Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

– И у всех горло будет пробито украденными стрелами?

– Дошло…

– Изящная комбинация.

– Тебе, неуважаемый товарищ младший раздолбай, не идет роль ценителя коварных замыслов.

– Я больше не буду.

– Нет, господин Раздолбаев, ты разочаровал кремлевских психологов, меня и гаранта Конституции.

– Исправлюсь.

– Почему ты не зайдешь к Зинаиде за списком присутствующих на ее дне рождения?

– Неудобно.

– Почему ты не ищешь дневник утопленника?

– Где?

– Почему ты не прореагировал на импотенцию Севы?

– Учтем.

– Почему ты зациклился на Кронино?

– Да, Ксюха, наверное, скучает.

– Почему ты не обратил внимания на запах яблок?

– Да их тут все жрут, кроме доцентши и меня.

– Ну и ты попробуй – говорят, прелесть.

– Да пошел ты со своими долбаными яблоками! – проорал я генералу.

И наконец-то вырвался из сна, испоганенного воспитательно-дисциплинарными мерами.

Хорошо, что фотоаппарат не транслирует в Кремль мои кошмары.

Но с доком я, кажется, определенно прокололся.

Если, конечно, генерал прав насчет четырех трупаков.

Вдруг счет жертв откроет Олег Иннокентьевич Расмус?

Может, док нашел дневник предшественника и проговорился кому не надо?

А что делают с излишне любопытными?

Убирают.

Вместе с дневником.

Еще издали я заметил одинокого дока за шахматным столиком.

Олег Иннокентьевич Расмус в неудобной позе лежал грудной клеткой и черепной коробкой на шахматной доске с опрокинутыми фигурами.

Черный носорог валялся у ног бездыханного главврача.

Похоже, события начали развиваться по худшему сценарию.

Ликвидировали главного врача.

Сейчас примутся за Юрода.

Потом Самсонова.

И меня – в качестве довеска.

Я приближался с максимальной осторожностью.

Ни из спины, ни из шеи, ни из затылка не торчала ожидаемая арбалетная стрела.

Но тут док ожил, продрал глаза и хрипло заговорил:

– Извините, Денис, я с ночного дежурства…

– Бывает.

– Денис, а я сегодня утром, вернувшись с работы, получил два любопытных подарочка.

Лже-труп, аккуратно прикрыв ладонью рот, зевнул.

– Яблоко, пронзенное стрелой?

– Допустим, про яблоко вы догадались, но вот откуда мне прислали шикарные антикварные шахматы, вам не додуматься.

– Ошибаетесь, Олег Иннокентьевич.

Я прикинулся всезнайкой.

– Из Кремля!

– Точно, из Кремля! Лично от президента. Отличные шахматы, в псевдорусском стиле. Богатыри, витязи, братины…

Нет, фотоаппарат на моей шее явно источал щедрость.

– Олег Иннокентьевич, давайте наконец побеседуем с полной откровенностью.

– Ох, как много мне надо вам сказать…

– Давно пора.

– Никак не мог решиться…

– Понимаю.

– Демографический всплеск и однополость младенцев насторожили меня не сразу.

Док поднял черного носорога.

– Коллектив обрадовался: заработки резко выросли, нас срочно доукомплектовали новейшим оборудованием, помогли с кадрами. Даже лабораторию для генетического экспресс-анализа предоставили.

– А потом, – не выдержал я, – роды стали протекать специфически?

– Нет, я уже сказал – с этим был полный порядок. Даже наоборот.

– Качество новорожденных улучшилось?

– Денис, поймите: у нас вроде конвейера… И вот я начинаю ловить себя на смутных ощущениях… С каждым новым ребенком это нарастает…

– Продолжайте, Олег Иннокентьевич, продолжайте.

– Я проанализировал нашу базу данных по роженицам.

– Надеюсь, монстр оплодотворял женщин не пофамильно в алфавитном порядке?

– Что нет, то нет.

– И не по именам – сначала все Марины, потом Людмилы, потом Ольги?

В ответ главврач только улыбнулся.

– А по адресам, Олег Иннокентьевич, тоже нет закономерности?

– По адресам как раз есть.

– Вы можете назвать мне номер дома, в котором сегодня ночью случится оплодотворение?

– Увы, нет. Но то, что он чередует районы, – это факт. Кучность рожениц из каждого района прослеживается довольно четко. Количество пациенток из Кронино почти равно количеству из Пнево… Впрочем, это не самое интересное.

– Вы меня заинтриговали, Олег Иннокентьевич.

– Денис, вы можете гарантировать мне, что не поднимете официального шума?

– В этом нет нужды.

Фотоаппарат нацелился объективом на странного дока, не понимающего тонкости оперативной работы.

– Вы можете гарантировать, что на Садоград не обрушатся зачистки, повальные обыски с выемкой документации, выборочные аресты?

– Док, надо меньше смотреть криминальные новости.

– Но вмешательство правоохранительных структур поломает весь сложившийся быт Пнево, а тем более Кронино.

– Значит, тотальная импотенция не поломала, тотальная беременность не поломала, тотальное рождение младенцев исключительно с письками тоже не поломало…

– Но эти аномальные явления стали уже нормой здешней жизни.

– Хороша норма…

– Но все равно не хотелось бы видеть картину, как уважаемых, но растерянных ученых бьют прикладами, колют штыками, пинают ботинками…

– Олег Иннокентьевич, да бросьте фантазировать!

Я направил фотоаппарат на потолок.

– Даже там понимают сложность и неоднозначность ситуации. Те, кто обеспечивает продовольственную безопасность страны, нуждаются в очень аккуратной заботе.

– Пусть будет что будет, но молчать я больше не могу. Конечно, неприятно, когда тебе подкидывают яблоко, проткнутое стрелой. Но я не из тех, кого можно запугать…. Кстати, Денис, я на всякий случай даже предсмертную записку для вас оставил.

– Надеюсь, не на кухонном столе?

– А вот вы и покажите свои дедуктивные способности.

– Хорошо, пока я ищу документ, рассказывайте дальше.

– Как известно из родильной практики, для человека несведущего, проще говоря, дилетанта, младенцы все кажутся на одно лицо.

– Еще бы.

Я обошел вокруг модели фрегата.

– Вылазит что-то багровое, орущее и сморщенное…

– Так вот, я уловил странную закономерность.

– А вот и записка, док!

Я вытащил из трюма фрегата послание, так и не ставшее предсмертным.

– Читайте вслух.

Я без суеты развернул бумаженцию.

– Ну и почерк у вас, Олег Иннокентьевич.

– Профессиональный.

– Все дети от одного отца!

– Шах и мат!

– Без шуток?

– Ошибка практически исключена. Я исследовал ДНК большинства рожденных за последние три года. Женщин осеменяет не группа неизвестных маньяков, а один, всего один.

Я понял: теперь нет нужды проводить анализ утренней спермы, собранной мной.

Олег Иннокентьевич Расмус дал решающую для разгадки садоградского феномена информацию.

Но мне захотелось большего.

Сейчас док назовет мне фамилию имя и отчество тотального папаши.

– И кто же сеет разумное-доброе-вечное в городе импотентов?

Главный врач принялся расставлять черные фигуры.

– Не молчите, Олег Иннокентьевич, не молчите!

– На это, я думаю, ответил бы мой предшественник.

– Объясните дилетанту.

– Давайте порассуждаем на чисто житейском уровне. Что делает отец, когда узнает о появлении ребенка на свет?

– Покупает шампанское, цветы, конфеты и мчится в больницу.

– Так почему нашему гиганту-оплодотворителю было не полюбопытствовать на первых сыновей?

– Понятно, за что вашему предшественнику привязали кирпичи к яйцам.

– Да, это не яблоко, пронзенное стрелой…

– Утопленник, скорей всего, тоже уловил подозрительное сходство единокровных братьев между собой.

– И догадался, кто виноват в буме.

– Олег Иннокентьевич, вы думаете, что в дневнике утопленника указано имя?

– Не сомневаюсь.

– Да, если ваш предшественник вычислил монстра, то наверняка предпринял те же предсмертные меры, как и вы. Наверняка бы оставил послание!

– Каюсь, но я трижды обыскал весь роддом и квартиру несчастного.

– Спасибо, мне работы меньше.

– Денис, не теряйте время на поиск оплодотворителя, ищите лучше дневник.

– Только вы, док, поосторожней.

– Ерунда. Я тут порассуждал чисто по-житейски. Поздно меня убирать. Анализы ДНК может повторить любой. А навещать новорожденных он благоразумно перестал.

– А яблоко, пронзенное стрелой, – элементарная попытка запугать.

– Вроде того.

– А фамилия Самсонов вам что-то говорит?

– О, это самый сильный игрок в Садограде.

– Так он тоже получил аналогичное яблоко.

– Какая мелкая пакость, какая жалкая месть!

– В смысле?

– Кто-то хочет расстроить нашу сегодняшнюю очную партию.

– Олег Иннокентьевич, а если я поприсутствую в качестве зрителя?

– Заходите в шестнадцать ноль-ноль. Будет на что посмотреть. Если, конечно, Самсонов не передумает.

– До встречи.

– Я вас провожу.

До калитки прошли молча.

– Пожелайте, Олег Иннокентьевич, мне ни пуха, ни пера.

– Можно, я выскажу крамольную мысль?

– Хоть десять.

– А вдруг все же это не физическое лицо, а явление природы, еще недоступное нашему пониманию?