Сергей Абрамов - Мертвые не плачут

Пообщавшись с охранником на въезде, объяснил тому, что, мол, приезжий, что, мол, машинка сам видишь какой свежести, что, мол, надо бы чуток подремонтировать, а то ехать далеко, но за ценой не постоим. А в итоге, убедив охранника, был пропущен на территорию.

В ангаре он куда легче договорился с механиком, или кем он там числился, сдал ему машину, чтоб, значит, масло сменить и вообще глянуть изнутри. Механик был на редкость трезв, но явно ощущал дискомфорт по жизни. Сменив масло в машине Пастуха, он легко откликнулся на дополнительную просьбу клиента, исчез минут на десять и приволок невесть как и где сохранившуюся водочную бутылочку, имевшую в давнюю пору в народе название «четвертинка». В оной была светло-желтая грязноватая жидкость.

– Последнее достал, – сообщил.

– Уж и последнее? – усомнился Пастух.

– Зуб даю, – поклялся механик. – Остатки. У нас в прошлом году покрасочный цех закрыли. Бэушные машины там красили. Сначала, как положено, старую краску снимали – этой хренью и снимали. Ну, с растворителем, ясный пень… А я, когда они весь скарб вывозили, Кое-что уворовал и заначил. Всё деньги, ведь верно? И прав оказался. Хватит тебе? А я еще могу хорошей краски принести, разной. Там много осталось…

– Не надо, – сказал Пастух. – И спасибо.

Достал из багажника обязательную бутылку со столичной высоткой на этикетке, вручил иссохшему от жажды механику.

Проверять заказ при свидетеле не стал. Заехал в продмаг, купил бутылку говенного коньяка и бутылку водки, сел в машину, порылся в бардачке и нарыл там походный складной пластмассовый стаканчик, невесть как в бардачок попавший. Кто-то когда-то забыл. Кто – Пастух не помнил, но стаканчик прижимисто не выбрасывал. А вот и пригодился.

Пастух достал из бардачка еще и резиновые перчатки, хранящиеся на всякий случай, натянул их на руки, откупорил коньяк, налил в стаканчик – на три четверти и аккуратненько плеснул туда же светло-желтую жидкость – до верху. Она растворилась в коньяке не мигом, но скоро, струйкой просочилась до дна и стала исчезать, как бы таять – сверху, от края таять, а через несколько секунд исчезла бесследно. И цвет коньяка не изменился вовсе.

– Что и следовало доказать, – довольно сказал Пастух.

Жидкость в четвертинке оказалась правильной жидкостью. Можно было б, конечно, попробовать на вкус, Пастух теоретически представлял – каков он, но практических экспериментов не хотел. Жить очень нравилось.

Закупорил бутылочку крепко, спрятал в бардачок, складной стакан отнес в недалекий мусорный контейнер. Прежде чем выкинуть, уложил его на газетку, из машины прихваченную, завернул плотно. Снял перчатки и туда же отправил. Вернулся, откупорил водочную бутылку, по очереди поливал на руки, тщательно тер ладони. Остатки водки вылил на газон. Лучше перебдеть, чем недобдеть, верно сказано.

И порулил в поселок. Глянуть: как там Мальчику на фанерке?

Собственно, дел у него особых уже не было. Дальнейшие планы полностью зависели от возвращения Королевы и ее близких и дальних. Сколько их будет – этих близких-дальних, Пастуха не волновало. Ну, кто-то четвертый добавится, кого они в Столице дожидаются. Ну, может Королева еще кого позовет на вечеринку – из коллег по Институту или «ООО». Гости – их количество и качество – Пастуха не колыхали. Но предстояло выбрать из двух вариантов.

Первый, простой: погибнут все.

Второй: погибнет Королева. Одна.

Первый вариант теоретически возможен, в исполнении прост, но практически активно нежелателен. Очень громкий вариант.

Пастуху это надо?..

Наставнику это надо?..

Препарат, налитый кем-то когда-то в четвертинку вообще-то подотчетен, до недавних пор использовался спецслужбами для своих секретных спецдел. Говорили, что некие политические и не совсем политические деятели отбыли на тот свет не без помощи этого препарата. Или похожего.

Может, и так, Пастух точно не знал, а слухам и газетам не верил.

А автомобильную краску он и впрямь снимает на раз и экономно. Такой бутылочки на много машин хватит. Другой вопрос: откуда его достают? По-любому, и нынче препарат этот в продаже не наличествует, на предприятиях, где он используется, его числят на спецхранении, но…

Союз «но» в вольной Стране существует не только в родной речи, но – всюду и всегда.

Второй вариант очевидно предпочтителен, но в имеющейся бытовой ситуации весьма сложен для исполнения. И дело не в количестве гостей Королевы…

Короче. Та жидкость в четвертинке, надыбанной Пастухом в авторемонтной шарашке, – это тот самый яд и есть. Чистая химия. Причем – неловленная. Смертельно опасен. Вызывает быстрый или, как говорят медики, молниеносный отек легких. Два грамма вещества, растворенные в спирте, вызывают этот самый отек стремительно, а следом за ним – смерть. Быстро…

Он, яд этот, вообще легко растворяется в любых спиртосодержащих жидкостях. Но чем жидкость крепче, тем лучше для дела и надежнее.

В коньяке, например. В водке.

Вино тоже подходит, хотя оно не очень желательно: процесс ухода из жизни развивается много медленнее. «Скорая» примчится, человека трудно, но возможно вытащить с того света. Успеют. Особенно в этом городе, где расстояния – игрушечны.

Однако есть нюанс. Никаких следов препарата в доме не должно остаться…

Печально сознавать, но в данном случае, понимал Пастух, нужен исполнитель-на-месте. То есть в доме Королевы. То есть среди гостей. Де-факто. Кто-то же должен ввести яд в бутылку коньяка или водки, так? И, разумеется, заранее. Если у Королевы есть в доме некий обязательный запас спиртных напитков. Скорее всего – есть. Значит, Пастух должен войти в дом – до прибытия хозяйки с гостями.

А если обязательного запаса нет?

Пастух знал ответ, но пока не хотел о нем даже задумываться.

Он, как и прежде, оставил машинку на стоянке среди ей подобных, привычно уже обошел здание поселковой администрации, свернул в улицу и дотопал до недостроенного коттеджа.

Мальчик был на месте. Он сидел на ящике из-под Чего-то там, смотрел в окно на все еще темный дом Королевы и пел новую песню. Новую для Пастуха. Кивнул Пастуху, но не прекратил петь. То ли для себя пел, то ли, увидев Пастуха, запел для невольного слушателя. Как в прошлый раз. Невольного в том смысле, что куда ж он с подводной лодки денется. В смысле – из пункта наблюдения.

У песни слова странными были.

– Мама мыла раму, – тоненько, но не противно пел Мальчик, – на исходе лета… Маша ела кашу посреди зимы… Оля любит Колю с кем-то как-то где-то… Все при деле, только не при деле мы…

Пастух сел на корточки и уставился на ни с того ни с сего поющего Мальчика. По уж каким-таким клиническим ассоциациям, но промельком вспомнился давний военный год, предгорье, лето, пыльные и потные бойцы, сидящие на корточках, опершись руками на автоматы, уложенные для комфорта на коленях. И небритый мужик в очочках, хрипящий под гитару песню про беду, которая навалилась, как вода на огонь. Странная была песня. И совсем не по делу тогда. Хотя им, бойцам, любой живой человек с Большой Земли, который что-то для них принес, пусть и странное, был в том момент как подарок. А уж о чем он поет…

А Мальчик пел вроде по делу. И слово это в песне было.

– Мы не мыли раму, – продолжал петь Мальчик, – не любили Колю… а от вашей каши воротили рот… мы грубили взрослым, мы скучали в школе… вы – пример и гордость, мы – наоборот…

Пастух вытянул вперед левую руку и пальцем правой легонько постучал по часам. Он понимал, что по-хамски вмешивается в творческий процесс, который ему самому по душе вроде, но – время. Не деньги оно, конечно, но и его всегда не хватает. Королева с родичами могла явиться в любой момент. Но могла и не в любой.

Поднял ладони с растопыренными пальцами, кивнул Мальчику: мол, допой песню.

А ее и осталось-то – с гулькин нос.

– Мы не будем с вами, но не станем с ними, – продолжал Мальчик, – нас не так и мало. Правда, мы – одни… кто же нас полюбит, кто же нас обнимет?.. Кто он? Да никто он!.. – и закончил прозаически, но в рифму: – Да и хрен бы с ним!

– Сам сочинил? – традиционно спросил Пастух.

Впрочем, ему было любопытно.

– Сам, – ответил Мальчик. И спросил: – Идем в дом к Королеве?

– Кстати, – вспомнил Пастух, – ты сам захотел спеть, сам, персонально. Так что у меня в запасе есть просьба еще об одной песне, мы же договорились.

– Я помню, – согласился Мальчик. И вторично спросил: – В дом Королевы идем?

А почему бы и нет, подумал Пастух.

Он-то собирался сходить туда в одиночку, чтоб, не дай Бог, не чересчур наследить там. Но раз уж песня…

– Угадал. Только по очереди. Я – первый и дверь открою. А ты – через три минуты после того, как я войду. Только осмотрись…

И вышел.

Замок, как водится в подобных, косящих под элитарность поселках, оказался легким. Пастух вошел в дом, оставив дверь приоткрытой. Если что, собачка, конечно, след возьмет, да толку-то? К моменту ее появления Пастух с Мальчиком будут далеко. Да и кого и зачем той собачке искать? Не говоря уж о сыскарях. Несчастный случай. Трагично, но не преступно…