Кондратий Жмуриков - Принц и Нищин

…В довольно большой и прилично обставленной комнате с жалюзи на окнах они увидели двух в меру вульгарного вида девиц, в одной из которых Сережа Воронцов признал ту самую, за стойкой. Как она только успела так быстро сюда попасть? Вторая же, облаченная в одни достаточно условные трусики, стояла спиной к входу перед огромным, от пола до потолка, зеркалом и рукой поправляла сильно растрепавшиеся пепельно-русые волосы, а дива из-за стойки бара сидела в низком кресле перед столиком, заставленным бутылками различной формы, объема и степени наполненности и пила из бокала мартини, который она только что плеснула из стоявшей прямо на полу бутылки.

Одета она была более прилично, нежели ее коллега — аж целая комбинация плюс целомудренно наброшенное на колени смятое короткое платьице. То самое, в котором Сергей ее видел в зале.

На появление в комнате новых людей она отреагировала довольно странно: за один присест выпила до отказа наполненный бокал мартини, а потом вдруг пропела несколько хрипловатым и заплетающимся, но в целом довольно приятным и мелодичным голосом:

— Пей пиво на заре-е, пей пиво перед сно-о-ом… пей пиво натощак, пей пив-в-во просто так… Пей пиво… ешь мясо!

Алкогольный мегахит «Дискотеки „Авария“ привел Мыскина в телячий восторг: он подпрыгнул на самом пороге и хлопнул Юджина по плечу так, что субтильный служитель казино едва не согнулся в дугу.

Девушки, казалось, только заметили, что к ним кто-то пришел.

Стоявшая у зеркала повернула голову и неожиданно грубо спросила:

— И че за дела?

В этот момент открылась боковая дверь рядом с зеркалом — оказывается, комната была проходной — и появился невысокий человек с растрепанной темно-каштановой челкой, в расстегнутой на груди рубахой и в шлепанцах.

Как ни были пьяны Мыскин и Сережа Воронцов, они не могли не узнать этих характерных черт с нездоровыми коричневыми мешками, как у законченных наркоманов, страдающих неврозами и бессонницей, под глазами. Этого помятого лица, этого длинного носа.

Тот самый человек, который несколько дней приходил в казино с амбалом и не играл, а только анемично просиживал за стойкой бара.

— Это к вам, девчонки, — сказал он чуть нараспев. — Вместо нас.

— Ага, — промурлыкала девица у зеркала и, легонько пошатываясь, прошла наискосок через всю комнату, не делая ни малейших скидок на свою более чем скудную экипировку, и спокойно уселась на колени несколько оторопевшего Алика Мыскина, который завалился в кресло, не отрывая взгляда от неожиданно появившегося мужчины с помятым лицом.

Юджин, ухмыляясь, стоял у двери и, откровенно рисуясь, оглаживал свою униформенную жилетку.

— Все это, конечно, замечательно, — наконец сказал Сережа Воронцов, несколько собравшись со своим растрепанными мыслями, — но чем обязаны, э-э-э… чем обязаны? Ведь мы… ик! м-м-м… пардон… даже, так сказать, не знакомы.

— Почему же не знакомы? — произнес тот, вдруг удивительно напомнив Сереже очковую змею. — Вы Александр Мыскин, не так ли? А это, — тусклый взгляд упал на Воронцова, и глубоко посаженные глаза очковой змеи еще больше сузились и коротко вспыхнули — вероятно, так же бледно и завораживающе кобра смотрит на птицу, подумал Сережа, — а это Воронцов, девичья фамилия — Нищин. Сергей… или, быть может, я ошибаюсь?

Сережа уже собрался с мыслями настолько, что начал довольно откровенно обследовать некоторые фрагменты тела девицы на коленях у Алика — особенно из числа тех прелестей, что прорисовывались у него перед глазами. При этом он еще и успел сколотить следующую фразу:

— Разумеется, вы не ошибаетесь. Если бы вы допускали возможность ошибки, вы подсунули бы нам не этих ша… т. е. милых дам, а каких-нибудь кривоногих будок со шпалопропиточного завода.

— Простите? — не понял тот.

— Да это я так… не обращайте внимания. Лирическое отступление.

— Хорошо, — отрывисто сказал тот. — Моя фамилия Романов. Ваш тезка. Сергей Борисович меня зовут. Я хотел бы поговорить с вами, Сережа.

— Хорошо, — сказал тот после некоторой паузы, — поговорим.

— Выпить не желаете?

…Никакое иное предложение не может найти в душах истинно русских людей более живого и непосредственного отклика.

Будь Воронцов и Алик Мыскин несколько трезвее, они непременно задались вопросом: а с какого такого перепугу гражданин Романов С. Б., похожий на помесь бабуина с очковой змеей, осыпает их такими благами, как-то халявная выпивка и возможность плотно пообщаться с уже заказанными и проплаченными девочками?

Ведь общеизвестно: дармовой сыр бывает только в мышеловке.

Любой немец на их месте, как бы ни был его организм пропитан шнапсом и отборным рейх-пивом, озвучил бы свое резонное сомнение касательно этого праздника жизни: вас ист дас? Дас ист фантастиш. Них ферштейн.

Любой американец задал бы утилитарный вопрос, который в свое время задавал Жоржу Милославскому и.о. царя Иван Васильевич Бунша: за чей счет этот банкет, товарищи?

Все эти здравые соображения возмутительно игнорируются русской башкой, вернее, содержимым ее черепной коробки. Возможно, именно из-за этой врожденного или благообретенного умения наживать себе проблемы на ровном месте вследствие частой неспособности последовательно и рационально мыслить Россия и загнала себя на задворки цивилизации.

Но все это, как говорит Сережа Воронцов и Николай Васильевич Гоголь, лирическое отступление.

Действительность же состояла в том, что уже через несколько минут и Алик Иваныч, и Воронцов потеряли и без того безнадежно попорченную сегодняшним весельем способность хоть как-то соображать. Мыскин вплотную занялся двумя девочками сразу, а Сережа Воронцов совершенно неожиданно для себя оказался во второй комнате.

Тут он увидел того самого богатырской комплекции парня с лицом истощавшего Бэтмена без грима — торчащими, словно крылья летучей мыши, большими хрящеватыми ушами и острыми скулами. Он неподвижно сидел в кресле и равнодушно рассматривал пистолет-автомат «Борз». С тем же выражением, с каким прыщавый акселерат разглядывает картинки в журнале «Penthouse».

При появлении Сережи Воронцова и Романова он спрятал «ствол» в небольшой квадратный чемоданчик и раздвинул узкие губы в длинной резиновой улыбке.

— Присаживайтесь, — радушно сказал он.

Сережа машинально оглянулся на Сергея Борисовича: разве не он тут хозяин?

— Да вы присаживайтесь, — повторил вслед за здоровяком и питерский гость. — Чувствуйте себя как дома.

— У кого? — с ошеломленным выражением на лице пролепетал Воронцов.

Точно так же на вопрос: «Ты зачем усы сбрил, дурик?» — отвечал приснопамятный Семен Семеныч Горбунков. Точно так же — вплоть до мельчайших нюансов интонации и мимики.

Романов присел на край дивана, на котором развалился лопоухий, и, опершись подбородком на руку, пристально посмотрел на рассеянно опустившегося в кресло Воронцова, нервно протирающего очки подолом одетой навыпуск рубашки.

— Вам никогда не говорили, что вы похожи на одну из «звезд» российской эстрады? — с места в карьер начал Сергей Борисович. — Даже легкая щербинка между передними зубами… в точности как у…

— Ым-м-м… на Аллу Пугачеву, что ли? — бестолково пробормотал Сережа.

— Шутить изволите, да? — мило улыбаясь, вставил лопоухий.

— Дело в том, Сергей, — продолжал Романов, не обратив ни малейшего внимания на слова здоровяка, — что я хотел прийти с вами к небольшому и обоюдовыгодному соглашению. Я так думаю, вам не помешают лишние деньги? Вы ведь, насколько я знаю, даже сами до конца не понимаете, насколько они вам не помешают.

Воронцов качнул головой.

— А что… такое?

— В принципе, пустячное дело, — продолжал Романов, — на днях в ваш город приезжает Аскольд. Разумеется, вам знакомо это имя?

Воронцов качнул головой:

— Вообще-то я в совковой эстраде не очень…

— Ну как же, — с огорчением выговорил Романов, — хотя да, вы ведь недавно вернулись из армии. Имя Аскольда, одного из наиболее продвинутых молодых исполнителей откровенно прозападного толка, выдвинувшегося не только на своем эпатажном трансвеститском имидже, но и на несомненно высоком уровне своих композиций и блестящем выполнении и аранжировке своих многочисленных клипов и мелодий, в самом деле, могло быть плохо знакомо только человеку, совсем недавно сыгравшему в «дембель». Сложно не знать человека, которого именуют российским аналогом Джорджа Майкла и в сопоставлениях с ним западных «звезд» оперируют именами Marylin Manson и почему-то Робби Уильямса.

— Значит, вы представляете себе, о ком я говорю?

Воронцов сморщился и припомнил:

— А, ну да. Я его сегодня видел. По телевизору. Ну да… у нас же его афишами весь город утыкан, как гусь перьями, если все это, конечно, не розыгрыш.