Дональд Уэстлейк - Держи ухо востро!

— Этот вид еще великолепней ночью, — махнул он рукой на окна.

— Уверена, так и есть.

Он смотрел на нее с грустной улыбкой.

— Вы действительно решили оставить меня здесь, Гвен, в одиночестве, в моём разграбленном пентхаусе?

— Мистер Феавезер, — сказала Гвен. — Я, прежде чем прийти сюда, собрала о вас информацию и в курсе ваших маленьких юридических проблем и заботе судебными приставами. У вас просто удивительное количество бывших жен.

— А, экс-жены, — вздохнул он, отмахиваясь рукой от этих слов. — Злобные маленькие существа, лучше просто игнорировать их. Вы знаете, какие они.

— О, да, — согласилась Гвен. — Я одна из них.

Он не мог в это поверить.

— Вы принимаете их сторону?

— Я не собираюсь принимать ничью сторону, — холодно ответила она. — Готовы, ребята?

Ребята, обвешанные камерами, коробками и сумками, сообщили, что они готовы, и вызвали лифт.

Независимая Гвен кратко и холодно улыбнулась Престону.

— Спасибо, мистер Феавезер, вы дали очень хорошее интервью. Мой редактор будет доволен.

— Я так счастлив, — Престон сказал, как двери лифта открылись.

— Сэр, — вдруг обратился к нему звуковик.

— Да?

Звуковой оператор вручил ему толстый белый конверт.

— Служба судебных документов, — сказал он, — в соответствии с законами штата Нью-Йорк.

Он развернулся и вошел в лифт.

— А-а-а-а-а-а-х-х! — воскликнул Престон, и метнул конверт, но тот отскочил от закрытых дверей лифта, оставив ему на память образ удивлённо улыбающейся Гвен, когда она повернулась к звуковику и спросила: — Что ты..?

Поздно. Престон стоял, тяжело дыша, как будто пробежал милю, и уставился на ненавистный конверт на его прекрасном паласе. Наконец отвернулся.

— Алан! — закричал он. — Алан!

И Алан появился, также обвешанный сумками, как и звуковой оператор.

— О, я пропустил лифт, — сказал он, и снова его вызвал.

Престон уставился на него.

— Что ты делаешь?

— Ты мне не больше не нужен, Престон, — сказал Алан. — Наши веселые денечки на острове закончились. Я звонил, у меня там есть парочка новых предложений.

Лифт вернулся и черная женщина-лифтер, бесцеремонно заявила:

— Что-то сегодня сюда разъездились.

— До свидания, Престон, — сказал Алан, заходя в кабину лифта. — Это было все на самом деле очень забавно. Спасибо.

В середине сентября Дортмундер в десять вечера вошел в «Бар и Гриль». Завсегдатаи сгруппировались в левой части стойки и, склонив головы, с такими серьезными лицами смотрели на деньги, словно играли в покер. С правой стороны бара Ролло наливал выпивку, и еще чуть дальше стоял тот, ради кого Дортмундер здесь и оказался — Ральф Уинслоу.

Как только Дортмундер подошел к бару, стало ясно, что завсегдатаи вовсе не играли в покер: они рассматривали цвета на банкнотах, потому что один из них, обиженно, сказал:

— Что это всё за цвета? Деньги должны быть зеленого цвета. Говорят же: длинные зеленые, плати зелеными. А это что? Разукрашка?

— Ну, тут все равно много зеленого, — заверил его второй.

— Да? — Первого завсегдатая это не убедило. Постучав пальцем по банкноте, слева от головы Джексона, он сказал: — Вот что это здесь?

Второй изучал свою бумажку.

— Это устав, — решил он.

Первый резко глянул на него.

— Это что?

— Устав. Вот зеленый с желтым.

Дортмундеру и Ральфу Уинслоу выпили разбавленный виски в больших квадратных стаканах.

— Ну, что скажешь, Ральф?

Ральф, добродушный здоровяк с широким ртом и большим, круглым носом, был тем, с кем они должны были встретиться здесь еще в июле, когда выяснилось, что он был вынужден покинуть город на некоторое время. Теперь он вернулся, и с опозданием, но встреча может состояться, как только все снова здесь соберутся. В этот момент, он поднял свой стакан, чтобы чокнуться с Дортмундером, и лед в нем зазвенел, как далекие храмовые колокола.

— Я рад, что вернулся, вот, что я скажу, — произнес он. — Твое здоровье!

— Сейчас подойду, — обратился Дортмундер к Ролло. — Мы собираемся в шесть. Я могу взять бутылку и стакан для Энди.

— К сожалению, — сказал Ролло. — Вы не можете использовать комнату прямо сейчас.

Дортмундер уставился на него.

— Что, опять? Я думал, эти ребята слишком заняты в полиции и своими бандитскими войнами.

— Нет, это не они, — сказал Ролло. — С этим все нормально сейчас, постучим по дереву, — и он постучал по медной верхней части столешницы. — Одна группа поддержки использует это место иногда, сегодня припоздали немного, у одного из них был рецидив.

— Жаль, это слышать.

— Я налью тебе еще выпить.

— Спасибо.

Слева, третий завсегдатай сказал:

— Гамильтон по-прежнему зеленый. Рамка вокруг его головы тоже осталась.

— Действительно? — Второй очевидно заинтересовался. — Тогда эта старее, — сказал он. — Как думаешь, сколько она стоит сейчас?

Третий удивился:

— Чего? Это же десятидолларовая купюра!

Первый отвлек всех вопросом:

— Кто такой вообще был этот Гамильтон? Все остальные президенты. Он не был президентом.

Все замолчали. Вроде как всем ответ был известен, но не точно. Затем второй внезапно воскликнул:

— Его застрелили!

— Большое дело! — фыркнул первый. — Моего двоюродного брата застрелили, но чего-то на деньги его рожу не поставили.

Второму было интересно всё и он спросил:

— Твоего кузена застрелили? Кто стрелял в него?

— Двое мужчин.

— Два мужика?

Первый завсегдатай просто пожал плечами.

— Ну, он был безработным в то время.

Ролло наливал бурбон в лед для Дортмундера, Ральф Уинслоу позвякивал своим стаканом. Тут Ролло подняв голову, сказал:

— Вот еще двое ваших.

Дортмундер обернулся — пришли Тини и тот новый парнишка.

— Мы не в задней комнате, — констатировал Тини.

Дортмундер рассказал о группе поддержки и рецидиве, а Ролло вернулся с двумя одинаковыми на вид фужерами с ярко красной жидкостью со льдом, которые он поставил перед Тини и Джадсоном.

Дортмундер, не веря своим глазам, спросил:

— Тини, парнишка пьет водку с красным вином?

— Нет, — сказал Тини. — Ролло не позволяет ему.

— Это клубничная содовая. — Джадсон глотнул, скривился и подтвердил: — Да, клубничная содовая. Это все, что мистер Ролло позволяет мне пить.

— С тех пор, как случились эти неприятности с парнями из Джерси, — Ролло практически извинялся, — участковый бдит. Если я обслужу несовершеннолетнего выпивкой, вы знаете, что это значит?

Дортмундер предположил:

— Они закроют место?

— Это означает, что Отто сюда снова вернется, — объяснил Ролло.

— Что скажешь, Энди?

— Ты хорошо выглядишь, — ответил ему, присоединившийся к ним Энди Келп. Он потянулся за стаканом и бутылкой бурбона, которую Ролло оставил перед ними на стойке. — Отдых пошел тебе на пользу.

— Да, лучше, чем дома. Ну что можно сказать о горах? Они высокие. — И он, звякнув льдом в стакане, отхлебнул свой виски.

— А это что? — спросил Келп, глядя налево от них.

Это была та самая группа поддержки. Семь человек — мужчины, женщины. Все они были очень худые и поголовно одеты в черное. Казалось, что они чем-то смущены и поэтому никому не смотрели в глаза. Они пересекли помещение тихо, как незаметно приближающиеся холода, что пророчат нам метеорологи. Один из них откололся от группы, подошел к бару и всучил конверт Ролло, не глядя тому в лицо.

— Спасибо, — прошептал он, вернулся к остальным, и они исчезли в ночи.

— Задняя комната свободна, джентльмены, — сказал Ролло.

Они все поблагодарили его — и совсем не шепотом — подняли свои напитки, и направились к задней комнате. Ральф всю дорогу легонько позвякивал льдом в своем стакане.

Стоило им зайти за угол барной стойки и углубиться в коридор, как завсегдатаи спонтанно решили спеть Ролло песню:

— Не думаю, что это правильно, — заметил второй завсегдатай. — Кажется там в последней строке надо: «Ведь он отличный эльф!»

Они попробовали и этот вариант.

P.S. Возможно ближе к концу зимы очередной роман «Дорога к гибели»

the Bowery Boy movies — серия кинокомедий 40-х гг 20-го века

Тайни или для простоты чтения русскоязычных Тини — aнгл. Tiny — переводится «крошечный», отсюда и кличка Крошка (но как и первоначально во всех романах останется как Тини).

АЕД Астория (англ. YWHA, ASTORIA) Еврейская ассоциация девушек Астория — общественная организация, осуществляющая широкий спектр мероприятий культурного, педагогического, развлекательного и социального характера для представителей еврейских общин всех возрастов.