Уоррен Мерфи - Последний оплот

Он наклонился и прошептал ей в ухо:

– Меня прислали оберегать ваши бомбы. Хотите, я покажу свое большое красное удостоверение?

Зава вскрикнула от восторга и чуть было не упала. Римо улыбнулся и вовремя поддержал ее. Она же, побагровев, как свекла, сотрясалась от хохота. Прохожие улыбались и обходили их стороной.

Зава взяла Римо за руки и уткнула лицо ему в грудь. Ее снова охватил приступ смеха, и она в изнеможении колотила его по лопаткам.

– Ой, не могу! – стонала она. – Но – хи-хи-хи! – могу сказать одно – ха-ха-ха! – И она громко икнула.

Римо понял, что воспользоваться ее состоянием вряд ли удастся. Он продолжал улыбаться и поглаживать ее по спине, пока она окончательно не пришла в себя. Внезапно он почувствовал, как она напряглась и высвободилась из его объятий. На лице Завы промелькнула тень испуга. Она снова вернулась в свое прежнее обличье девушки-солдата, только солдата, одержимого икотой.

– Вот что я вам скажу, – нарушил молчание Римо. – Попробуем-ка поиграть в ассоциации. Вы должны сказать первое, что вам придет в голову.

– Хвост.

– Рано. Я должен первым сказать слово.

– Дело.

– Господи, ну погодите же минуту! – взмолился Римо. – Вот теперь начали. Дом.

– Киббуц!

– Пустыня.

– Море.

– Работа.

– Игра.

– Смерть, – попытал счастья Римо.

– Секс, – отозвалась Зава.

– Судьба.

– Любовь.

– Бомбы.

– Ик! – икнула Зава.

– Что такое «ик»? – не понял Римо.

Зава еще раз икнула.

– Вот что, давайте поговорим где-нибудь в другом месте, – сказал Римо.

– Что, что? – переспросила Зава.

– Перенесем разговор.

– Обед.

– Что?

– Танцы.

– Танцы?

– Отлично, – сказала Зава. – Вот и договорились о свидании. Встречу вас у отеля попозже днем.

Она послала Римо воздушный поцелуй, который выглядел несколько искусственно, и исчезла в толпе.

Римо покачал головой. «Ну и солдаты теперь пошли», – подумал он.

Как гласит Талмуд, «лев рычит, когда он доволен, человек грешит, когда у него есть самое главное»...

– В Талмуде также говорится: «Жуй ртом, и тогда у тебя будет сила в ногах!»

– Опять ты меня победил! – рассмеялся Йоэль Забари. – Ну, что еще докладывает агент Фифер?

– В общем, больше ничего, – отозвался Тохала Делит. – Если не считать того, что она договорилась о новой встрече с этим самым Римо и надеется, что получит дополнительную информацию.

Они оба сидели на своих обычных местах. На коленях у Тохалы Делита были разные бумаги, а Йоэль Забари вертел в руках «фотокубик», который привез из Америки. Четыре стороны кубика содержали фотографии его детей, а верх был оставлен для портрета жены. Забари любил, размышляя, глядеть на родные лица.

– Наша Зава – отличный агент. Что она думает по поводу своего задания?

– Она считает, что и американец, и его восточный друг – большие эксцентрики, но, по ее мнению, оба обладают разрушительным потенциалом огромной мощности.

– Я не про то, – сказал Забари. – Я имел в виду ее состояние. Ты уверен, что она готова снова функционировать как секретный сотрудник?

Делит оторвал глаза от бумаг.

– Если вас смущает мой выбор, – начал он, – я всегда могу...

– Да нет, конечно, То. Разве я когда-нибудь сомневался в действенности твоих методов? Дело просто в том... Короче, Зава Фифер пережила тяжелую потерю, – напомнил Забари.

– Я решил, что лучшее средство от тяжких переживаний – это работа, – отозвался Забари.

– И ты, конечно, прав. Хм... – задумчиво произнес Забари. – А скажи, по-твоему, есть какая-то связь между двумя убитыми израильтянами и тремя террористами?

– Никакой! – ответил Делит.

– Никакой? – переспросил Забари.

– Абсолютно никакой.

Забари встал. Его левый глаз сверкал, и левая часть лица пылала румянцем.

– Плохо. Очень плохо! Либо это все совершенно фантастические совпадения, либо наши враги предпринимают огромные усилия, чтобы избежать столкновений с нами.

Он обошел кабинет. Миновал шкаф с книгами, шкаф с дипломами и грамотами, шкаф с семейными реликвиями и вернулся к письменному столу. Взял «фотокубик» и еще раз сделал круг, потом другой. Книжный шкаф, шкаф с наградами, шкаф с семейными реликвиями, письменный стол, снова и снова. Забари остановился, вертя в руках кубик, возле карандашного рисунка, изображавшего ракету со звездой Давида. Ракета неслась к зеленой луне, похожей на головку сыра.

Рисунок был сделан на плотной цветной бумаге, а к нему был прикреплен другой листок – желтый и линованный, на котором было написано: «Волшебная ракета Мира» – Дов Забари, 8 лет". И красным карандашом отметка учителя: пять с плюсом.

– Продолжайте проверку, – сказал Забари, вертя в руках кубик. – Тут непременно должна быть какая-то взаимосвязь.

– Так-то оно так, – сказал Делит, – но если хотите знать мое мнение...

– Ну конечно. То, говори.

– По-моему, нам надо сосредоточиться на этих двух новых шпионах. На Римо и Чиуне. Они и выведут нас на то, что мы хотим узнать. Террористов вокруг хоть отбавляй. Если тратить драгоценное время на новые проверки, есть опасение, что мы так ничего и не выясним. Я бы даже сказал, что есть такая гарантия...

– Верно, в теории, – согласился Забари, – но в реальности не существует никаких гарантий. Продолжай в том же духе. У меня есть предчувствие, что мы кое-что найдем. Наши американские друзья кое о чем подозревают. Ты сам это говорил. Фифер знает, что делает. Если ей понадобится помощь, окажи ей содействие.

Они поговорили еще минут двадцать о проблемах, связанных с археологией и законностью кое-каких операций, в том числе о ввозе в страну новых устройств оборонного назначения, после чего Делит извинился и вышел в ванную.

Забари почесал левую щеку и подумал, не стоит ли ему отрастить половинку бороды.

– Ты мелок и по-детски избалован! – сказал Римо.

– Спасибо, Римо, – откликнулся Мастер Синанджу со своего коврика, расстеленного между двумя кроватями.

Номер люкс выглядел как любой другой номер люкс в отелях «Шератон», каковых по всему миру выстроено немало. Римо хотел было взять номер на одного, поскольку Чиун все равно никогда не пользовался кроватью, но клерк, ведавший бронированием мест, не желал и слышать об этом.

– Сколько вас? – спросил он Римо.

– Меня? Один, конечно, – отозвался тот.

– Нет, я имею в виду всех вас, – не унимался дежурный администратор, у которого к лацкану была прикреплена красно-белая пластиковая табличка с именем: «Шломо Артов».

– Двое, – грустно признался Римо.

– Значит, вам требуется номер на двоих, верно?

– Нет, я хотел бы взять номер на одного, – попытался настоять на своем Римо.

Шломо явно рассердился.

– Не хотите ли вы сказать, – начал он гневно, – что этот симпатичный дедушка останется вообще без постели? Неужели вы хотите ему отказать в этом?

Чиун в этот момент давал инструкции четырем посыльным и их шефу, которому выпала горькая участь в этот день и час быть на дежурстве, – он обучал их высокому искусству перетаскивания сундуков. Услышав слова администратора, кореец обернулся.

– Отказать? Отказать? – тревожно заговорил он. – В чем ты собираешься отказать мне, Римо, на сей раз?

– Не обращай внимания, папочка, – буркнул Римо, оборачиваясь в его сторону.

– Ах, вот, значит, как! – воскликнул Шломо Артов. – Он, выходит, ваш отец! – Возмущению его не было предела. – И это уже случается не первый раз, так?

– Не первый, – признал Чиун. – За все эти годы он отказывал мне в самых разных вещах. О каком бы маленьком удовольствии я ни попросил, от него следует тотчас же отказ. Помнишь, как на прошлое Рождество я спросил тебя, легко ли достать Барбару Стрейзанд?

– Мы берем двойной номер, – сказал Римо.

– То-то же! – воскликнул Шломо, снимая со стены ключ. Тотчас же Чиун снова стал давать инструкции прислуге.

Когда Римо расписывался в регистрационной книге, Шломо предупредил его:

– Советую вам вести себя как следует, молодой человек. Если в нашем отеле вы будете проявлять неуважение к вашему отцу, то я добьюсь, чтобы вас арестовали без промедления.

Римо расписался как «Норман Лир-старший» и «Норман Лир-младший», после чего заметил Артову:

– Если вас это интересует, то мой отец предпочитает, чтобы его называли полным именем.

Не успел Артов ответить, как Римо забрал Чиуна и носильщиков с сундуками и все двинулись наверх.

– Ты мелок, мелок, мелок, мелок! – повторил Римо.

– Четырежды спасибо, – откликнулся Чиун. – Это самые приятные слова, которые я услышал от тебя, Римо, за время нашего пребывания здесь.

– О чем ты говоришь? – удивленно спросил Римо, переодеваясь в голубую рубашку с короткими рукавами и коричневые брюки, которые он украдкой провез между кимоно Чиуна.

– Я все понял, – спокойно отвечал Чиун, – Ты сравнил меня с тем великим американцем, который описывает круги, чтобы уничтожить страшные, загрязняющие воздух машины. Это, конечно, не бог весть какой комплимент, но для американца, у которого есть мало чего достойного, это тоже неплохо.