Маргарита Южина - Свадебный марш на балалайке

– Ой боже мой, чего непонятного? Мне же надо было заглушить у Алекса даже мельчайшие подозрения! Потом еще под предлогом расследования очень удобно было узнавать, не видел ли кто чего подозрительного, а ну как кто-нибудь меня видел! И опять же, твою кончину можно было легко оправдать: вот, мол, нарвался на верный след, за это его и порешили. Ну и, в конце концов, пока ты ведешь следствие, не имеет смысла еще кого-то нанимать, чего зря деньгами-то швыряться. А тебя хоть убей – все равно ведь никогда никого не найдешь.

– Уже нашел! Преступ…

– Ах, оставь, я тебя умоляю.

– Скажи, отца зачем убила? – гневно щурил глазки Дуся и поджимал губы в гузку.

– О боже! Я же тебе говорила, чем слушаешь? – устало опустила плечи Ксения. – Он до-олжен был умереть еще ра-а-аньше, понял? Только я сначала на тебя хотела все повесить, а потом все так славно с Марфой обернулось. Хотя она всего и натворила, что высыпала таблетки в бутылку и эту бутылку в комнату к отцу приволокла. Ей и невдомек, что отец скорее новую открыл бы, чем неизвестно кем открытую бутылку в рот совать. Но баба думает, что это она убийца, и прекрасно. В конце концов, она и хотела его убить! А для убийства ей только и надо было на мозги капать: «Я, мол, никогда бы не позволила… Я бы лучше убила, чем родного дитятку в тюрьму сунула – люди бы меня поняли…»

Я! Знай, я! Я сама отцу подала эту чертову бутылку с «Неразлучниками»! Ну да всего не предусмотришь, отпечатки оставила. Зато с папенькой все вышло просто изумительно. Отец в последнее время очень недоверчив стал. Даже мне не доверял, представляешь?! А тут с ним приступ кашля случился, надо было срочно горло промочить, тут не до осторожности, вот я и подсуетилась с бутылочкой. А потом Марфа все из его комнаты убрала, никаких бутылок в природе не должно было оставаться! А отец… Я, между прочим, слышала, как он на помощь звал. И повариха слышала, ну что же мы, побежим? Столько трудов насмарку! Так и вышло.

– Отца, значит, жизни лишила, а я? А со мной как? – допытывался Дуся.

– А тебя бы чуть позже, куда торопиться… Тебя же нельзя было в живых оставить, ты тоже в завещании светишься. А на кой ты мне сдался – такой горб?

– Просто удивительно! И ты вот так просто…

За дверью послышалась возня, и в комнату ввалилась целая команда людей в масках.

– Всем стоять! Руки за голову! Не двигаться – бьем на поражение! – кричал какой-то особенно разозленный гражданин.

– Это что – твой маскарад? – кивнула Ксения, вальяжно закидывая руки за голову и потягиваясь всем телом.

– Уж скорее это твоя очередная выдумка, – разволновался Дуся. – Сразу предупреждаю, я не поверю, что меня повезут на допрос. Это ты все организовала, чтобы меня прикончить, а на доблестную милицию свалить. Люди!!! Меня убивают!

– Евдоким Петрович, что ж вы орете, простите, как петух на побудку? – появилась в дверях Люся. – Вы же сами просили, когда сюда шли…

– Люся, что я просил?! Я тебе просто сказал, что иду поговорить с Ксенией! А при чем тут этот бравый взвод?!

– Нет, вы не так сказали, – чуть не плакала горничная. – Вы меня увидели во дворе, я спросила: по каким, мол, делам? А вы сказали: «Я иду к Ксении, разговор у меня к ней серьезный, так ты подсуетись». А поскольку вы в последнее время только про преступления разговариваете, так я и подсуетилась… Я их вызвала, спрятала за шкафчик и молчать велела.

– Вообще-то я по поводу чая просил, ну да ладно…

Дуся медленно закрывал двери особняка на ключ. Охрану он отпустил в отпуск, Люсю тоже, а что делать с остальным хозяйством, еще не решил, но и оставаться здесь ни минутой дольше не собирался.

– Я думаю, его надо продать и купить нам новый. В Ялте! – нежно взяла его под руку невесть откуда взявшаяся Сонечка. – А пока… Пока ты свободен, нам надо срочно смотаться в загс, правильно ведь, Дуся моя?

– Дуся?! Точно она! – кинулся открывать замки Евдоким.

Вернулся он через минуту, неся на груди крохотную йоркширку.

– Вот, чуть не забыл! Представляешь, она в спальне у Ксении, на кровати, калачиком свернулась, дурочка, и ждет неизвестно чего. Ну, не бойся, малышка… А про мою свободу… Сонечка, да какой же я свободный? У меня мама, и потом еще целая куча беременных женщин в роддоме.

– Какая куча? – вытаращила глаза Сонечка и с яростью пнула хорошенькой туфелькой клумбу. – Я так и знала! Как только попадается стоящий мужик, так сразу оказывается, что он уже окученный!

Дуся довольно усмехнулся, потрепал бедолагу по щеке и пошел, старательно раскорячивая ноги, выпячивая нижнюю челюсть и лениво хлопая глазами, как, по его мнению, ходят стоящие мужики. А за пазухой копошилась маленькая собачка, привычно устраиваясь, надо думать, для утреннего туалета.