Дональд Уэстлейк - Держи ухо востро!

Когда Тини позвонил, отвечать снова пришлось Дортмундеру.

— У нас ничего нет, — сообщил Тини.

— Нет, — согласился Дортмундер. — Но события развиваются. Мы все здесь слушаем эту самую главную новость по радио.

— Я помню радио, — сказал Тини. — Сейчас буду.

Поэтому, когда в дверь снова позвонили четверть часа спустя, Дортмундер поднялся на ноги и сказал:

— Оставайся на месте, Арни, я открою ему. Не хочу слышать больше никаких допросов.

— Возможно, — Арни сказал, хотя и с некоторым сомнением в голосе, — полицейских достаточно на сегодня.

Пока Дортмундер впускал Тини, Келп разглагольствовал:

— Семь известных парней из мафии Нью-Джерси и плюс весь товар? Если они хотят еще чего-то больше, то они просто очень жадные.

— Думаю, они такие и есть, — сказал Стэн.

Дортмундер открыл дверь квартиры и, оказалось, Тини был с малышом Джадсоном.

— Я привел парня, — отметил он, когда они вошли.

— Да, я вижу, — кивнул Дортмундер.

— Привет, — Джадсон поздоровался и улыбнулся всем.

— Он собирался получить кусок прибыли, — объяснил Тини, — так что он может получить свою часть печали и горя вместо этого.

— Сразу как другая команда увезла грузовик, когда игра началась, — сказал Стэн. — Насколько я могу судить, я был первый.

— Это все ты, — Тини указал на Дортмундера, — Все потому, что захотел стать героем и спасти «Бар и Гриль»!

— Боюсь, что это так, — Дортмундер признался.

— Ты вообще понимаешь сколько мне теперь должен?

Дортмундер скривился в болезненной улыбке, а Келп сказал:

— Джули Хэпвуд говорит, что они сейчас проверяют груз в полицейском гараже на Пятьдесят Седьмой улице, сам Феавезер там составляет список.

Тини нахмурился.

— Кто, черт возьми, такая эта Джули Хэпвуд?

— Женщина на радио, которая нам вещает обо всей этой истории.

Тини взглянул на радио, которое как раз предоставляло им двадцать две минуты спорта.

— Ну так, давайте послушаем, что еще она может нам сказать, — предложил он.

Но Джули Хэпвуд закончила. Все сразу, даже не помахав ручкой до свидания; эта главная новость, казалось, оборвалась внезапно. Теперь поступали новости с других фронтов, представляющие меньший интерес.

Таким образом, в пять они переместились к телевизору, чтобы посмотреть, что могут им сообщить местные выпуски новостей. По началу почти ничего, но Арни продолжал переключать каналы, как вдруг остановился, указывая пультом на экран:

— Это он!

Богач — вы могли бы сразу о нем сказать. Он не был толстым, он был дородным, а ведь только богатые ребята могут позволить себе быть дородными. Он давал интервью блондинистой журналистке в гостиной, что Дортмундер и его друзья так хорошо теперь знали, с очень явными пустотами на стенах позади него.

— Кто-то подвергся нападению, Гвен. Тот, кто не ожидал, что кроманьонцы из Нью-Джерси достанут его в безопасности собственного дома.

— Слишком уж много кого-то, — заметил Тини.

— Вы знаете уже, что они взяли? — спросила его журналистка.

— Все самое ценное, Гвен. Я, признаться, не ожидал, что степень вкуса и изысканности у товарищей, известных тем, что они ломают колени своим врагам. По крайней мере, один из этой когорты имеет отличный глаз.

— Вот так тебе, — широко улыбаясь, сказал Арни.

— Они были настолько хороши, что даже забрали Брейгеля, — меж тем продолжил Феавезер.

Арни, Дортмундер, Келп и журналистка одновременно воскликнули:

— Брейгель?

Указывая на что-то за кадром справа, Феавезер пояснил:

— Это было единственное, что они взяли из коридора. Все остальное было из этой гостиной. Правда, большинство из предметов в коридоре, возможно, немного более низкого качества, но я всегда держал Брейгеля там, чтобы защитить его от слишком большого количества солнечного света.

— И все-таки они нашли его, — сказала журналистка.

— Да, они это сделали, Гвен. И я, конечно, надеюсь, что полиция его найдет среди вещей, которые они сейчас осматривают в том грузовике.

Арни удивленно вопрошал:

— Какой еще Брейгель?

Тем временем журналистка продолжала интервью:

— Насколько вы оцениваете этого Брейгеля, мистер Феавезер?

— О, боже, кто его знает! Семь или восемь лет назад я заплатил за него около миллиона.

Тини приказал:

— Арни, выключи телевизор, мы должны поговорить.

Арни выключил его при помощи пульта и сказал:

— Я ничего не отмечал красным стикером в коридоре. Я даже не рассматривал его!

— Мы с Дортмундером, — размышлял вслух Тини, — ничего не брали без красной точки. Правильно?

— Верно, — подтвердил Дортмундер.

Келп вступил:

— Мы со Стэном были внизу, так что я не знаю. Как вообще этот Брейгель выглядел?

— Келп, — обратился к нему Тини. — Никто из нас не брал его, так что никто из нас не в курсе как, черт возьми, он выглядит.

— Ну, — протянул Келп задумчиво. — Кто-то же взял его.

— Джадсон, — сказал Дортмундер.

Все посмотрели на него, а затем все посмотрели на Джадсона, который, краснея, неспокойно заерзал на стуле, дергая руками — ни дать, ни взять пришпиленная бабочка. Все продолжали смотреть на него, и, наконец, парень разродился:

— Почему вы… С чего бы мне… Как мог… Мистер Дортмундер, почему вы…

— Джадсон, — произнес Тини. Он сказал это мягко, нежно, но Джадсон замолчал, как запертый сейф, и его лицо резко поменяло цвет из свекольно-красного в белый.

Дортмундер предположил:

— Должно быть так и есть. Он пошел туда, хотел поболтаться с нами, но мы уже ушли, а он пришел, посмотрел вокруг и решил взять кое-что.

— Джадсон, что заставило тебя взять именно это? — спросил его Келп.

Джадсон оглядел их всех, не в силах вымолвить и слова.

Арни, просто в качестве информации сообщил ему:

— Малыш, ты один из самых некомпетентных лжецов, которых я когда-либо видел.

Джадсон вздохнул. Похоже, он наконец принял решение, что отпирательство не принесет никакой пользы.

— Она мне подходит, — просто сказал он.

Все среагировали на это.

Стэн удивленно спросил:

— Тебе она подходит?

Дортмундер тоже спросил:

— Что это за картина, Джадсон?

— Двое молодых парней крадут поросенка.

Тини не понял.

— И за это платят почти миллион? Как два парня воруют свинью?

— Она хорошая, — оправдывался Джадсон. — Вам сразу понятно, что им весело.

— Больше, чем нам, — сказал Тини.

Дортмундер продолжал задавать вопросы:

— Джадсон, где эта картина сейчас?

— В моем столе, в офисе Джей-Кей.

— Вот что я скажу тебе, парень. Ты собирался получить кусок о того, что мы получили бы, но у нас не вышло; так что теперь мы собираемся поделить то, что получил ты.

— Это кажется справедливым, — сказал Келп.

И снова Джадсон вздохнул.

— Тогда хоть я смогу сфотографировать ее?

— Хорошая идея, — Дортмундер согласился.

Тини обратился к Арни:

— Твой кореш заплатил миллион за это. Ты будешь иметь дело со страховой компанией и получишь десять процентов, а это означает, что выходит около пятнадцати кусков на каждого из нас. Это совсем не то, на что я рассчитывал, но такие вещи происходят; и, Дортмундер, я прощаю тебя. Думаю, мы все согласны, что это хорошее решение, чтобы парнишка остался с нами.

— Спасибо, — выдохнул Джадсон.

— Тем не менее, — резюмировал Тини. — Весь товар где-то там, а мы нагреемся с одной картины.

Дортмундер подумал, но решил не упоминать, что у него карманы ломятся от всяких ценных мелочей. Некоторые люди знают, как хранить секреты.

Интервью с Престоном Феавезером писали сорок минут, и в конце его, когда звуковик и оператор принялись упаковываться и собирать все свои многочисленные приспособления, Престон сказал симпатичной Гвен:

— Это было довольно приятно. Вы делаете всю эту историю не столь болезненной.

— Такая работа, — сказала она.

— Когда вы закончите все эти ваши дела на телевидении, — произнес он, — почему бы вам не вернуться сюда, мы могли бы чудесно пообедать вместе.

— О, я так не думаю, — сказала она.

— Я бы отвёл вас в один из лучших ресторанов в этом районе, — улыбался он ей. — Но, боюсь, небольшие проблемы юридического характера, судебные приставы и всякое такое, не позволят мне уйти из дома, по крайней мере, пока не смогу получить новый автомобиль. Но в этих ресторанах меня знают, и думаю, считают превосходным клиентом, так что будут рады прислать кое-что из меню ко мне домой. Уж точно не китайская еда на вынос. Что вы на это скажете? Небольшое приключение в пентхаусе.

— Я так не думаю, — повторила она.

— Этот вид еще великолепней ночью, — махнул он рукой на окна.