионов долларов!

    – Ну как вы не понимаете? – мягко начала я. – Мужчины же между собой тоже сплетничают…

    Я сделала многозначительную паузу и для большей значимости подняла брови вверх.

    – И что? – поинтересовалась Любовь Григорьевна.

    – А то, что, возможно, Крошкин что-нибудь говорил о вас Юре. Ну понимаете, о чем я?

    – Понимаю, – заблестели глазки вместе со стеклышками в очках.

    – Так вот, идите погуляйте, а я все узнаю.

    – Неужели ты сделаешь это для меня? – взволнованно сказала Любовь Григорьевна.

    Хорошо, мне стыдно – этого вы ждали?

    – Пара пустяков.

    – Юра, – бодро провозгласила директриса, – ты тут сам со всем этим разберись, я же все равно ничего в этих проводах и программах не понимаю, а я сбегаю на почту, что-то перестали они приносить мою прессу.

    Я облегченно вздохнула.

    Любовь Григорьевна надела курточку – она у нее сейчас числилась в новинках – и, повертевшись передо мной, спросила:

    – Ну как?

    – Чудно, – кивнула я, – и цвет с вашими мыслями очень гармонирует.

    – Бежевый? Почему?!

    Буду я ей тут объяснять, что у нее в голове сейчас одна сплошная вареная сгущенка… Я сделала знак, что пора бы ей удалиться, и, не дождавшись ответа, Любовь Григорьевна вылетела из кабинета.

    Юра прошептал что-то возмущенное монитору, пару раз задумчиво постучал пальцами по столу и изрек:

    – Знать бы, откуда руки растут у твоей начальницы…

    – Не сноби, – сказала я, – она – женщина ненормальная и чуткая, а такие люди не могут дружить с техникой и, кстати, сами же от этого страдают.

    – Она, видите ли, не может, а я чини, – заворчал Юра.

    – Работа у тебя такая, так что не гунди.

    Я немного помолчала и спросила:

    – Кассету-то уничтожил?

    – Ага, – кивнул Юрка, сразу становясь добрым, пушистым и ручным.

    – Все же интересно: кто это снимал?

    – Зачем тебе это, было и было…

    – А вдруг мне тоже захочется покуролесить с кем-нибудь, а меня нагло снимут!

    – Так ты же не замужем, зачем тебе-то беспокоиться?

    – Отличная логика, я тебе что – порнозвезда?

    – Все у вас, девчонок, сложно, – покачал головой Юра.

    – Да куда уж нам! А Зинка-то как на все это отреагировала?

    – Посмеялась, ей, в общем-то, все равно, и потом, не ее это проблемы.

    – Я на ее месте прибила бы этого охотника за сладеньким.

    – Мне кажется, – сказал Юра, выбирая диск из стопки, – что ей эта ситуация даже льстила.

    – Почему?

    – У нее раньше был длительный роман с Семеновым Борисом Александровичем.

    – С кем?! – изумилась я.

    – Да с Семеновым, который планированием занимается.

    – Поняла, – закивала я, ожидая продолжения.

    Вообще-то, я сразу поняла, о ком идет речь, но просто это мне показалось невероятным… Волшебный мужчина был мною столь нелюбим, что даже по отношению к Зинке я, пожалуй, теперь буду испытывать легкое раздражение.

    – Это значит – он ее учил оздоровительной физкультуре…

    – Не знаю уж, чему он ее учил, – сказал Юрка, – а только она его бросила.

    Нет, Зинка – она не так уж и плоха, да она просто отличная девчонка!

    – А почему бросила?

    – Говорит, что он нудный и очень жадный, каждую копейку считает, домой к себе на ужин приглашал, так размороженными полуфабрикатами ее кормил, вроде бы блинчики с картошкой подал…

    Я прыснула со смеху: лощеный Семенов – и блинчики с картошкой!..

    – Так вот, Зинка говорила, что эта кассета – его рук дело.

    – Почему?

    – Ну, отомстить ей хотел, она же всему офису тогда рассказала в красках, как она его бросала, как он ныл, да еще и парочку интимных деталей добавила.

    – Каких? – не удержалась я.

    Юра заулыбался.

    – Вроде бы он любит, когда ему пятки щекочут, просто жить без этого не может. Видать, поэтому три жены от него сбежали.

    Юра довольно громко засмеялся, и я его в этом поддержала.

    – А еще что?

    – Очень любит своих женщин фотографировать обнаженными и в ванной снимки развешивает.

    – Отличный у нас начальник отдела планирования! – улыбаясь, сказала я.

    – Сама понимаешь, желание отомстить у Семенова могло быть, он, правда, трусоват, но все же подленькая душонка.

    – Но как таким образом он мог навредить Зинке? Ее это только позабавило. Все же эта кассета направлена против тебя, и письма с угрозами получал ты.

    Юрка пожал плечами.

    – А что с Зинки возьмешь, ей все как с гуся вода… Может, он решил наказывать всех ее ухажеров и моральный ущерб свой этим замазать да и деньжатами разжиться… Кто знает, что у него в голове?

    – Неплохая теория, – задумалась я. – А кто еще, ну подумай, кто еще может это делать?

    – В принципе, круг подозреваемых, на мой взгляд, не так уж широк, я тогда здорово голову над этим поломал…

    – Почему, это же может сделать любой человек в фирме, – возразила я.

    – Во-первых, на пьянках до самого конца остаются одни и те же лица, и в основном только они знают, что тут творится.

    – Согласна, – сказала я, – еще камеру надо как-то заранее включить и выключить…

    – В наш век можно все делать дистанционно, думаю, тут особых проблем нет. Мне кажется, что этот человек – завсегдатай и его присутствие при всем этом все же необходимо.

    – А кто был на вечеринке именно в тот вечер, когда вы с Зинкой ламбаду на столе танцевали?

    – Тогда перебирал всех, сейчас уже не припомню.

    – Давай-ка думай, называй всех в столбик и по порядочку, я слушаю тебя очень внимательно.

    – Я, Крошкин, Зинка, Любовь Григорьевна, Семенов, Носиков, Лариска… она ушла раньше, но точно не скажу – до или после того, как я Зинку уволок. Кто там еще?.. Виктория Сергеевна, она частушки свои дурацкие пела, Гребчук, конечно…

    – Почему – «конечно»? – спросила я.

    – Ну, он вообще любитель выпить и посидеть.

    – Понятно, дальше.

    – Люська, помнится, охмуряла Стаса, это у нас практикант был, он рано ушел… Вроде все…

    – Не такой уж большой список. Тебя, Зинку и Стаса отметаем.

    Юра вдруг засмеялся и сказал:

    – А может, это как раз Зинка: ей камеру проще всего включить было, заманила – и вот тебе, пожалуйста…

    – Ты это серьезно? – спросила я.

    – Да нет, мне кажется, ей бы мозгов не хватило.

    Хватило бы, не хватило бы… кто ее знает?..

    – Значит, пока из этого списка вычеркнем только тебя и Стаса.

    – Мне кажется, ты только теряешь время, – сказал Юра, – вычислить, кто это делает, нереально.

    Я пожала плечами, демонстрируя свою поверхностную заинтересованность в этом вопросе. Пусть думает, что меня просто любопытство замучило.

    Потом он помедлил и спросил:

    – А ты сама-то Воронцову с какого боку?

    – Ты что имеешь в виду? – холодно спросила я.

    – Гребчук у тебя перстень Воронцова видел, Носиков про этот перстень нам в курилке рассказывал как-то. Подобные подарки так просто не дарят.

    Я вспомнила, как устроила генеральную уборку в сумке и разложила весь хлам на столе… Вспомнила, как, кажется, Зиночка говорила, что Носиков раньше знавал Воронцова.

    – А чем этот перстень такой непростой, что его секретарше подарить нельзя?

    Юра растянул губы в ехидной улыбке:

    – Не хочешь – не рассказывай, а только Носиков говорил, что перстень этот весьма авторитетный!

    – А к чему он вам вообще это рассказывал?

    – Ну, что нам надо нашего нового директора любить и бояться, – улыбнулся Юра. – Крошкин еще тогда посмеялся, что теперь у нас не жизнь будет, а сплошная малина.

    – Кстати, о Крошкине, – сказала я.

    – А что Крошкин?.. Он мужик нормальный… На него вот я совсем не думаю…

    – А почему он с директрисой крутит?

    Во мне проснулась совесть, и я решила узнать хоть что-то для своей Григорьевны.

    – Тебе виднее, ты же у нее под боком сидишь, – заметил Юра.

    – Ну не у него же под боком! Он серьезно настроен?

    – Пили тут пиво как-то, он говорил, что пора бы семьей обзавестись.

    Премиленько.

    Больше нам поговорить не удалось, потому что пришла Любовь Григорьевна и сообщила:

    – На улице дождь. Аня, тебя там Воронцов спрашивал.

    Юра встал, забрал свои дискеты и сказал: