Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна

Холодные глаза Джейсона Борна смотрели на это с удовлетворением, губы плотно сжаты, лицо — лицо киллера, киллера из киллеров, который победил. Однако очень скоро проявились более мягкие глаза Дэвида Вебба, его губы разомкнулись, образовав лицо человека, с плеч которого свалился вес всего мира, за который он боролся.

— Его больше нет, Арчи, — сказал Бенджамин рядом с Джейсоном. — Это ублюдок больше не вернется.

— Ты затопил тоннель, — просто сказал Борн. — Откуда ты знал, что это он?

— У тебя не было автомата, а у него был. Честно говоря, я уж думал, что предсказание Крупкина, так сказать, сбылось. Ты погиб, а человек, сделавший это, воспользуется кратчайшим путем наружу. Так оно и было, и его военная форма подтвердила это. Все вдруг стало понятно с «испанским» комплексом.

— Как ты избавился от толпы?

— Я сказал им, что сверху посланы баржи, чтобы перевезти их через реку — милях в двух к северу… Кстати, о Крупкине: я должен убрать тебя отсюда. Сейчас же . Пойдем, вертолетная площадка в полумиле отсюда. Поедем на джипе. Поторопись, ради Бога!

— Инструкции Крупкина?

— Прямо с его больничной койки, где он задыхается от злости и возмущения.

— То есть?

— Тебе тоже следует знать. Кто-то наверху, из узкого круга, — Крупкин не знает, кто именно, — отдал приказ, что ты не должен покинуть это место ни при каких обстоятельствах. Но тогда никто не мог еще предположить, что весь чертов Новгород взлетит на воздух, и теперь это может быть нашим прикрытием.

– Нашим?

— Не я твой палач, а кто-то другой. Но я этого приказа еще получил, и во всем этом беспорядке уже не получу.

— Минутку! Куда меня повезут на вертолете?

— Держи пальцы крестиком, профессор, и надейся, что Крупкин и твой американский друг знают, что делают. Вертолет перебросит тебя в Ельск, а оттуда — самолетом до Замосця через польскую границу, где наш неблагодарный спутник, очевидно, приютил подслушивающую станцию ЦРУ.

— Боже, я все еще буду на территории советского блока!

— Подразумевается, что ваши люди ждут тебя. Удачи.

— Бен, — сказал Джейсон, осмотрев молодого человека. — Зачем ты все это делаешь? Ты нарушаешь прямой приказ…

— Я не получил приказа! — перебил его русский. — И даже если бы получил, я не бездумный робот. У вас было соглашение, и ты выполнил свои обязательства… К тому же, есть шанс для моей матери…

— Больше, чем шанс, — перебил Борн.

— Пойдем! Мы теряем время. Ельск и Замосць — для тебя только начало. У тебя впереди долгое и опасное путешествие, Арчи.

Закат опускался на острова Монтсеррат, превращая их в темно-зеленые сгустки, окруженные сверкающим голубым морем и непрерывными всполохами белой пены вокруг коралловых рифов невдалеке от берега; фоном всему этому служило оранжевое марево карибского горизонта. На острове Транквилити в четырех виллах «Транквилити Инн» над пляжем постепенно включали свет, и можно было видеть фигуры в окнах, проходившие из одной комнаты в другую и на балконы, ярко освещенные лучами заходящего солнца. Легкие дуновения ветра приносили через тропическую листву запахи гибискуса и других растений. Одинокая рыбацкая лодка с вечерним уловом для кухни гостиницы гребла через рифы к берегу.

Брендан Патрик Пьер Префонтейн вышел со своим «Перье» на балкон семнадцатой виллы, где у перил стоял Джонни Сен-Жак и потягивал ром с тоником.

— Как скоро вы снова откроетесь, по-твоему? — спросил бывший судья бостонского суда, садясь у белого металлического столика.

— Технические повреждения могут быть исправлены за нескольких недель, — ответил владелец «Транквилити Инн», — но послевкусие от произошедшего здесь будет длиться еще долго.

— И все же, как долго?

— Я подожду четыре-пять месяцев, прежде чем разошлю первые рекламные буклеты — будет уже поздно для сезонных заказов, но Мари не возражает. Делать что-либо раньше будет не только бестактно, но и снова поднимет молву… Террористы, наркоторговцы, коррумпированное правительство островов — нам это не нужно, и мы не заслуживаем этого.

— Что ж, как я уже упоминал, я могу заплатить за себя, — сказал некогда уважаемый судья федерального окружного суда Массачусетса. — Быть может, не в размере ваших обычных сезонных расценок, друг мой, но точно достаточно, чтобы покрыть стоимость аренды виллы, плюс немного за обслуживание.

— Я же сказал, забудь об этом. Я должен тебе больше, чем смогу когда-либо отдать. Транквилити в твоем распоряжении ровно столько, сколько тебе захочется здесь оставаться. — Сен-Жак отвернулся от перил, задержавшись взглядом на рыбацкой лодке внизу, и сел напротив Префонтейна. — Я беспокоюсь о людях там, внизу, в лодках и на пляже. Раньше у меня было три-четыре лодки, которые доставляли свежайшую рыбу. Теперь же у меня только одна лодка, работающая на нас, и остатки персонала, работающие за полставки.

— Тогда тебе нужны мои деньги.

— Брось, судья, какие деньги? Не подумай, что я лезу не в свое дело, но Вашингтон предоставил мне весьма полную информацию о тебе. Ты же уже несколько лет не у дел и живешь на улице.

— Ах, да, Вашингтон, — протянул Префонтейн, поднимая стакан к оранжево-лазурному небу. — Как обычно, он стоит за преступлением, вину за которое возлагает на нас.

— О чем это ты?

— Рэндольф Гейтс, вот о чем — то есть о ком.

— Эта сволочь из Бостона? Тот, что навел Шакала на след Дэвида?

— Трогательно преображенный Рэндольф Гейтс, Джонни. Преображенный во всех смыслах, кроме денежной реституции, должен добавить… Однако, несмотря на это, с умом и пониманием, которые я знавал в Гарварде много лет назад. Не самый яркий, не самый лучший, но с литературными и ораторскими навыками, создающими видимость великолепия, которого на самом деле никогда и не было.

— Что, черт возьми, ты несешь?

— Я навестил его на днях в реабилитационном центре в Миннесоте, или Мичигане — точно не помню, потому что летел первым классом и выпивку приносили по первому требованию. Не важно. Мы встретились и заключили соглашение. Он переходит на другую сторону, Джонни. Теперь он собирается сражаться — законно — за людей, а не за конгломераты, скупающие и продающие на бумаге. Он сказал, что будет бороться с биржевиками и брокерами, которые делают миллионы на рынках и обходятся в тысячи и тысячи рабочих мест.

— Как он собирается это делать?

— Он был среди них. Он сам все это делал; он знает все трюки и горит желанием применить свои таланты в деле.

— Зачем это ему?

— Потому что ему вернули Эдит.

— Кто, ради Бога, эта Эдит?

— Его жена… Вообще-то, я все еще люблю ее. Я люблю ее с нашей первой встречи, но в то время знаменитому судье с женой и ребенком, как бы ни были они противны, не подобали такие желания. Рэнди Великий никогда не был ее достоин; быть может, теперь он восполнит упущенное за все потерянные годы.

— Это все очень интересно, конечно, но какое отношение имеет к вашему соглашению?

— Я говорил, что Лорд Рэндольф Гейтс сделал огромные деньги за эти потерянные, но очень даже продуктивные годы?

— Неоднократно. И что?

— Ну, он решил отблагодарить меня за мои услуги, которые, несомненно, способствовали устранению сложившейся угрожавшей его жизни ситуации, — я имею в виду угрозу, исходившую из Парижа. Особенно в свете известной мне информации… Знаешь, после нескольких кровопролитных боев в суде, я думаю, он может быть назначен судьей. Гораздо выше даже, чем я, наверное.

— И?

— Если я буду держать язык за зубами, уберусь из Бостона и, в связи с болтливостью, буду держаться подальше от дел, то его банк будет переводить мне пятьдесят тысяч долларов ежегодно до конца моих дней.

— Боже правый!

— То же самое сказал себе и я, соглашаясь на это. Я даже сходил на церковную мессу, впервые за последние тридцать с лишним лет.

— Однако ты не сможешь больше вернуться домой.

— Домой? — Префонтейн слегка рассмеялся. — А был ли у меня дом? Не важно. Возможно, я нашел себе другой. Через джентльмена по имени Питер Холланд из Центрального разведывательного управления меня представили вашему другу, сэру Генри Сайксу в Монтсеррате, который, в свою очередь, представил меня отставному лондонскому адвокату по имени Джонатан Лемюэль, уроженцу островов. Мы неплохо ладим, но ни один из нас не готов к другому «дому». Мы могли бы открыть консалтинговую фирму, как специалисты по американским и великобританским законам, касающимся экспорта и импорта. Конечно, нам придется попотеть, но мы справимся. Я предполагаю прожить здесь не один год.

Сен-Жак быстро встал из-за стола, чтобы снова наполнить стакан, недоверчиво глядя на лишенного звания бывшего судью.