Умри за меня (ЛП) - Роуз Карен

— У тебя есть такой же.

Софи произнесла ледяным тоном:

— Мне следует прислушаться к своим инстинктам и направить их против вас.

— Прислушиваться к своим инстинктам — всегда разумно, — любезным тоном согласился он и убрал топор. В конце концов, он остановил свой выбор на мече и медленным, осторожным движением вытащил его из ножен. Клинок заблестел и засиял на свету. — Правда, красиво?

— Это всего лишь копия, — презрительно скривилась Софи. — Я-то ожидала чего-то лучшего.

Какое-то мгновение в его взгляде читалась смесь удивления и злости, потом он вновь рассмеялся.

— С тобой действительно хорошо можно развлечься. — Он подошел к ней с мечом в руках, поднес клинок к ее лицу и повернул его так, чтобы отражался свет. — Старые мечи, прежде всего, имеют смысл, чтобы получить представление о росте и весе, чтобы ими можно было размахивать и сохранять равновесие. Но большинство из них ржавые и неприглядные и, к сожалению, уже не особо острые.

— Ну, а мы-то хотим иметь острые, — сухо произнесла Софи в надежде, что он не слышит бешеного стука ее сердца.

Саймон улыбнулся:

— Конечно, я же хочу перерубить твою хорошенькую шейку.

Она заставила себя пожать плечами.

— Если вы хотите использовать меч, вы не можете использовать колоду. Это то же самое, что носить ремень и подтяжки одновременно.

Он на мгновение задумался, потом шагнул на пьедестал и убрал колоду.

— Верно. Значит, ты становишься на колени. Тогда я смогу лучше снять твое лицо. Спасибо за подсказку. — Он подвинул на место камеру на треноге.

— О, не за что. А вы позволяли другим своим жертвам пользоваться древними мечами?

Он глянул на нее через плечо:

— Да. Я хотел запечатлеть движения. А что?

— Мне просто интересно, каково это держать в руке меч, которому почти восемьсот лет.

— Ощущения таковы, будто он спал все эти годы и проснулся только для тебя одного.

Софи осталась стоять с открытым ртом, когда узнала свои собственные слова, но потом заговорила едва слышным шепотом:

— Джон?

Он улыбнулся:

— Это одно из моих имен.

— Но…. — Инвалидная коляска. О, Вито.

— Инвалидная коляска? — Он испустил преувеличенный вздох. — Это, знаешь ли, странно. Большинство людей не рассматривают стариков и инвалидов в качестве угрозы. Можно спрятаться, так сказать, на всеобщем обозрении.

Неужели ее можно так легко ввести в заблуждение? Его глаза. Она никогда не видела их по-настоящему, потому что на лицо всегда свисала челка. А его волосы — это парик…

— А… все время?

— Все время, — радостно подтвердил он. — Ибо вы, доктор Джи знаете, что я ни сумасшедший, ни глупый. — Теперь она узнала его голос. Казалось, ему хорошо удалось провести ее, но если знать ответ и сконцентрироваться…

Ей удалось подавить внутреннюю дрожь.

— Нет, вы просто злой.

— Ого, кто-то хочет сделать мне комплимент. На самом деле зло — понятие относительное.

— Может, в какой-то параллельной вселенной, но здесь беспричинное убийство людей все еще является злым и отвратительным преступлением. — Она склонила голову. — Почему?

— Почему что? Почему я убиваю людей? — Он поставил на свое место еще одну камеру. — По разным причинам. Некоторые стояли у меня на пути. Одного я ненавидел. Но больше всего мне хотелось просто видеть, как умирают.

Софи глубоко вдохнула:

— Вот, видишь. Это отвратительно. Что бы ты ни говорил.

Он поднял руку:

— Говори, ни говори, это тебя не спасет. Не ожидал от тебя такое избитой фразы. — Третья камера тоже оказалась на своем месте. Саймон отступил назад и хлопнул в ладоши. — Итак, камеры стоят. Теперь осталась небольшая проверка звука.

— Проверка звука?

— Да. В конце концов, ты должна кричать.

Кричи, сколько хочешь. Софи встряхнулась:

— Можешь выбросить это из головы.

Он неодобрительно щелкнул языком:

— Это слова. Ты будешь кричать. Или я использую топор.

— Ну и что? Я же все равно умру. И не подумаю доставлять тебе удовольствие.

— По-моему, Уоррен говорил что-то подобное. О нет, Билл. Высокий, злой Билл с черным поясом. Он считал себя таким крутым. Но, в конце концов, и он рыдал, как ребенок. И кричал. Еще как. — Он подошел к ней и коснулся ее волос, заплетенных в корону еще с экскурсии. — У тебя красивые волосы. И я рад, что ты их заплела. Страшно жалко их отрезать. — Он хмыкнул себе под нос. — Хотя глупо думать о стрижке волос, если я все-таки собираюсь обрезать что-то совсем другое. — Он провел пальцем по ее горлу. — Прямо здесь, я думаю.

От паники Софи практически не дышала. У нее осталось совсем мало времени. Вито, где же ты? Она невольно пыталась отклониться от его пальцев.

— Билл это кто? Тот, которого ты выпотрошил?

А Саймон явно ошарашен.

— Смотрите-ка. Ты знаешь больше, чем я думал. Я не ожидал, что твой дружок полицейский расскажет тебе так много.

— Ему это делать было совсем не обязательно. Я была там, когда их выкопали. Ты отрубил руку Грегу Сандерсу.

— И ногу. Он — вор, поэтому заслужил. Он хотел совершить кражу в моей церкви. Ты же сама нам все объяснила.

Ее желудок скрутило от ужаса. Он применял ее слова, ее уроки, чтобы жестоко убивать.

— Ты больной. Отвратительный, больной маньяк.

Глаза его потемнели.

— Я предоставил тебе определенные свободы, потому что ты забавная, Софи Йоханнсен. Но хватит. Если ты попытаешься вывести меня из равновесия, то остерегайся. Гнев только делает меня более сосредоточенным. — Он схватил ее за руку и оттащил от стола.

Софи ударилась бедром о бетон и вздрогнула. Грег Сандерс. Он отрубил ему руку… и ногу. Потому что тот что-то украл. Из церкви Саймона. Но она такого не говорила. Он слушал в пол уха и совершил ошибку. Гнев не делал его более сосредоточенным. Он совершал ошибки. И этим ей необходимо воспользоваться. Он тащил ее за руку по полу, она вырывалась, но он схватил ее за косы и ударил головой об пол. У нее аж искры из глаз посыпались.

— Даже не пытайся.

Софи перекатилась на спину и, прищурившись, посмотрела на него. С этого положения он казался просто огромным. Руки уперты в бока, лицо безучастное. Его фигура возвышалась над ней. Но дыхание у него тяжелое, и крылья носа подрагивали.

— Знаешь, а ты сглупил с Грегом, — прохрипела она. — Отрубленная нога к церкви не имеет никакого отношения. Только рука. Ты взбесился, что он что-то там украл, и все напутал.

— Ничего я не напутал. — Он схватил ее за ворот платья и душил до тех пор, пока бархат не впился в горло. У нее опять все поплыло перед глазами, но она приложила последнее усилие, чтобы вырваться. Потом, внезапно, он отпустил ее, и она с трудом перевела дыхание.

— Ты дерьмо, — рявкнула она и закашлялась. — Можешь убить меня, но для своей проклятой игры не получишь ничего.

Саймон схватил обеими руками лиф ее платья и без усилий поднял ее на ноги, потом подтянул еще выше, пока она не посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты мне предоставишь все, что я захочу. Даже если для этого мне придется прибить тебя гвоздями. Ты поняла?

Софи плюнула ему в лицо, и оно исказилось от гнева. Он сжал кулак, замахнулся. Софи застыла в ожидании удара. Но его не последовало.

— У тебя прелестное личико. Не хочу его портить. — Он утерся рукавом и опустил Софи на пол.

— Что такое с тобой приключилось? — глумилась Софи. — Не в состоянии справиться с парой ушибов? Не получится правильно их нарисовать? Это разочаровывает? Всегда только копировать и никогда не создавать ничего своего? — Она сглотнула и снова подняла подбородок. — Саймон.

Его челюсть напряглась, глаза превратились в узкие щелочки, и он снова сбил Софи с ног.

— Что ты знаешь?

— Все, — ответила она, кусая губы. — Я знаю все. И полиция тоже. Давай, убей меня, если хочешь, но они тебя достанут. А потом они упекут тебя за решетку, там ты сможешь рисовать своих уродцев, не пряча их под кроватью.

Один мускул на его лице начал дергаться.