Лариса Ильина - Беги, Люба, беги!

Охранники быстро переглянулись. Один из них поднялся, обошел, подозрительно поглядывая, вокруг меня и выглянул за указанную дверь.

— Скворцов! — сурово обратился он к молодому рыжеволосому парню, рассматривающему меня словно ископаемую реликвию. — Дверь не заперта!

— Да! — с пионерской готовностью подтвердил упомянутый Скворцов. — Она открыта!

Некоторый излишний официоз в этом потрясающем глубиной мысли диалоге меня не обманул. Несмотря на то, что чувствовала я себя сейчас глупее некуда, однако смогла заметить, как третий охранник торопливо сгребает со стола в ящик игральные карты. Вероятнее всего, доблестная охрана элементарно прошляпила мои отчаянные блуждания в полумраке подвала, поскольку дулась в «очко», откровенно манкируя служебными обязанностями.

— Как вы туда попали? — грозно хмурясь, спросил охранник. — Попрошу ваши документы...

Решив не рисковать родным паспортом, я сунула ему в руки пластиковый пропуск и,чтобы он особо не выпендривался, доброжелательно поинтересовалась:

— Ну и кто выиграл?

Охрана дружно закашлялась и окаменела лицом.

Рыжий Скворцов и третий охранник демонстративно отвернулись к мониторам, игнорируя глупый вопрос.

— Платова Любовь Петровна? — разве что не попробовав пропуск на зуб, тоном следователя при исполнении уточнил первый охранник. — Так это вас Циш ищет?

— Что ищет? — не поняла я.

— Циш... Шушана Беркоевна, главная медсестра. Вынужден вас задержать... до выяснения! Присядьте!

И охранник принялся названивать по телефону. Смысл его доклада сводился к то^у, что разыскиваемый преступник задержан, причем в результате небольшой, но очень опасной операции.

Прошло минут пять. В комнате раздался зуммер. Скворцов живо потянулся к кнопке на панели, дальняя дверь открылась, и на пороге появилась колючая медсестра Шушана Беркоевна. Охрана дружно вскочила на ноги, но та их даже не заметила. Она смотрела на меня.

— Платова! Почему вы ушли самостоятельно?

Поставленный таким образом вопрос меня развеселил. Что, разве не все посетители после собеседования могут самостоятельно передвигаться?

— А как я должна была уйти?

— Вы должны были дождаться меня!

— Извините, — сказала я, вставая, — не знала. Надо было предупреждать!

Шушана Беркоевна сердито сверкнула глазами:

— На будущее имейте в виду: посторонним самостоятельные передвижения по' центру запрещены! Это не базар, а медицинское учреждение...

— А я подумала — военный полигон, — не утерпела я, выходя вслед за Шушаной Беркоевной.

Она зашипела, но промолчала.

Когда я оказалась дома, шел уже пятый час. Я устала, проголодалась и меньше всего сейчас была склонна к болтовне. Но меня, словно притаившийся в кустах тигр, поджидал телефон. Дождавшись, когда я устало рухну на табурет, жадно поглядывая в сторону закипающего чайника, он зазвонил разливисто и с чувством. Помучившись несколько мгновений сомнениями, я подняла трубку.

— Привет! — заверещала она Лидкиным голосом. — Рассказывай!

Рассказ вышел гораздо короче, чем мои блуждания, но на подругу произвел сильное впечатление.

— Никогда бы не подумала! Отчего же такая секретность?

— Если бы знать! — воскликнула я. — Они же принимают пациентов, только плати.

— Ну, у них есть и льготные категории. Кажется,.ветераны... И еще они по договорам с вузами принимают студентов. У нас Вера Антоновна работает, у нее дочка в педагогическом, так она говорит, там дорогостоящие обследования проводят, если нужно. Может, просто у тебя... все так неудачно сложилось? — задумчиво предположила Лидка. — Может, эта медсестра имела в виду, что там легко заблудиться?

— Нет, она определенно сказала, что посторонним запрещено... И так далее, — вспомнив Шушану Беркоев-ну, я заново почувствовала раздражение. — Вот после подобных запретов и рождаются сплетни про лаборатории для клонирования или про создание искусственного интеллекта!

— Хм, у нас и естественного не хватает, куда уж нам до искусственного! — завздыхала подруга.

— Это точно, — согласилась я. — Теперь и не знаю, как быть... Работать с такой мегерой...

Но Лидка вполне резонно заметила:

— Слушай, ты ведь врач!'А она только медсестра. Сейчас ей с чего бы субординации придерживаться, а будешь занимать должность официально...

Все-таки Лидка славная и всегда зрит в корень. В самом деле, чего я раскисла?

Когда я укладывалась в постель, все сегодняшние переживания казались настоящими пустяками. «Зато куплю себе тот кожаный пиджак... — мечтательно думала я, укутываясь одеялом и бессознательно косясь одним глазом на часы. Они показывали без пятнадцати двенадцать. — И те туфли на шпильке...»

Рядом сладко посапывал муж, по-детски закинув руки за голову. Я придвинулась ближе, уютно пристроив голову на его плече. Глаза неотвратимо слипались, последним усилием воли я глянула на будильник и успокоенно подумала: «Не позвонил...»

Тщетно стараясь скрыть волнение, я робко ежилась на кончике массивного деревянного стула, стоящего возле роскошного письменного стола главного врача «Медирона» Седоватого Михаила Викторовича. Его пронзительные, словно подернутые тонкой ледяной изморозью, голубые глаза внимательно изучали мое пылающее лицо, заставляя нервно стискивать пальцы и поминутно заикаться. Я же решилась взглянуть в его худое морщинистое лицо всего пару раз. Михаил Викторович до сердечной боли напоминал мне грифа, с ласковой улыбкой высматривающего место, куда клюнуть.

— А когда вы решили поступить в медицинский? — поинтересовался он вдруг.

. По всей видимости, наша беседа уже подходила к логическому завершению, а этот вопрос терзал главного с самого начала. Я потерянно вздохнула, не зная, что ответить. Ну, все понятно: врач не должен робеть и заикаться ни в присутствии начальственного ока, ни при виде моря крови, так что сидеть мне до пенсии в родной поликлинике, выписывая рецепты старушкам, приходящим на прием, как на работу, — поговорить и пожаловаться на маленькую пенсию.

— Все девочки мечтают стать врачами. Или учителями... Правда, Любовь Петровна? — доброжелательно хихикнул сидящий по правую руку от главного Акоп Ашотович.

Натянуто улыбнувшись, я бросила благодарный взгляд в его сторону и кивнула. По доброте душевной он явно пытался разрядить несколько натянутую атмосферу. Однако из-за моей спины послышался насмешливый смешок и ехидное замечание:

— Врач — это призвание.

«Чертова кукла!» — подумала я, а расположившаяся возле двери Шушана Беркоевна громко вздохнула. Мне Мнение главной медсестры было понятно. Правда, им никто не интересовался.

— Да, — отозвалась я, собрав всю силу воли в кулак и делая вид, что не замечаю язвительности замечания. — Я действительно мечтала стать врачом с самого детства.

Главврач обменялся с замом длинным взглядом, Шушана снова хихикнула.

«Все, — подумала я, — сейчас скажут: «Извините... все хорошо, просто распрекрасно, но вы нам не подходите. Стервятник, коала и ехидна!»

Я поднялась и, подвинув стул на место, вежливо оскалилась:

— Что ж, я все рассказала. Теперь вам, вероятно, надо это обдумать. Мой телефон у вас есть. Спасибо... До свидания!

Повернувшись к двери, я почти пропела:

— Шушана Беркоевна, не откажитесь проводить меня еще разок...

В просторном кабинете повисла странная тишина. Если бы не бронзовые часы, громко тикавшие на блестящей столешнице, ее вполне можно было бы назвать мертвой.

— Раз вы так последовательны в достижении мечты своего детства, — вдруг раздался за моей спиной голос главного, — думаю, мы, как коллеги, просто обязаны вас поддержать... Не так ли, Акоп Ашотович?

Его тихий невыразительный голос пригвоздил меня к паркету. Пару секунд мы с Шушаной таращили друг на друга удивленные глаза, потом я оглянулась.

— Образование у вас приемлемое, рекомендации прекрасные... Желание налицо... Конечно, сразу в штат вас, Любовь Петровна, не зачислят. Испытательный срок два месяца. Вопрос заработной платы и прочие детали обсудите с Акопом Ашотовичем. Если вас все устроит, — главный поднялся и протянул мне руку, — милости просим...

Я шагнула вперёд и растерянно пожала узкую сухую ладонь:

— Спасибо...

Обсуждение материальной стороны дела заняло до смешного мало времени. Оклад превышал мой нынешний почти в три раза, центр предоставлял сотрудникам бесплатные обеды, а от перспектив возможных приработков в будущем, красноречиво описанных Акопом Ашотовичем, голова у меня и вовсе пошла кругом.

Теперь предстояло отработать в поликлинике последние две недели. И тут я, к своему удивлению, обнаружила, что к чувству радости от предстоящих перемен странным образом примешивается... щемящее чувство грусти.

Купив по дороге «Мартини», я вернулась домой и занялась ужином. Конечно, назвать его праздничным было бы чересчур громко, но сегодняшний день все же стоило отметить.